Слезы текут по лицу. Не могу поверить, что тот, кого я полюбила, тот, кто обещал мне счастье, мог стать убийцей. Не верю я в это! Однако внутри шквал эмоций – от ненависти к себе из-за собственной наивности до отчаянного желания понять, как это могло произойти. Листаю новости. Кто-то из журналистов даже осмелился задать Шахову вопросы про смерть Миши и вызовы к следователю по этому поводу. На которые, естественно, Григорий ответа не дал. Вечером, стоит Шахову переступить порог нашей с бабулей квартиры, боль становится еще невыносимее. Я ведь планировала на днях переехать к Григорию, ждала, когда станет получше и я смогу собрать вещи… – Почему не отвечаешь на звонки, Агния? – интересуется Шахов, заходя в комнату. Вспыхивает яркий свет. Я щурюсь и прячу от Григория заплаканное лицо. Легкие горят, веки опухли от слез. – Вон в чем дело… – говорит он, видимо заметив вкладку с новостным сайтом, открытую на моем компьютере. – Еще раз решила оплакать его кончину? – Родной голос пропитан презрением. Какой цинизм! Требуется несколько секунд, чтобы взять себя в руки и озвучить то, что не дает покоя. – Скажи, что ты этого не делал, – умоляю я. Григорий молчит. В его взгляде ничего нет. Совершенно. – Я думала, ты лишишь Мишу достатка, репутации, свободы в конце концов, а ты решил уничтожить его по-настоящему? – Решил. – И как? Стоило того? Я же не смогу теперь с тобой жить! – выкрикиваю ему в лицо. – Успокойся. Эта новость не имеет к нам никакого отношения, – медленно произносит Шахов. – Каждый получил по заслугам. Смерть твоего мужа – закономерный конец. Какой и должен быть у подлецов. – Считаешь, я так просто смогу забыть о том, что ты его убил? Лицо Григория остается бесстрастным, но в глубине его глаз я вижу разочарование. – Я тот, кем являюсь. Всегда таким был и ничего в себе менять не стану. Я честно сказал, что собираюсь сделать, и ты приняла этот факт, – чеканит он. Не могу это слышать! Просто не могу! Я закрываю руками лицо и плачу, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Тело дрожит от слабости. – Ты меня убиваешь сейчас своими словами… – Спорно, Агния. Самая большая любезность, когда-либо оказанная человеку, – это когда, задав ему вопрос по тому или иному поводу, человека внимательно выслушивают и лишь потом делают выводы. – Я спросила, ты ответил. Выводы напрашиваются сами! – Ты же льешь слезы по подлецу, – говорит Шахов и выходит из комнаты, а следом и из квартиры. Сначала кажется, что Гриша скоро вернется и скажет, что никого не убивал, но ничего не происходит. Обнимаю себя заледеневшими ладонями и вжимаюсь в спинку дивана, глядя в одну точку. Реальность похожа на плохой сон. Сейчас проснусь… Вот-вот… Но я не просыпаюсь. И становится лишь хуже. В спальню заглядывает бабушка, пытается выяснить, что стряслось, но, так и не получив ответа, оставляет меня одну. С каждой новой секундой вслед за телом леденеет душа. Кто бы мог подумать, что все закончится именно так?.. Мне гораздо больнее, чем после фиктивной и настоящей смертей Миши. Будто сердце вырвали из груди, бросили на пол и беспощадно растоптали. Плачу всю ночь, но легче не становится. Утро наваливается на меня грузом неотвратимой реальности. Из плюсов – бабушка больше не пытается узнать, что случилось. Судя по ее озабоченному виду, она и без меня это выяснила. – Нужно поесть, Ася. Ты недавно после болезни, организм еще не до конца восстановился, – увещевает она, ставя на тумбочку тарелку с сырниками. – Хоть одну штучку. На самом деле мне и не хочется восстанавливаться. Из головы не идет вчерашний разговор с Григорием. – Бабуль… – Не спорь, девочка моя. Надо. – Она берет вилку, отделяет кусочек сырника и подносит к моему рту. Только сейчас осознаю, какая это роскошь, что обо мне есть кому позаботиться. Я не одна. Впрочем, как и моя любимая старушка. – Я все знаю. Миша погиб. Теперь по-настоящему. Это, безусловно, больно, но однажды ты это уже пережила. – Больно вдвойне, бабуль! Потому что это была не просто авария. Мишу заказали. И я даже знаю кто. Вот только как теперь быть, не знаю. – На глазах снова выступают слезы. В своей голове я построила красивую и счастливую жизнь с Григорием, но в ней он не становился убийцей