– И вновь тебе поведали это карты? Чалис не оценила моего сарказма и глядя куда-то сквозь меня, ответила: – Просто мне дано видеть чуть больше, чем другим. Как и тебе, как и Нике. Всё определяется только плоскостью, в которой нам дозволено наблюдать. От загадок и отсутствия ответов у меня заболела голова. Я обхватила руками виски, будто хотела предотвратить раскол собственного черепа. – Не могу высказать, как я устала от всего происходящего…, – в отчаянии прошептала я и прикрыла веки. До меня донеслись звуки отодвигаемого стула, шаги Чалис, и я почувствовала, как её прохладные ладони накрывают мои. Почти над самым ухом раздалось уверенное: – Мы справимся, поверь мне. Скоро всё закончится, нужно ещё немного потерпеть. Я почувствовала, как головная боль меня понемногу отпускает, а на сердце становится легче. Укрывшая город ночь не принесла мне сон. Я ворочалась, постоянно перекатываясь с одного бока на другой. Всё время, казалось, что из коридора доносится неясный шорох. Корсы в комнате не было, она, как и всегда, придёт спать под утро. Ночная смена – её прерогатива. Я избегала смотреть на горящий зловещим красным светом торшер. Тени, что отбрасывал светильник, были точно живые. Стоило отвернуться, и они подобно змеям ползли ко мне. Я прекрасно понимала, что это всего лишь иллюзии. Но когда ты один, да и время за полночь, твои страхи оживают. Из коридора раздался характерный скрип открываемой двери. Едва слышный, но вполне различимый. Чтобы успокоиться, я решила выйти из спальни. Возможно, Ника решила что-то проверить. Выскользнув за дверь, я чуть не хлопнула себя по лбу: после нашей с Корсой комнаты, в конце коридора только вечно запертая дверь. Я присмотрелась в плохо освещённое пространство, латунная ручка запертой двери дёрнулась. Или мне показалось. Разум в последние дни, словно оправдывая моё пребывание в лечебнице, играл со мной недобрые шутки. Повторившийся звук, блеск металла. Определённо ручка дёргалась. Я оглянулась в сторону выхода в зал. Занавески из бусин висели неподвижно. Негромко окликнула Нику: – Корса! Корса, ты тут? – только пробирающие нутро щелчки треклятой дверной ручки служили мне ответом. Вопреки здравому смыслу я двинулась прямо к этой чёртовой двери. Все внутренние инстинкты вопили, кричали, стараясь меня остановить: «Алиса, Алиса, дьявол тебя раздери, куда ты идёшь?!», но я с упрямством слабоумного слепо направлялась к явной опасности. В груди даже что-то радостно затрепетало, возможно, проснулось то самое чувство, когда стоишь на краю пропасти и тебя от смерти разделяет всего один шаг. Стоит переступить за эту черту, и дороги назад уже нет. Моя нога давно уже свесилась с края. Я приблизилась к двери и поймала бьющуюся словно в агонии латунную ручку. Движение сразу прекратилось. Я медленно повернула ручку, ощущая, как легко поддался замок. Прежде чем открыть, я ещё раз окинула дверь из тёмного дерева пристальным взглядом. На ней засияли странные знаки, все заключённые в круги. В некоторых были нарисованы слова на неизвестном мне языке. Я смогла различить изображение креста, полукругов, месяца, и полагаю, косы. Проведя рукой по светившимся символам, я заставила этим жестом их исчезнуть. Они медленно погасли, вновь погружая коридор в сумрак. Решительно распахнув дверь, я увидела за ней лишь темноту. Протяни руку и твои пальцы ни на что не наткнуться. Настоящая тьма. Будто вглядываешься в бездну. Я невольно отступила, справедливо предположив, что таинственную комнату лучше закрыть. Не успела я совершить это нехитрое действие, как меня охватил ужас, а из горла вырвался леденящий душу крик. Разъярённая Ника, с искажённым от ярости лицом, летела на меня, выставив неестественно длинные пальцы с длинными ногтями, напоминавшие когти хищной птицы. Длинное платье порвано, в местах, где была видна кожа, молочный цвет перекрыл алый. Кровь с молоком. Я закрыла глаза, смиряясь с судьбой. Проснувшись от своего полного страха вопля, я подскочила в постели. Дверь спальни распахнулась, и я увидела Корсу, в совершенно целом платье, а вместо ярости, её лицо выражало беспокойство, но искренним оно мне не показалось: – Элис, тебе приснился кошмар? Снова? Я всё ещё с опаской поглядывала на подругу Чалис, и, отодвинувшись к спинке кровати, невесело усмехнулась: – Вся моя жизнь – кошмар, но было бы славно, если хотя бы ночью этот морок меня отпускал. Ника молча улыбнулась. Неприятной, скользкой улыбкой. Жемчужного смеха за ней не последовало. Я услышала скрежет, точно кто-то царапал дерево. Вглядевшись в дверной проём, заметила, как сильно пальцы Ники вцепились в дверь. Нервно сглотнув, постаралась отогнать от себя бредовые мысли. Правда, я могла поклясться себе, что