«Если он там, ты никогда не выйдешь наружу, – вновь зашевелился внутренний голос. – Не испытывай судьбу. Спрячьтесь на самом верху, где деревянный ящик. Оттуда легче защищаться, никто не залезет к вам незамеченным… А с первыми лучами солнца уматывайте. Не испытывай судьбу». – Пошел к черту, – пропыхтела Светлана, высвечивая себе путь фонариком. Рассекающий густую тьму луч дрожал, как паутина, обдуваемая потоками воздуха. (Ты думала, мы куклы?) Вкрадчивый голос «розового» гнома из кошмара воткнулся в измученный мозг ржавой арматурой. В лицо пахнуло прелой тряпкой, валявшейся у входа. Сдвинув рванье в сторону, Светлана пролезла внутрь. «Светик… Светлячок…» Она встрепенулась, широко распахнув глаза. Голос покойного отца, казалось, прозвучал совсем рядом, в шаге от нее. – Все хорошо, – прошептала женщина, поднимаясь на ноги. – Я просто устала… Я не сошла с ума. Я только еще раз посмотрю и… Она посветила перед собой, едва удержавшись от крика. Обеденные приборы, аккуратно расставленные перед куклами, были сдвинуты в самый конец стола, миски высились столбиком, поставленные друг на друга. Самих гномов не было, лавки были пусты. – Как… – только и смогла выговорить она, лихорадочно размахивая фонарем. Вычерчивая по стылым стенам неровные зигзаги, луч, слегка подрагивая, остановился на пластиковых контейнерах, которые были выстланы измятым тряпьем. Гномы мирно «спали» в своих кроватках, их колпаки лежали на скамье, каждый напротив своего хозяина. Светлана машинально отметила, что седьмая «постель» пустовала. «Ну, что скажешь? – захихикал чей-то мерзкий голос, и ей стало дурно. – Это и есть та маленькая деталь, которую ты хотела уточнить?» Кто уложил этих уродцев?! Кто убрал посуду?!! «Кто съел мою кашу и разбил миску?!» – издевательски усмехнулся отвратительный голос. Шаркая ватными ногами, Светлана приблизилась к другому концу стола и посветила на сгорбленную фигуру, склонившуюся над мерцающим осколком. «Мачеха-царевна… Зеркало», – в вязком ступоре подумала Светлана. Она протянула трясущуюся руку, приближая голову куклы к свету. На нее уставилось злобное «лицо» мачехи, обернутое засаленной марлей. Глядя на клочья седых волос, пробивающихся сквозь повязку, на мутно-желтые разводы, покрывающие марлю, Светлана нахмурилась. Что-то здесь было не так. Тревога, засевшая болезненной занозой еще с прошлого посещения этой пещеры, быстро вытеснял животный страх, который расползался по жилам густой патокой. Зацепив ногтем разлохмаченный край обмотки, она принялась разбинтовывать куклу, слой за слоем. Тут же поплыла кисловато-затхлая вонь, усиливающаяся с каждой секундой. «Не делай этого, Светлячок», – грустно произнес отец, и она вздрогнула, как от пощечины. «Я должна, – подала она мысленный ответ, с трудом взяв себя в руки. – Я не знаю, почему ты со мной разговариваешь… но… просто позволь мне закончить дело…» Обрывки заскорузлой марли с тихим шелестом опустились на пол, и теперь она с суеверным ужасом смотрела на почернело-усохшее лицо мумии. Перекошенный рот с задранными как у разъяренной собаки губами разинут до предела, будто при жизни человеку раздвинули челюсть распоркой. Виднелись зубы, потемневшие и неровные, среди которых нижний жевательный тускло блестел золотом… Закостеневшая голова «царевны» была нанизана на палку, словно вишенка на зубочистку. Нервы Светланы не выдержали, и она с криком выронила страшную куклу. От удара об бугристо-каменный пол голова отвалилась. Будто мячик, она отскочила в сторону, вяло колыхнулись седые космы. Пятясь назад, она уперлась ногами в лавку, едва не упав. – Твою налево, – хрипло вырвалось у нее. «Мы живые», – шепнул кто-то рядом с ухом, и Светлана до крови прикусила губу. Пронизанный паникой взор уткнулся в аккуратный ряд «кроваток», в которых безмятежно спали гномы. – Вы не живые, – прошелестела она. Она села на лавку, зажала коленями фонарь и, наклонившись над ближайшей фигуркой, принялась торопливо сдирать с него бинты. – Вы мертвые!.. Последний лоскут затрещал под ее пальцами, и на Светлану глянуло миниатюрное сморщенное лицо. Зубки белые, крошечные, как крупинки фарфора. Нос отсутствовал, вместо