— Привет, Коди, — говорю я, пристально разглядывая картонный стаканчик. — Что там у тебя, приятель? — Двойной макиато из зеленых бобов и мокко, приправленный сливками. Я впечатлено киваю. — Так я и подумала. Это мое любимое. — Знаю. Я заранее ознакомился о ваших с мистером Холтом предпочтениях, чтобы предугадать ваши потребности и способствовать приятной рабочей атмосфере. Приятная рабочая атмосфера? Со мной и Холтом? Ох, бедный, наивный парнишка. Я принимаю от него кофе и вдыхаю аромат, продолжая копаться в своей мусорной корзине. — Неужто? Где, черт побери, моя зажигалка? — Да, мэм. — Он достает из кармана зажигалку и протягивает мне с безумно милой улыбкой. Я вздыхаю и откидываю голову назад. Святой Иисус, да этот парень послан мне самим Богом. Я беру зажигалку и сопротивляюсь желанию обнять его. Тристан говорит, что я бываю чересчур раскрепощенной. Вообще-то, он использует термин «развязная», но я слегка его видоизменила, чтобы чувствовать себя лучше.3 Вместо этого, я улыбаюсь парнишке. — Коди, не пойми меня неправильно, так как, знаю, мы только что встретились, но… думаю, я люблю тебя. Он смеется и опускает голову. — Если вы хотите закурить снаружи, я позову вас, когда все будет готово к началу. Не выгляди он на шестнадцать, я бы скорее всего поцеловала его. С языком. — Ты офигенный, Коди. Своим боковым зрением я вижу темную фигуру, которая сгорбившись сидит на стуле на противоположной стороне зала, поэтому я расправляю плечи и прохожу мимо с наплевательским видом. Жар его взгляда преследует меня до самой лестницы, затем я просто застываю на месте. Я уверяю себя, что не скучаю по этому чувству. Лестничный пролет крутой и темный, и ведет на аллею позади театра. Дверь еще даже не успевает за мной закрыться, когда я уже поджигаю сигарету и закуриваю. Я прислоняюсь к холодной кирпичной стене и поднимаю взгляд на клочок неба, который проглядывается между зданиями. Никотин немного успокаивает мои нервы. А я более, чем уверена, что ничего из успокоительных мне сегодня не поможет. Я докуриваю сигарету и направляюсь обратно к служебному входу, но не успеваю я взяться за ручку двери, как она открывается, и появляется виновник всей моей ярости. Его темные джинсы сидят на нем так, как мне не следовало бы замечать. Его глаза такие же, какими я их помню. Светло-голубые, завораживающие. Темные, густые ресницы. Взгляд, пронизывающий настолько, что можно воспламениться. В остальном же… О, боже, я забыла. Я заставила себя забыть. Даже сейчас, он остается для меня самым красивым мужчиной, которого мне доводилось видеть. Нет, не так. Слово «красивый» не описывает его должным образом. Актеры мыльных опер красивые, но в совершенно предсказуемом, банальном смысле. Холт же, он… пленительный. Словно редкая, экзотическая пантера; красив и силен в равной степени. Загадочен, без всяких на то усилий. Ненавижу его красоту. Тяжелые, хмурые брови. Четко очерченная линия челюсти. Губы достаточно пухлые, чтобы можно было их назвать красивыми, но в соотношении с другими чертами лица, выглядят очень мужественно. Его темные волосы сейчас короче, чем были тогда, когда я видела его в последний раз, и это придает ему больше зрелости. И стал он еще выше, если такое вообще возможно. Он всегда был намного выше меня. Его рост – шесть футов и три дюйма, тогда как у меня только пять с половиной. И судя по ширине плеч, он стал качаться после колледжа. Не слишком сильно, но достаточно, чтобы я могла разглядеть четкие очертания мышц под его темной футболкой. Кровь приливает к моим щекам, и мне хочется ударить себя за такую реакцию. Постоянно пытается выглядеть все более привлекательно. Кретин. — Привет, — говорит он так, словно я не провела последние три года, мечтая