Я могу справиться с гневом. Он потирает глаза и выдыхает. Мне кажется, что он сейчас начнет кричать, но он остается спокойным. Вместо этого он говорит тихим голосом: — Все, что я писал в е-мейлах ничего не значит для тебя, да? Я думал, что мы хотя бы сможем поговорить о произошедшем. Ты вообще читала их? — Конечно, читала, — говорю я. — Просто не поверила. Да я так много раз покупалась на эту чушь, прежде чем мне все осточертело. Как там говорится? Обманешь меня раз – позор тебе, обманешь дважды… — В этот раз я не обманываю тебя. Или себя. В прошлом, я поступил так, как было лучше для нас обоих. — Ты издеваешься? Ты серьезно ждешь от меня благодарностей за то, что сделал? — Нет, — говорит он, его голос полон раздражения. — Конечно, нет. Я просто хочу… — Ты хочешь еще один шанс сломить меня? Насколько, ты думаешь, я глупа? Он качает головой. — Я хочу, чтобы все было по-другому. Если ты хочешь, чтобы я извинился, я буду извиняться до тех пор, пока не сорву свой чертов голос. Я просто хочу, чтобы все между нами встало на свои места. Поговори со мной. Помоги мне все исправить. — Ты не сможешь. — Кэсси… — Нет, Итан! Не в этот раз. Никогда больше. Он наклоняется вперед. Близко. Слишком близко. Он пахнет точно так же, как и раньше и способность мыслить покидает меня. Я хочу оттолкнуть его, чтобы привести мысли в порядок. Или поколотить кулаками, пока до него не дойдет, насколько я была несчастна все эти годы, и это все его вина. Мне хочется столько всего сделать, но я продолжаю просто стоять на месте и ненавидеть себя за чувство слабости, которое он все также способен во мне вызывать. Его дыхание такое же неровное, как и мое. Тело также напряжено. Даже после всего через что мы прошли, наше влечение по-прежнему мучительно для нас. Прямо как в старые времена. Слава богу, дверь внизу лестницы открывается. Я перевожу взгляд и вижу Коди, который в замешательстве смотрит на нас. — Мистер Холт? Мисс Тейлор? Все в порядке? Холт отходит от меня и взлохмачивает волосы рукой. Я шумно и прерывисто выдыхаю. — Все в порядке, Коди. Все хорошо. — Понятно, — радостно говорит он. — Просто хотел дать знать, что мы вот-вот начнем. Он исчезает, и мы с Итаном снова остаемся одни. О, и багаж дерьма, который мы за собой волочим. — Мы пришли сюда работать, — говорю я твердым голосом. — Давай просто делать это. Он сдвигает брови и сжимает челюсть, и на секунду мне кажется, что он все так просто не оставит, но в ответ он говорит: — Если ты этого действительно хочешь. Я подавляю едва уловимое чувство разочарования. — Хочу. Он кивает и, не говоря больше ни слова, спускается вниз и скрывается за дверью. Я пользуюсь моментом, чтобы прийти в себя. Мое лицо горит, сердце колотится, и меня чуть ли не разбирает на смех при мысли о том, как он уже умудрился все запутать, а мы еще даже не начали репетировать. Следующие четыре недели будут казаться такими же бесконечными, как и глубина черной дыры. Я привожу себя в порядок и иду обратно в репетиционный зал. К тому времени, когда я беру своей сценарий и бутылку воды, у режиссерского стола остается только один свободный стул, и естественно, он рядом с Холтом. Я передвигаю его как можно дальше и устраиваюсь на неудобном пластике. — Все хорошо? — Марко вздергивает брови. — Да. Прекрасно, — с улыбкой говорю я, и меня охватывает такое чувство, словно я снова на первом курсе театральной школы и говорю людям то, что они хотят услышать, только бы они были счастливы, даже если я – нет. Играю свою роль. — Тогда начнем с самого начала? — предлагает Марко. Слышится шуршание бумаги, когда все открывают свои копии сценариев. Какая прекрасная идея. Все хорошие истории должны с чего-то начинаться. Почему же в этот раз все должно быть иначе? 