– Тебе возвращаться, – поправляет Даша. – А я задержусь. – Уверена? Может… – Без может. Задержусь. Мне это необходимо. Тем более Марина Борисовна договорилась, что я буду под наблюдением у ее здешней коллеги. Проведу еще пару недель в одиночестве, а потом вернусь обратно. Все будет хорошо. – Я бы тоже осталась, но бабушка давно одна. И операция у меня запланирована… Надо врачу показаться. – Все в порядке, Ась. Я же не уговариваю. – Мы с Григорием недавно были на отдыхе в Эмиратах, – вспоминаю я, глядя на Дашу, – и там встретились с очаровательной парой. У них мальчик такой подвижный, озорной. Интересно, у нас какой будет? – Кладу руку на ее живот и улыбаюсь: Марк ощутимо пинается. – Вроде маленький, а сильный! Не терпится уже на него посмотреть. – И мне. Может, сына увижу и вспомню, кто его отец, – с грустным смешком произносит Даша. – Если пациент начинает шутить, это хороший знак. – Какие уж тут шутки, – отмахивается она. Мы еще немного сидим на заднем дворе, а потом переодеваемся и едем на набережную. Дмитрий следует за нами по пятам, как тайный агент. Даша часто острит по этому поводу. И вообще мне нравится, что она взяла себя в руки и больше не плачет. Я переживала, как оставлю ее одну, но подруга всегда была выносливее, чем кажется. Ничего в этом плане не изменилось. В конце недели мы с Дмитрием возвращаемся в город. Провожу пару оставшихся дней отпуска с бабушкой, а потом включаюсь в работу. Оказывается, я очень соскучилась по цифрам и отчетам. Однажды это спасло от негативных мыслей. И сейчас, я уверена, поможет. Запланированную операцию врач переносит на неопределенный срок. Выяснилось, что не все гладко с анализами, и мне назначили длительное лечение. Сил разбираться, что со мной не так, нет. Хочу только одного: чтобы Григорий вышел из тюрьмы. Это превращается чуть ли не в маниакальную идею. С ней я просыпаюсь и ложусь спать. И в один из дней происходит чудо! Самое настоящее! Езерский звонит уточнить, что с документами на развод, и сообщает, что Григория выпускают. Причем сегодня! Я узнаю время и место, куда можно подъехать, бросаю все дела и зову Дмитрия в кабинет. Говорю, что мы едем встречать Шахова. – Агния Львовна… Давайте вы останетесь ждать Григория Игоревича дома, – настаивает охранник. Впервые за все время, что находится со мной, Дмитрий комментирует мое решение. Даже когда я назначала встречу Мише, человек Шахова не произнес ни звука. А сейчас вдруг заговорил? – Почему? – интересуюсь после паузы. – Мне поручено оберегать вас от опасностей. – Когда я ходила на встречу с мужем, ты не возражал… – Это было разумно, встретиться и поговорить с человеком, который в прошлом был вашим мужем. Сейчас же будет лучше дождаться Григория Игоревича дома. Кусаю губу, размышляя над словами Дмитрия. Желание увидеть Шахова в итоге пересиливает. Я затерла видео с его интервью до дыр! Если не увижу Гришу вживую, то сойду с ума! – Я сказала, что поеду, – чеканю я. – Поэтому ты отвезешь меня к нему. Дмитрию ничего не остается, как спуститься вместе со мной к машине и ехать по указанному адресу. Всю дорогу представляю нашу встречу. Безумно волнительно от мысли, что сейчас я утону в объятиях Шахова. Но все надежды разбиваются в пух и прах, потому что у здания СИЗО припаркован черный седан, рядом с которым стоит Полина. Выходит, Шахов и к своей бывшей приставил охрану? – Ты знал? – спрашиваю у Дмитрия, не решаясь выйти из машины. Наблюдаю за женщиной в роскошном брючном костюме. – Догадывался. Щеки вспыхивают огнем, когда из открытых ворот показывается Григорий. Полина тут же оживляется и бежит ему навстречу. Расстояние между ними сокращается до минимума за короткие секунды, я даже рассмотреть Шахова толком не успеваю. Бывшая жена бросается ему на шею, быстро целует в губы, что-то говорит, после чего берет за руку и ведет к машине. Эта сцена лишает меня дара речи. Легкие горят, когда пытаюсь сделать вдох. Что это, черт возьми, значит? Парочка садится в черный седан, и он стремительно срывается с места, не дав осмыслить происходящее. Осознаю только, что не умею вести себя так же уверенно и напористо, как бывшая жена Шахова. – Какие будут указания? – подает голос охранник, глядя на меня через зеркало заднего вида. Делаю глубокий вдох и смаргиваю слезы. Внутри обжигающим жаром разливается обида. Дмитрию хочется дать отставку, а номер Григория закинуть в черный список. Но решаю поступить как моя Дашка. Проплакаться и взять себя в руки. Дождаться, когда Шахов объявится на моем горизонте. Если он, конечно, объявится… – Отвези меня домой, – произношу безжизненным голосом. Всю дорогу я реву, как бы ни старалась сдержать слезы. А перед тем как выйти из машины, прошу Дмитрия не афишировать нигде, что была в