когда-то важного для меня человека. Не представляю, как о таком забыть. И нужно ли? – Что ты такое говоришь, детка?.. – В голосе бабушки слышны надрыв, шок и неверие, но ее лицо остается непроницаемым. Я те же эмоции вчера испытала. Лучше бы Шахов смягчил удар, соврал, а не был так честен! – Извини, ба, я пока не готова это обсуждать. Спасибо, я поем позже. – Сажусь в кровати и устремляю взгляд в окно. На улице пасмурно. Как и на душе. Еще недавно я была полна надежд, а сейчас внутри руины. Немало сил отобрала болезнь, а трагические события добили. – Григорий кто угодно, но не убийца, – твердо произносит бабушка. Я тоже не хочу верить в его причастность к гибели Миши, но факты и вчерашние слова Шахова говорят об обратном. – Я посплю немного. – Натягиваю на себя одеяло. И впрямь хочется спать. Это единственное состояние, которое приносит облегчение. Бабушка забирает тарелку и оставляет меня одну. Почти двое суток я провожу в кровати, а на третьи решаю выйти из квартиры и сходить хотя бы в магазин. За дверью лицом к лицу сталкиваюсь с Дмитрием. – Здравствуйте, Агния Львовна. Как самочувствие? – Спасибо, Дмитрий. Все нормально, – отвечаю с заминкой, точно зная, что о моей вылазке обязательно доложат Шахову. Реакции немного заторможенные, мысли тоже. Мы с охранником спускаемся на лифте и выходим на улицу. – Почти неделю дожди идут. Еще немного, и поплывем. Несвойственно для Димы – первым начинать разговор. Хотя погода и правда мерзкая. Я тороплюсь побыстрее оказаться в машине и называю адрес, не желая поддерживать беседу. Проторчав весь день в торговом центре и купив кучу ненужной ерунды, чтобы хоть как-то заполнить пустоту внутри, я возвращаюсь домой. Когда мы подъезжаем, телефон в сумочке оживает. – Привет, – с неохотой отзываюсь на звонок Артёмовой. – Ну наконец-то соизволила ответить! Я вообще-то и дома у тебя сегодня была, Анна Иосифовна сказала, что ты куда-то уехала. К Шахову, да? Упоминание о Грише отзывается болезненным уколом в груди. – По магазинам. Завтра загляну в офис, – опережаю вопрос Нины, когда же я вернусь в рабочий строй. Необходимо что-то решать по поводу нашего дальнейшего сотрудничества с Шаховым. Пока даже не знаю что. При мысли, что Григорий разом смог перечеркнуть все хорошее между нами, опять наворачиваются слезы. Смог. После всего, что было! Хотя, возможно, для него это не имело такого значения, как для меня. – Пора бы. И вообще, ты видела, что происходит? – продолжает Нина. – Все видели, – буркаю я. – Ладно, мне некогда. – Агния! – строго произносит она. – Завтра встречаемся в офисе! И чем раньше, тем лучше. – Я постараюсь. – Завершаю разговор и прячу телефон в сумку. Желание спросить у Дмитрия, где сейчас Шахов и чем занимается, слишком велико. Вот только зачем мне эта информация, если я для себя все решила? И похоже, не только я. Однако глупое сердце даже и не думает забывать о Григории! Будь оно неладно! Дома ложусь в кровать, даже не разобрав покупки. Потом. Ночью мне опять снится Шахов. И сны такие реалистичные, яркие. У нас с Гришей все хорошо, я счастлива. Эта эйфория, оборачивается нестерпимой мукой, после того как открываю глаза. Потому что в реальности все иначе! Сначала я собираюсь остаться в кровати, но Нина шлет сообщение одно за другим. Приходится подняться и идти в ванную – приводить себя в божеский вид. Стоит шагнуть за порог квартиры, как меня опять встречает Дмитрий, будто ничего не произошло и точка в моих отношениях с Григорием не поставлена. Впрочем, я ее и не ставила, но при мысли, что будет еще один разговор, начинает колоть сердце. Постараюсь его избежать. В офисе встречает привычная обстановка. Наши дела пошли в гору, прибыль заметно подросла, что не может не радовать. И в то же время огорчать. Потому что с привилегиями вскоре придется попрощаться. Как и с частью бизнеса. – Как ты? – Нина встает из-за стола и направляется ко мне, чтобы обнять после долгой разлуки. – Да как… Все разом навалилось. Еще и Мишина смерть, на этот раз точно настоящая. – Сочувствую. Печальная участь. Вообще, его гибель чем-то сюжет «Пункт назначения» напоминает, правда? Обманул смерть, но не надолго. – Он не обманул. Ему помогли уйти. – Я без сил опускаюсь на стул.