него зияла глубокая дыра, в глазницах мерцали прозрачные шарики из голубого стекла. Точно такого же цвета, как платье гнома. «О боже… ребенок…» Осознание ошеломляюще дикой правды резануло, словно бритвой. – Черт, черт… Руки машинально потянулись за следующим гномом. «Пусть там ничего не будет, – мысленно взмолилась она. – Картон, пластмасса, что угодно!» «Никакой пластмассы, – с усмешкой произнес чужой голос. – Их убили. Шесть детей и одна женщина. Вот так. Ты удовлетворила свое любопытство?» После третьего гнома ее начало колотить, словно наркомана во время жесточайшей ломки, к горлу подкатила желчная тошнота. Дрожащими руками Светлана положила куклу на место и, выпрямившись, нетвердой походкой двинулась к выходу. «Они все мертвы, – беззвучно шептали ее губы. – Они мертвы». Словно в тумане, она, извиваясь по колючей щебенке, выползла наружу. Солнце уже давно село, и мглистые сумерки накрыли утес тяжелым покрывалом. – Я не останусь тут ни на секунду, – прошептала Светлана. – Я… Она умолкла, со страхом вглядываясь в темнеющий впереди силуэт. – Слава? – хрипло позвала она. Сделав над собой неимоверное усилие, Светлана шагнула вперед. Затем еще шаг. С губ сорвался вздох облегчения – то, что показалось ей замершим мужчиной, оказалось высоким камнем. «Я схожу с ума». Она потрогала лоб, и у нее возникло ощущение, что она коснулась печки. Может, она заболела? «Не надо, Светлячок…» У женщины возникло чувство, что кто-то с силой окунул ее голову в прорубь. Снова отец. «Впервые за все время папа дал о себе знать», – скользнула у нее мысль, и это напугало ее. – В пещере трупы, – с трудом выговаривая слова, произнесла она. – Я… мы должны сообщить… позвонить в полицию… «Вы разобьетесь». – Просто нужно попробовать! – не сдержавшись, крикнула она, на мгновение испытав ярость к давно умершему отцу. – Почему ты та… Закончить мысль Светлана не успела – этому помешал отдаленный крик, преисполненный болью и животным страхом. Лицо женщины покрылось пепельной бледностью. Кричал Слава. Несколько ужасных секунд она стояла в полнейшей неподвижности, мысленно убеждая себя в том, что крик ей просто померещился. Немудрено после того, что ей пришлось увидеть в пещере! Но истошный вопль Вячеслава снова разорвал сгущающиеся сумерки, и Светлана резко дернулась, как автомобиль, который завели путем замыкания стартера напрямую. Прохладные пальцы обхватили рукоять туристического ножа, и она, спотыкаясь на каждом шагу, поспешила на крик. Светлана не обратила внимания на смартфон, валявшийся у ее ног – он выпал из заднего кармана ее походных брюк, когда она вылезала из пещеры. «Пусть все это окажется сном. Пусть все это окажется сном», – безостановочно вертелось в ее голове. Крик повторился в третий раз, на этот раз короткий и едва различимый. «Поднажми, дорогая, – ухмыльнулся уже знакомый отвратительный голос. – Ты можешь не успеть…» Правая нога Светланы зацепилась за выступ, и она, взмахнув руками, растянулась на камнях. Колено обдало жгучим пламенем, но она тут же вскочила на ноги и, прихрамывая, возобновила движение. Спустя минуту тропа вывела ее на пологую площадку, где был разбит их скромный лагерь, и женщина остановилась, пытаясь унять дыхание. Палатка была развалена, каркасные дуги согнуты, тент из полиэстера искромсан в клочья. Рюкзаки сиротливо притулились в стороне, словно ожидая, что их сию же минуту вскинут на плечи и унесут прочь из этого негостеприимного места. Вячеслава нигде не было. На негнущихся ногах Светлана приблизилась к истерзанным останкам палатки. – Слава? – тихо проговорила она, со страхом глядя на темно-красные кляксы, которые сплошь и рядом влажнели на лохмотьях тента. Кровь. «Конечно, кровь, милочка! – визгливо засмеялся голос. – А ты что, надеялась, что твой парень разлил томатный сок?» Она стояла, закусив губу и пытаясь уловить хоть какой-то звук, но до слуха женщины доносились лишь оголтелый стук собственного сердца и шелест ветра. Посветив фонариком, Светлана заметила несколько алых капель на стылых камнях. Сделав несколько шагов, она убедилась, что следы ведут в сторону каменной насыпи. Туда, где находился гроб.