Он присоединяется ко мне на диване, садясь достаточно далеко, чтобы это выглядело так, будто он уважает мое личное пространство, но достаточно близко, чтобы мой одурманенный вином мозг желал прильнуть к нему теснее. Я откидываю голову назад и позволяю музыке отвлечь меня. Мы уже на третьей песне, когда перед нами появляется Тристан, свежий после душа и готовый к выходу. Он всматривается в сцену перед собой и хмурится. — Не будь я знаком с ситуацией, то клянусь, подумал бы, что вы двое медитируете. Хотя и не совсем понимаю, с чего бы вы стали медитировать под музыку для секса. Холт нервно ерзает. — Кэсс, ты уверена, что не хочешь прогуляться со мной? — спрашивает Трис. — Сегодня пенная вечеринка в «Неоне». Ты можешь даже взять с собой этого высокого, темноволосого и угрюмого паренька. Похоже, ему не помешает немного встряхнуться. — Нет, спасибо, — вздыхаю я. — Я вроде как наслаждаюсь медитацией. Ты должен гордиться мной. Губы Тристана сжимаются в тонкую линию, и он поворачивается к Холту. — Значит, вот как все будет? Ты просто врываешься в ее жизнь и добиваешься от нее то, что я обычно заставляю ее делать, подкупая шоколадом? Холт лениво моргает, глядя на него. — Ну что тут сказать, чувак? Мне ни к чему шоколад, потому что я сам сладкий от природы. Тристан растерянно смотрит на меня, словно не может определиться нравится ему Холт, или он не переваривает его. Добро пожаловать в мой мир. — Ладно, я ухожу, — говорит Тристан, бросая на Холта еще один хмурый взгляд. — Но Кэсси? Не забудь, о чем мы говорили. Я не хочу вернуться домой и очищать твою ауру от кретинских флюидов. Итан напрягается. — Я потратил немало сил, чтобы избавиться от «кретинских флюидов», но если вдруг что-то осталось, то обещаю не заразить ими Кэсси. — Будь уж любезен, — бормочет Тристан, направляясь в коридор за своей курткой. — До скорого, Кэсс. — Пока. Дверь отворяется и захлопывается, и мы с Холтом еще больше расслабляемся на диване. — Назови меня двинутым, — говорит Холт, поворачиваясь ко мне, — но, думаю, я на самом деле нравлюсь Тристану. — Ну, это одна из теорий. — В чем же заключается другая? — спрашивает он. — В том, что он хочет оторвать тебе голову, выколоть глазные яблоки, и использовать твой череп в качестве шара для боулинга. — О, он играет в боулинг? — Его вид невозмутим. — Время от времени. На ночных дискотеках. Он улыбается – одной из тех его красивых улыбок, от которых все его лицо светится. Когда он ловит на себе мой взгляд, его улыбка постепенно переходит в более задумчивое выражение. — Блин, я скучал по этому. Никогда не осознавал, насколько это больно быть без тебя, пока не увидел тебя снова и боль прошла. Моя улыбка тает. Вино развязывает ему язык и делает его взгляд пронизывающим, но я еще не так много выпила, чтобы слышать от него подобные вещи. — Ты скучала по мне? — почти шепчет он. — Итан… — Не по «мне», засранцу, — говорит он. — По тому «мне», который был добр к тебе. Заставлял тебя смеяться. Который… любил тебя. — К сожалению, он был заперт внутри «тебя» засранца, — говорю я, поглядывая на него. — Я никогда не могла иметь одного без другого. — Ты сможешь, — говорит он. — Обещаю, ты сможешь. — Потребуется немало времени, чтобы поверить в это. — Понимаю. Я никогда не думал, что все исправить будет просто, но знаю, что это будет стоить того. — А что, если нет? — говорю я, не в силах больше выносить его размышления о том, что мы можем просто вместе уйти в закат. — Что если, после стольких лет, ты просто обманываешь себя, воображая, что мы сможем возродить то, что закончилось уже давно. Пелена застилает его глаза, и знакомое притяжение, которое я испытываю к нему, сгущает воздух между нами. — Кэсси, — шепчет он, наклоняясь ко мне так близко, что я чувствую сладкий запах вина в его дыхании. — Между нами никогда не было всё кончено. Ты знаешь это не хуже меня. Даже когда я колесил по всему миру, и ты меня люто ненавидела, ничего не было кончено. Ты чувствуешь это между нами сейчас. И чем мы ближе, тем сильнее это становится. И тебя это пугает. Он смотрит на мои губы, и мне приходится собрать в кулак все свое чувство самосохранения, чтобы суметь отвернуться. — Если ты скажешь мне, что не чувствуешь этого, — говорит он тихо, — тогда я отступлю. Но я убежден, что ты не сможешь этого сделать, ведь так? Я колеблюсь лишь миг и потом говорю: — Я не чувствую этого. — Реплика ничего не выражает. Он дотрагивается до моих пальцев, водя кончиками своих по тыльной стороне моей руки пока не доходит до запястья. Обхватывает рукой тонкую кость и осторожно сжимает. — Что ни говори, но твой пульс не врет. Он зашкаливает. И всему виной я. — Откуда ты знаешь, что это влечение, а не страх? — Уверен, там немного и того и другого. Но влечение определенно есть. Я выдергиваю руку и опустошаю остатки вина в своем бокале. Я уже немного охмелела. Как и он. Заторможенное мышление ничем не поможет нам в этой ситуации. Я зеваю и встаю. — Ну, становится поздно. Он кивает и улыбается. Ему удается читать меня как книгу. — Да, я, пожалуй, пойду. Когда мы доходим до входной двери, он поворачивается ко мне, держась одной рукой за дверную ручку. — Кэсси, — нерешительно произносит он, прислоняясь к дверному проему. — Прежде чем уйду, я хотел бы кое-что узнать. — Что? Он наклоняется ближе ко мне, и негромко говорит: — Вы с Тристаном далеко не шептались, пока были на кухне. Я слышал, как он сказал, что попроси я тебя переспать со мной, ты бы не смогла мне отказать. Это правда? Я оглядываю его высокую фигуру, заполнившую дверной проем; длинный изгиб шеи, ведущий к его необыкновенному, эмоциональному лицу. Я помню, как его тело ощущается под моими руками, какие звуки он издает, когда я прикасаюсь к нему. Непередаваемый взгляд, который появлялся на его лице, каждый раз, когда его тело соединялось с моим. — Итан… — Подожди, — говорит он, качая головой. — Не отвечай. Потому что, если ты скажешь, что хочешь меня… ну… — Он окидывает меня взглядом, и мне видно, как сильно он хочет дотронуться до меня; как пальцы на его руках сжимаются и разжимаются; как его дыхание становится поверхностным. — Мне не хватит самообладания всего мира. К счастью, прежде чем кто-то из нас успевает наделать глупостей, он отступает назад. — Спокойной ночи, Кэсси. Ради нашего же блага, закрой дверь. Сейчас же. Я захлопываю дверь у него перед носом. И даже сквозь деревянную панель, мне слышен его вздох облегчения. Шесть лет назад Вестчестер, Нью-Йорк «Ромео и Джульетта» — вечеринка в честь премьеры Музыка играет чересчур громко. Она вибрациями прокатывается через мой череп и давит на глазные яблоки. Гостиная кишит людьми, которые танцуют и смеются. Некоторые из них даже ухитряются общаться между собой, перекрикивая шум, который пытается выдать себя за музыку.