Я провожу ладонью по всей длине. — Черт, — говорит он тихо, — Лучше перестань. — Почему? — Господи, — он стонет. — Пожалуйста. Он что-то ворчит и пытается вырваться. Я целую его в грудь и сжимаю еще сильнее. Он с шипением выдыхает. — Хорошо, мисс Тейлор, достаточно, — говорит Эрика. — Сейчас это уже выглядит однообразно. — Слава богу, — говорит Холт, когда я убираю руку. Я беру его за затылок и притягиваю к себе. Мы снова сливаемся в долгом, глубоком поцелуе, который только усиливает голод внутри меня. Я так хочу почувствовать его внутри себя, что мне физически больно. — В какой-то момент вы должны снять с него штаны, мисс Тейлор, — говорит Эрика. — В противном случае, исполнить супружеский долг будет проблематично. Холт смотрит на меня, паника застывает на его лицо. — Ей не видно тебя, — говорю я, спуская его штаны вниз по бедрам и обнажая трико телесного цвета. Он приподнимается, и помогает мне спустить их до колен, после чего высвобождается из них и отбрасывает в сторону. — Это, черт побери, самое неловкое, что я делал в своей жизни, — бурчит он, снова нависая надо мной. — Та же история. — Хорошо, — говорит Эрика. — Теперь нам нужно показать конкретный момент исполнения супружеского долга. Знаю, это наверняка представляется вам неким вызовом, и мне очень жаль. Этот момент не должен выходить за рамки, но он обязателен. Холт опускается ниже, и выражение его лица смягчается. — Готова потерять девственность? — спрашивает он, и, несмотря на то, что я знаю, что он шутит, в его интонации есть нечто, что вызывает покалывание у меня в животе. — Несомненно. — Будь это по-настоящему, было бы больно. — Знаю. Он немного отстраняется назад и просовывает между нами руку, словно соединяя себя со мной. Его пальцы слегка задевают меня, и я прерывисто вздыхаю. — Поехали, — говорит он. Он делает толчок напротив меня, и я ахаю, когда на его лице мелькает изумление. Так бы он выглядел, если бы был внутри меня? Господи Иисусе. Я играю свою роль и морщусь от боли, в то время как он начинает толкаться усерднее. — Ты в порядке? — спрашивает он тихо, и мне непонятно, это интересуется он сам или же Ромео. Я одариваю их обоих легкой улыбкой. — Все хорошо. Он улыбается в ответ. — Отлично. Он двигается медленно и осторожно. Мне нет нужды играть удовольствие и боль, ведь пока он так двигается, мое тело колеблется между желанием потребовать больше и мольбой о том, чтобы все прекратилось. Он наблюдает за моим лицом, и я уверена, чувствует мое отчаяние. — У тебя так и не было еще оргазма? — спрашивает он, целуя слабый след на моей шее, который он оставил в начале недели. Он проходится по нему языком, потом накрывает ртом и жестко присасывается. — Не надо, — говорю я, запуская пальцы ему в волосы и оттягивая голову назад. Он отстраняется и смотрит на меня, его бедра двигаются… прижимаются… — Не оставлять засос? Или не заставлять кончать? — он дышит так же тяжело, как и я. Я не отвечаю. Не могу. Я чувствую это. Неуловимое ощущение. Оно нарастает внутри меня, и словно по спирали скручивается в тугую пружину. Мне ненавистно, что он заставляет меня чувствовать это, а я сама не в силах. Это дает ему слишком много власти, и он знает это. — Если не хочешь этого, просто скажи, и я остановлюсь, — говорит он, голос его становится низким и грубым. Я ничего не говорю. Я не могу говорить. Я крепко держусь за него, пока он толкается; задерживаю дыхание, закрывая плотно глаза и сосредотачиваясь на интенсивной пульсации, которая грозится настигнуть меня. — Скажи, что хочешь этого, — говорит он, одновременно требуя и умоляя. Он набирает темп, толчки становятся более продолжительными и резкими. — Я хочу этого. Ох… — Скажи «пожалуйста». — Пожалуйста. Боже. Ох… Ох… — Нет. «Пожалуйста, Итан». О, боже, да. Не останавливайся. Только не останавливайся. — Пожалуйста, Итан. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, Итан. Я так близко. Так очень, очень близко. — Пожалуйста, — я издаю стон. — Пожалуйста, Итан. Он прижимается сильнее, продолжая делать круговые движения и толкаться. Я не способна думать сейчас, меня переполняет стремление угнаться за тем, что вне моей досягаемости. — Давай, Кэсси. Позволь себе почувствовать это. Он целует меня, и когда он толкается еще раз, это происходит. О, боже! Мое дыхание сбивается и спина выгибается, когда оргазм накрывает меня; ни одно описание волн и импульсов, или же дрожи от удовольствия, не подготовило меня к таким приятным ощущениям, которые проходят сквозь меня. У меня перехватывает дыхание, мышцы напрягаются. Уверена, мои глаза сейчас широко раскрыты, пока я испытываю то, что ускользало от меня всю жизнь. — Боже, Кэсси, — шепчет он благоговейно. — Посмотри какая ты. Я все также держусь за него, когда он, тяжело дыша, опускает голову мне на плечо. Потом он стонет, все мышцы на его спине напрягаются, и он толкается в последний раз. — Черт. — Он издает протяжный, еле слышный стон, который идеально аккомпанирует моим звукам. Удовольствие плотно проходит через мои вены, в то время как он поверхностно дышит и стонет. Ох. Охххх. Это было… Ого. Реальность возвращается, когда дрожь в моем теле стихает. Мы с Холтом тяжело дышим, потные и вымотанные. — Хорошо, — говорит Эрика с резкими нотками в голосе. — Что ж, это было определенно… увлекательное представление. Но, думаю, нам стоит поработать над оргазмами или сделать затемнение, прежде чем это произойдет. Это выглядело немного шаблонно. Кровать под нами трещит, когда мы давимся сдерживаемым смехом.