убитом состоянии. На улице, поправив плащ и вдохнув свежий воздух, я думаю о том, что сегодня определенно не мой день. И окончательно убеждаюсь в этом, получив звонок с Дашиного номера. Вся леденею от страха, когда незнакомая девушка представляется медсестрой скорой и сообщает, что мою подругу везут в больницу с подозрением на выкидыш. Глава 29 – Твое мнение меняется так же быстро, как флюгер под порывами ветра, – цокает языком Даша. – То люблю, то ненавижу. Определись уже! Помогаю подруге принять удобное положение в кровати. – Так ждала своего Гришу, мечтала о дне, когда его выпустят, и притащилась посмотреть, как он уехал с другой? Что с самооценкой, Ася? На твоем месте я бы не осталась в стороне. Особенно если эта Полина причастна к тому, что теперь у тебя шрамы на руках и подорвано здоровье. Ты лекарства пачками глотаешь, я видела таблетницу в сумке. Разве это нормально? – продолжает она возмущаться и отчитывать меня. Почему-то начинаю жалеть, что рассказала Даше, как съездила встретить Шахова. Я надеялась на ее поддержку и не ожидала, что она будет разговаривать со мной как с глупой девчонкой. – Тебе сейчас нельзя нервничать. Лучше бы я молчала… – У меня небольшое истощение и низкие показатели гемоглобина. А вот с тобой что будет через пару дней? Накрутишь себя, дойдя до ручки, и что? Опять в себе замкнешься? Или будешь сидеть и ждать у моря погоды? Я бы поехала к Шахову и поговорила. Так взрослые люди делают. – Съезжу и поговорю. Когда буду к этому готова. Очевидно, что сейчас я не готова. Как и к твоему прессингу, – огрызаюсь я. Два дня прошло, как Григорий на свободе, но он не позвонил, не объявился и на звонки не отвечает. Дает понять, что не желает меня видеть? Что я в отставке? Еще чуть-чуть, и впаду в отчаяние от неизвестности. Надоело жить в подвешенном состоянии. – Ладно, извини, – похлопывает меня Даша по руке. – Я на взводе из-за собственной ситуации. Нервы стали ни к черту. – Расскажешь, что произошло? – Слышать о Дамианисах ничего не хочу. Ненавижу! Если когда-нибудь родишь девочку, не смей называть ее Кирой. – Понятно, – улыбаюсь я. Дашка в это мгновение умилительно выглядит, хоть и злится. С греками ее я не знакома, но заочно ненавижу каждого, как и она. Это же надо, «уложить» моего стойкого оловянного солдатика в больницу. Нонсенс! Даже Егор со своими гулянками в свое время не смог вывести жену из душевного равновесия. А у иностранца получилось за несколько месяцев. Остаток дня мы смотрим сериал, ухожу я, когда подруга засыпает. На сердце грустно. Не хочу, чтобы Даша уезжала в другую страну, но так для нее будет лучше. Пусть попробует начать жизнь с чистого листа, рядом с близкими ей людьми. Нужно как-то отпускать прошлое и идти дальше. Дома меня встречает бабушка. С ароматными мягкими пирожками. Настроение сразу же приподнимается. Сегодня день я провела с подругой, а вечер – с бабушкой, оставив дела в офисе на Нину. Если так и дальше пойдет, окончательно потеряю хватку. А еще в последнее время все чаще посещают мысли, что пора в жизни что-то менять. Возможно, даже кардинально. Вплоть до профессии и глобальных целей на ближайшее будущее. – Я тут подумала, Ася, – деловито произносит бабушка, наблюдая, как я уплетаю пирожки. – Может, съездим в старую квартиру? Надо вещи кое-какие забрать и альбомы. Дедушка твой сниться начал. Каждую ночь! – Ну хорошо, – соглашаюсь, насторажившись. – А альбомы зачем? – Я беру еще один пирожок с тарелки. – Во снах он приходит и просит фотографию заменить на памятнике. Та, которая сейчас, деду не нравится. – Бабуль, ты серьезно? Столько лет прошло после его смерти… – Серьезно, Ася. Доедай, и поехали. – Уже поздно, – предпринимаю попытку отговорить. – Ничего. Я тебя и так весь день ждала. А завтра пирожки на кладбище отвезем. Спорить бесполезно, да и не хочется. В старой квартире остались документы, я давно собиралась за ними заехать, но все времени не хватало. Звоню Дмитрию – он на месте и готов отвезти нас с бабулей хоть на край земли. Так и подмывает спросить у охранника, получал ли он какие-то указания от своего хозяина на мой счет, но боюсь услышать отрицательный ответ. Это причинит мне боль. С недавних пор ощущаю себя тринадцатилетней девчонкой, которая впервые влюбилась в старшеклассника, а тот не обращает на нее никакого внимания. Впору напиться для смелости и ехать к Грише домой. Жаль, что пить мне нельзя. Придется обойтись своими силами, не прибегая к алкоголю. В квартире мы задерживаемся почти на два часа. Бабуля собирает аж три пакета с вещами на благотворительность, затем мы находим нужные ей фотографии в альбомах и, наконец, спускаемся к машине. – Знаешь, что вспомнила? – вдруг спрашивает бабушка, когда мы уже подъезжаем к дому. – Что?