Он вздыхает и кладет руки мне на плечи. — Послушай, милая, я знаю, что во всей этой истории достаточно сложно сориентироваться, но ты должна помнить все, о чем мы говорили. Границы. Уважение. Честность. Эмоциональная зрелость. — Это относится к нему или ко мне? — К обоим. Не будьте ослеплены гормонами. Я не смогу наблюдать, как ты снова проходишь через все эти сердечные страдания. Он заключает меня в объятия и вздыхает. — Спасибо, Трис. — Пустяки. — Он отстраняется. — Но я должен еще кое-что сделать, прежде чем оставлю вас двоих наедине. Тебе, наверно, захочется отвернуться, потому что это будет неловко. Прежде чем я успеваю его остановить, он обходит меня и идет обратно в гостиную. Холт сидит на краю дивана, но при виде Тристана встает. — Ладно, ты, — говорит Тристан, тыкая пальцем Холту в лицо. — Я скажу это один раз, так что слушай. Я провожу большую часть бодрствования в поисках спокойствия в этом мире и стараюсь быть одним целым со своим душевным равновесием, но я люблю эту женщину больше, чем любого другого на этой планете, и если ты причинишь ей боль, – каким бы то ни было образом, – то клянусь могущественным и всесильным Буддой, я без колебаний убью тебя. Ты меня понял? Холт бросает на меня быстрый взгляд и затем кивает. К своему удивлению я вижу, что его лицо выражает не страх, а стальную решимость. — Да, я понимаю тебя, Тристан. Но чтоб ты знал, причинить ей боль – последнее, что у меня на уме. Знаю, я был идиотом в прошлом и теперь должен многое исправить, но я намерен довести все до конца. Чем бы это ни было. Так что тебе лучше привыкнуть к моему присутствию, потому что в этот раз я никуда не уйду. Понятно? Какое-то мгновение Тристан пристально смотрит на него, затем расслабляется, и на его лице отражается изумление. — Ну… тогда хорошо. У тебя милое личико. Если будешь обращаться с ней должным образом, мне не придется портить его. Я сдерживаю улыбку, потому что за годы нашего знакомства, мне доводилось лишь раз видеть, как Тристан превращается в такого альфа-самца, и это было, когда парень, с которым он встречался, назвал Ганди «показушным и лицемерным слабаком». Тристану потребовалось много времени, чтобы вновь обрести душевное равновесие после того, как он врезал парню. Он одаривает Холта последним запугивающим взглядом, потом хлопает руками и говорит: — Ладно, мне нужно принять душ. Ведите себя разумно в мое отсутствие. Трис удаляется, оставляя меня и Холта неловко глазеть друг на друга. — Что ж… м-да. Это Тристан, — говорю я. — Он живет здесь и, очевидно, угрожает моим бывшим парням. Не хочешь вина? — Черт, хочу, — говорит Холт, и следует за мной в кухню. Я хватаю бутылку красного вина и наполняю два бокала вплоть до краев. Протягиваю ему один и делаю солидный глоток из своего, после чего прислоняюсь к стойке. — Я так понимаю, Тристан кто-то вроде твоего защитника, — говорит Холт. — О, тебя это напрягло? — Да, немного. Нечасто мне угрожает устрашающий, высокий, супернакаченный японец. Не сказал бы, что мне понравилось. — Он только наполовину японец. И он обычно не такой, но думаю, вид Антихриста в его доме толкнул его к самому краю. Он смеется и потирает шею. — Ну, я больше известен как Дьявол в наши дни, но если ты хочешь так официально… — Я могу звать тебя Люци? — Это как? — Сокращенное от Люцифера. — Ох, конечно, но только когда мы одни. Я не могу позволить тебе называть меня так перед моими злобными приспешниками. Они могут высмеять меня и… ну… это… просто ранит мои чувства. Мы идем обратно в гостиную и садимся на диван. — Так, вы с Тристаном. Вы … — Он бледнеет, когда говорит слово: — вместе? Меня почти прорывает на смех. — Нет. — А были когда-нибудь? — Он не сводит с меня напряженного взгляда, пока ждет ответ. — Нет. У меня нет… э-э… необходимого приспособления, чтобы удовлетворить Тристана. Несколько секунд он смотрит на меня пустым взглядом, пока мои слова просачиваются в его затуманенный вином мозг. Потом момент просветления озаряет его