врезать этому подонку по его прекрасному лицу. — Привет, Итан. Он пристально смотрит на меня, и как обычно, исходящая от него вибрация пробирает до мозга костей. — Хорошо выглядишь, Кэсси. — Ты тоже. — Твои волосы короче. — Твои тоже. Он делает шаг вперед, и мне просто ненавистен взгляд, которым он на меня смотрит. Оценивающе и одобрительно. С желанием. Меня тянет к нему против воли, словно он магнит и все внутри меня гудит, пытаясь вырваться на свободу. — Прошло много времени. — Правда? А я и не заметила. — Я изо всех сил пытаюсь казаться равнодушной. Не хочу, чтобы он знал, как действует на меня. Он не заслуживает этой реакции. И что еще важнее, не заслуживаю и я. — Как дела? — спрашивает он. — Хорошо. — Автоматический ответ, который ничего не значит. Со мной происходило многое, но только не хорошее. Он не сводит с меня взгляда, и мне очень хочется оказаться где-нибудь в другом месте, потому что именно таким взглядом он смотрел на меня раньше, а воспоминания эти болезненны. — А ты? — спрашиваю я с натянутой вежливостью. — Как у тебя дела? — У меня… хорошо. Что-то есть в его тоне. Нечто тайное. Он выдал достаточно, чтобы вызвать во мне любопытство, но я не стану больше в этом копаться, поскольку знаю, что именно этого он и хочет. — Ух ты! Здорово, Итан! — говорю я как можно задорнее, чтобы взбесить его. — Рада слышать. Он опускает взгляд в землю и проводит рукой по волосам. Его фигура напрягается, и он становится в такую знакомую мне позу придурка. — Да уж, — говорит он. — Прошло три года, и это все, что ты можешь мне сказать. Ну, конечно. У меня сводит внутренности. Нет, придурок, это не все, что я могу сказать, но какая разница? Все уже было сказано, а пустословие не является хорошим времяпрепровождением в моем понимании. — Ну, уж как есть, — говорю я весело и протискиваюсь мимо него. Распахиваю дверь и устремляюсь вниз по лестнице, игнорируя покалывание на коже в том месте, где мы соприкоснулись. Я слышу, как он приглушенно произносит: «Твою ж мать», прежде чем успевает ринуться за мной. Я стараюсь не дать ему догнать меня, но он хватает меня за руку еще до того, как мы успеваем дойти до последней ступеньки. — Кэсси, подожди. Он разворачивает меня к себе, и мне кажется, что он вот-вот прижмется ко мне. Сломит меня своим прикосновением и запахом, как делал уже много раз. Но он не делает этого. Он просто стоит на месте, и весь воздух на этой узкой, темной лестничной клетке становится плотным как хло?пок. У меня возникает чувство клаустрофобии, но я не собираюсь выдавать себя. Никакой слабости. Он научил меня этому. — Послушай, Кэсси, — говорит он, и мне ненавистно, что я так сильно скучала по тому, как он произносит мое имя. — Как ты думаешь, могли бы мы оставить весь наш багаж позади и начать все сначала? Я очень этого хочу. И подумал, может и ты тоже. Выражение его лица наполнено искренностью, но я уже видела это прежде. Каждый раз, стоило мне только довериться ему, как все заканчивалось тем, что мое сердце разбивалось на кусочки. — Ты хочешь начать все сначала? — говорю я. — Ох, ну конечно. Без проблем. И почему я об этом не подумала? — Все не должно быть так. Намек на то, что я веду себя неразумно? Не будь я такой злой, меня бы пробрал смех. — Тогда как все должно быть? — спрашиваю я, мои слова пропитаны желчью. — Скажи мне, пожалуйста. В конце концов, именно ты всегда принимал решения касательно наших отношений. Кого ты хочешь сыграть в этот раз? Друзей? Приятелей по сексу? Врагов? О, подожди, я знаю. Почему бы тебе не сыграть кусок дерьма, который разбил мне сердце, а я буду женщиной, которая не хочет иметь с ним ничего общего за пределами репетиционного зала? Как насчет этого? Его челюсть сжимается. Он в гневе. Отлично.