Нет ни единого шанса сосредоточиться, когда он практически щеголяет передо мной своим пенисом. О чем, черт побери, он думает? Фыркаю и плотно зажмуриваю глаза. — Э-э… древнегреческие драматурги… ах… — Ну же, Тейлор, ты знаешь это. — Знаю, но… — ты отвлекаешь меня своим предположительно красивым мужским половым органом, — мой мозг выдохся. Мы занимаемся уже два часа. Открываю глаза. Он смотрит на меня, и знакомое тепло исходит от него. — Когда мы закончим с древними греками, сделаем перерыв. Хорошо? На его губах небольшой блеск влаги. Я не могу отвести взгляд. — Во время перерыва, ты позволишь мне поцеловать тебя? Он в нерешительности медлит и пытается не улыбнуться. — Может быть. — Пощупать тебя? — Возможно. — Посмотреть на твой пенис? Его глаза выкатываются из орбит, и он давится собственной слюной. — Какого черта, Кэсси?! Ладно. Соблазнение не удалось. Переходим к плану Б. — Пожалуйста? — Я упоминала, что план Б – это неприкрытое попрошайничество? Он смеется и запускает руку в свои волосы. — Скажу тебе одно, Тейлор: я никогда не знаю, что в следующую секунду может вылететь из твоего рта. Меня так и подмывает отпустить шутку насчет того, что я хотела бы взять в свой рот, но решаю, что уже и так достаточно его спугнула. — Ладно, тогда может сыграем? — Я сажусь, упираясь коленями в пол. Он недоуменно смотрит на меня. — За каждый правильный ответ о древних, я снимаю с тебя один предмет одежды. Он снова смеется, но в этот раз смех звучит с легкой толикой истерии. — А если ты ответишь на вопросы неправильно? — Тогда ты снимешь с меня одежду. Он косится на меня и опускает взгляд на пол. — Я думал, мы договорились не спешить. — Договорились, и не спешим, — говорю я, беря его за руку. — Холт, единственное, что движется медленнее нас двоих – это ледник в Новой Зеландии, и откровенно говоря, он догоняет. — Я смотрю на его пальцы и глажу их. — Я просто… хочу коснуться тебя. Что в этом плохого? Он сжимает мои пальцы в своей руке. — Ты ведь понимаешь, что обычно это парень давит на девушку, чтобы заставить ее раздеться? В смысле, ты сейчас посягаешь на мои мужские обязанности. Мое сердцебиение учащается, когда я замечаю, как сильно расширились его зрачки. — Тогда надави на меня. Он смотрит на меня с выражением неверия. — Ничто из этого не пугает тебя, да? — тихо спрашивает он. Я с трудом сдерживаю смех. — Конечно, пугает. Это вселяет в меня ужас. Ты вселяешь в меня ужас. Но не настолько, чтобы я подумала, что ты не стоишь того. Его взгляд прожигает. — Ты думаешь, я стою того? Я киваю. — У меня нет сомнений. Он сглатывает. — Это самое сексуальное, что мне приходилось слышать. В следующую же секунду, я оказываюсь на своей спине. Он настойчиво целует меня, придавливая всем своим весом, и я раздвигаю для него ноги. Стоит нам соприкоснуться, как он зарывается руками в мои волосы и издает мой любимый гортанный звук. — Если мы завтра завалим этот тест, — говорит он, задыхаясь между поцелуями в шею, — виновата будешь ты. Ты же знаешь это? Я с жадностью целую его в ответ, потом отстраняю от себя, чтобы перевернуть его на спину. Сажусь на его бедра и хватаюсь за воротник рубашки. — Да брось. Мы можем делать и то, и другое. Хм... шесть самых известных древнегреческих драматургов. — Я расстегиваю пуговицу на его рубашке. — Феспид. — Эсхил. — Вторая пуговица. Отодвигаю ткань в сторону, чтобы поцеловать его в грудь. Он хватает меня за бедра и сжимая их толкается в меня своей промежностью. — Продолжай, — шепчет он, и мне непонятно, говорит ли он о моих губах или же о греках. — Номер три это… Софокл. — Расстегиваю еще одну пуговицу и продолжаю целовать; его кожа безумно теплая и мягкая под моими губами. — Четыре это… хмм… Еврипид. — Расстегиваю последнюю пуговицу и распахиваю рубашку, потом спускаюсь поцелуями ниже к его животу. Он отпускает мои бедра и впивается пальцами в ковер. — И пять это… — Мышцы его живота напрягаются, когда я целую их. — Э-э… пять это… — Провожу языком по его прессу. — Боже… Кэсси. — Не-а. Не «Боже» и не «Кэсси». Кажется, начинается на «А». Поцелуями я поднимаюсь обратно к его соскам. Понятия не имею, так же ли чувствительны мужские соски, как женские, но все же целую их. Он выгибает спину и чертыхается так громко, что соседи наверняка слышат его. Хорошо. Заметка на будущее: ему нравится, когда целуют его соски. — Пять это… Аристофан. — Перехожу на другую сторону. Я изумлена тем, какой он на вкус. Солоноватый и совершенный. — Номер шесть это… ох… боже… — Он двигает бедрами так, что я больше не могу думать. Не могу перестать наслаждаться его вкусом, лаская руками его тело и боготворя бешеное биение сердца, вызванное моими действиями. — Шесть… это… О, черт, понятия не имею. Он приподнимается и целует меня, его язык такой сладкий и теплый, пока я высвобождаю его из рубашки. — Менандр. — говорит он напряженным голосом. — Похоже, теперь ты должна снять что-то. Позволь мне помочь тебе. Он отстраняется назад и сдергивает с меня футболку, тихо приговаривая: «Боже, благослови Менандра за то, что он так хреново запоминается». Потом берет мои груди в ладони и нежно сжимает их поверх лифчика. О, боже. Руки Холта. На моих сиськах. Я сейчас потеряю сознание. Он сдвигает мои груди вместе и прокладывает по ним дорожку поцелуев. Легкая небритость на его подбородке царапает меня наиприятнейшим образом. — Я фантазировал о них неделями. Они такие идеальные. Мягкие. Теплые. Красивые. Я прижимаю его лицо плотнее к себе и тихо постанываю, пока он продолжает ласкать и целовать. Моя кожа полыхает. Каждый участок кожи вспыхивает под его прикосновениями. Мне едва ли хватает воздуха, но я не хочу, чтобы он останавливался. Я немного приподнимаюсь, чтобы прижаться к нему теснее, и стоит мне сделать это, как я ахаю. Твердость, что я чувствую, заставляет желать большего. Он снова ложится на пол, и я сажусь на него, спускаясь поцелуями к его животу. Уже через несколько секунд мое лицо нависает прямо над поясом его джинсов. Я поглаживаю редкую дорожку волос чуть ниже его пупка, пока он наблюдает за мной взглядом налитым тяжестью. — Я хочу увидеть тебя, — шепчу я. Он выдыхает. — Тейлор, ты самая развязная девственница, которую я когда-либо встречал. Большинство боятся того, что скрывается внутри мужских брюк. — Ты встречал много девственниц? — спрашиваю я.