2 В НАЧАЛЕ Наши дни Нью-Йорк Дневник Кассандры Тейлор Дорогой дневник, Тристан посоветовал мне вести тебя, чтобы изложить в хронологическом порядке события моей жизни, которые способствовали моему сегодняшнему саморазрушению личности. Он хочет, чтобы я посмотрела со стороны на нездоровые отношения, сделавшие меня угрюмой и эмоционально недоступной. Поэтому, я решила начать с джек-пота всех моих сожалений. Итан Холт. Когда я впервые увидела его, я имитировала занятие анальным сексом с человеком, которого только что встретила. Ого. Звучит не очень хорошо. Позволь мне объяснить. Я проходила прослушивание на место в Институт Творческих Искусств «Гроув» – частный колледж, предлагающий курсы танцев, музыки, изобразительного искусства, а также проживание в одном из самых престижных театральных школ в стране. Построенный на останках старого фруктового сада, он располагается в Нью-Йорке, округе Вестчестер, и по сведениям недавней истории, там обучались несколько талантливейших звезд американского театра и кино. Я всегда мечтала учиться там, поэтому в выпускном классе, когда все мои друзья подавали заявки в колледжи на докторов, юристов, инженеров и журналистов, я подала заявку на участие в прослушивании на актрису. Гроув был самым оптимальным вариантом по многим причинам, и не последнее место занимало то, что он находился на другом конце страны, подальше от моих родителей. Не то чтобы я не любила своих родителей, я любила. Но у Джуди и Лео было очень специфическое представление о том, как я должна прожить свою жизнь. В следствие того, что я была единственным ребенком в семье, абсолютно все мои действия были запрограммированы на их одобрение. Я, в сущности, жила, чтобы удовлетворить все их нелепые прихоти. К тому времени, когда я достигла выпускного класса, я никогда не пила алкоголь, не курила сигареты, ела только здоровое и безвкусное вегетарианское дерьмо от Джуди, и никогда не спала с парнем. Я всегда была дома в положенное время, даже, если родители абсолютно игнорировали меня, гавкали друга на друга, или вообще отсутствовали. Моя мать обожала всё исправлять. Ей всегда казалось, что ей необходимо совершенствовать себя, или же меня. Я была неуклюжей, она записала меня на уроки балета. Я набрала вес, она следила за каждым куском, который я ела. Я была застенчивой, она заставила меня посещать уроки актерского мастерства. Я ненавидела всё, что она заставляла меня делать, помимо уроков актерского мастерства. Это зацепило меня. Оказалось, что я еще и хороша в этом. Притворяться кем-то другим несколько часов? О, да, это перевернуло мой мир. Основной вклад Лео в мое воспитание состоял в установлении строгих норм о том, куда я могу пойти, с кем могу видеться, и что мне разрешено делать. Помимо этого, он игнорировал меня до тех пор, пока я не совершала что-то выдающееся или что-то из ряда вон выходящее. Я быстро усвоила, что, когда я делаю все правильно, за этим следует меньше криков и оскорблений. Хорошие отметки делали его счастливым. Как и завоеванные награды за участие в спектаклях и публичных выступлениях. Поэтому я упорно работала. Упорнее, чем должна работать дочь, чтобы привлечь внимание отца. Можно с уверенностью сказать, что мое стремление угождать людям у меня от него. Конечно, мои родители не были довольны моим решением поступить в театральную школу. Точные слова Лео были: «Черта с два». Они с мамой не возражали насчет актерства в качестве хобби, но ведь с моими оценками я могла позволить себе выбрать и более высокооплачиваемую профессию. Они не понимали, почему я отбросила варианты профессий, выбрав которые девяносто процентов выпускников колледжей остаются навсегда без работы. Я убедила их позволить мне пойти на прослушивание на условиях того, что я также подам заявку на факультет права в университете штата Вашингтон. Так я смогла купить себе билет на самолет до Нью-Йорка туда и обратно, и слабую надежду на то, что оставляю позади себя стремление заслужить чье-либо одобрение. Когда я подавала заявку, я знала, что мои шансы невелики, но мне нужно было попытаться. Были и другие школы, в которых я была бы рада учиться. Но я хотела лучшую, и Гроув был именно такой. Шесть лет назад Вестчестер, Нью-Йорк Прослушивание в Гроув