глаза. — Ох! Ну, слава богу. Мое артериальное давление только что снизилось на двадцать делений. Я смеюсь и отпиваю глоток вина, но, когда снова поворачиваюсь, встречаюсь с его пристальным взглядом. — Знаешь, я видел ваши совместные снимки. — Когда? — Когда был в Европе. Первые несколько месяцев после отъезда, моим ночным ритуалом было напиться в стельку и гуглить тебя. Поиск выдавал твои совместные фотки с Тристаном, когда ты еще работала во внебродвейской постановке. Когда я увидел их… я… черт, Кэсси, это опустошило меня. Я подумал, что он твой парень. Что ты двигаешься дальше, в то время как я не могу перестать тосковать по тебе. Перед моим мысленным взором появляется картина того, как он, сидя перед компьютером с бутылкой в руке, смотрит на меня с Тристаном и проклинает за то, что я не кажусь несчастной. Но я была несчастна, хоть и улыбалась на фотографиях. — Ну, ты всегда недооценивал мои чувства, — говорю я, после чего отворачиваюсь и принимаюсь вертеть бокал в руке. — Это было одной из наших основных проблем. — Знаю, это прозвучит как отговорка, но… я просто не понимал, как ты могла любить меня так же сильно, как я тебя. Это просто казалось невозможным. Мгновение я не могу поверить в услышанное. Ему всегда было непросто говорить слово на «Л». Это было единственное, что придавало нашим отношениям реальность. Когда я перевожу на него взгляд, то вижу, что он выглядит как арахнофоб, который только что прошел через полную комнату пауков. — Впечатлена? — спрашивает он. — Только взгляни, я сказал слово на «Л» и даже не заикнулся. — Похоже на чудо, но даже еще более редкое явление. Теперь его очередь смотреть на свое вино. — Мне потребовалось целых три года, чтобы осознать, что умалчивание о своих чувствах, не помогло мне отрицать их. Любил я тебя или нет, это не зависело от слов. Это был просто факт. Сам собой разумеющийся. Ты удивишься, как часто я говорю это сейчас. Я снова прикладываюсь к бокалу вина, потому что его лицо настолько переполнено эмоциями, что я не могу смотреть на него. — Музычку? — предлагаю я, и направляюсь к своему айподу. Несколько мгновений я бездумно прокручиваю плейлисты, но потом он говорит: — Помочь? Потому что, если ты поставишь кантри, я буду вынужден издеваться над тобой. — Ты никогда мне этого не забудешь, да? — Что? Как ты один раз потратила целую тучу денег на альбом «Dixie Chicks»? Не-а. Как уж такое забыть. — Эй, в том альбоме было несколько хороших песен. — Кэсси, в том альбоме были гребаные тирольские песни. И у меня нет сомнений, что именно этот альбом и грохнул стерео в моей старой машине. Я смеюсь. — Ты каждый день включал AC/DC на полную громкость. Динамики искорёжились. Ты не можешь винить две минуты тирольского пения. Он подходит и забирает у меня айпод. — От этих двух минут у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Я могу только догадываться, как это подействовало на мое бедное стерео. А сейчас, в сторонку, женщина. Позволь мне найти идеальную музыку для нас. Я качаю головой и сажусь. Не устаю поражаться, как сюрреалистично его нахождение в моей квартире. Еще только полгода назад, это было бы немыслимо. А сейчас он с таким усердием пытается показать, что созрел и вырос. Если бы только я могла сказать то же самое о себе. Даже сейчас, я чувствую, как гнев кипит внутри меня, в ожидании лишь одного его неверного шага, чтобы взорваться. — Ух ты, — говорит он, нервно оглядываясь через плечо. — Только не злись, что я ставлю это, просто… боже… этот альбом. Из динамиков начинает звучать вступительная часть альбома «Pablo Honey» группы «Radiohead». Я делаю еще один приличный глоток вина. — Я могу сменить, если хочешь, — говорит он. — Просто я… давно не слушал этот альбом. Да уж, как и я. — Все нормально, — говорю я, и снова делаю глоток. На пару с алкоголем легче врать. Этот альбом стал саундтреком стольких воспоминаний, и хоть они и из приятных, они также стали олицетворять те его качества, по которым я скучала больше всего.