утром увижу свежие борозды на тёмном дереве, оставленные когтями Корсы. Осталось дожить до восхода. Глава VI Кэйн Хилл Утро встретило меня холодным рассветом и не менее холодным воздухом. В ванной комнате я пожалела, что прошла в неё босиком. У меня складывалось впечатление, что иду по снегу, а не по старой, потрескавшейся плитке. В комнате я натянула на себя кашемировый пуловер и чёрные джинсы. К слову, пуловер тоже был чёрным. Настроения для других цветов у меня сегодня нет. Войдя в кухню, я вдохнула аромат свежесваренного кофе, и сделанного не в кофемашине, нет. Напиток был сварен в старой медной турке, над которой сейчас поднимался дымок. – Доброе утро, – поприветствовала меня Чалис и улыбнулась. Она выглядела куда лучше, чем в последние несколько дней. Фиолетовые тени под глазами практически исчезли, вид у гадалки был отдохнувший. Я же, поглядев на себя в зеркало, когда умывалась, едва не решила, что с зеркальной поверхности меня рассматривает призрак. – Не сказала бы, что оно такое уж и доброе, – недовольно пробурчала я и потянулась за кружкой. Кофе хотелось до одурения. – Давай налью, – предложила Картер. Она ловко перехватила мою белую кружку с нарисованной на ней забавной ведьмочкой на метле и аккуратно влила в неё кофе из турки. Я поблагодарила подругу, забирая из её рук кружку. – Есть молоко? – поинтересовалась я чисто формально, уже заглядывая в холодильник. Пачку молока не нашла. Чалис поставила передо мной миниатюрный молочник. – Держи, любительница портить кофе, – съехидничала гадалка и поправила яркий шёлковый платок, которым она подвязала свои волосы. Фуксия отлично контрастировала с тёмными мелкими кудрями Чалис. – Тебе идёт этот цвет, – подметила я, кивнув на платок в её волосах. – А тебе этот свитер, красивый – словно нехотя вымолвила гадалка, а я, в свою очередь, смущённо потянула рукав пуловера. Знала бы она, сколько он стоит. Мне всегда было неловко демонстрировать, что у меня, точнее, у моего мужа, есть деньги. Если бы мы жили на родине и на моём месте была девушка, стремившаяся выйти замуж за богатенького, то она вела бы совсем другой образ жизни. Я представила себе «другую» жену Джозефа. Погрязшую в лейблах, менявшую машины как перчатки, и её маникюр, равнявшийся прожиточному минимуму. Но я никогда не мечтала о роскоши. Она мне просто не нужна. Хотя легко так рассуждать, когда есть возможность жить безбедно и даже не работать. Правда, вспоминая свою жизнь в Петербурге, мы с бабушкой никогда не сетовали на жизнь. Всего хватало. Для нас, по крайней мере, было достаточно того, что имели. Просто я влюбилась. Просто неудачно. Просто я неудачница… или нет? Кому ещё выпадет шанс скататься туда-обратно на трамвае «смерти»? Той богатой дамочке, вряд ли бы подобное удалось. – Не засыпай, Элис. Нам предстоит долгий день, – загадочно пообещала Чалис, прикоснувшись рукой к моему запястью. Кончики её пальцев казались такими тёплыми. Словно за вчерашний день я обменяла своё тепло на её холод. Моя кожа была едва ли выше температуры мрамора. Ну просто ходячий труп. Наверное, я не выспалась да замёрзла. А это весьма способствует развитию нездорового воображения. Зачесался сгиб локтя. Почесав его и выразив своим лицом всё недовольство мира, я уточнила: – Тебе нужна помощь в магазине? Картер пристально поглядела меня. В её глазах загорелся недобрый огонёк, не сулящий, собственно, ничего хорошего. – Только если тебе больше нечем заняться. Вечером, когда меня сменит Ника, мы с тобой отправимся в Кэйн Хилл, – твёрдо сказала Чалис голосом, не терпящим возражений. – В сгоревшую психушку? Что нам там делать? – недоумевала я, и моя рука, державшая молочник, дрогнула над кружкой с кофе. Белые капли пролились на столешницу. Чёрт. Картер проследила несчастье ленивым взглядом. Затем она снова посмотрела на меня. Я же, встретившись с ней глазами, почувствовала себя не в своей тарелке. – Доверься мне. Напоминаю, твоему взору не всё открыто. Зато, когда мы туда приедем, то уже ты сможешь увидеть недоступное мне, – полушёпотом поведала Чалис и тайная улыбка отнюдь не украсила лицо гадалки. Загадки с утра, психбольница вечером. Добро пожаловать в Англию. – Лепестки розы, розовый кварц, лавр… что там ещё? – Корень валерианы, цветы лаванды, базилик, – Чалис терпеливо повторила инструкцию. – Так себе саше, – скривилась я, завязывая мешочек красной нитью. На самом мешочке розового цвета был изображён странный символ, напоминающий рунический. Но со скандинавскими рунами у него было мало что общего. И он совсем не был похож на те знаки, что горели на запертой двери в моём сне. Сон. – Слушай…, – неловко начала я, приступая к наполнению синего мешочка сушёными листьями эвкалипта, – что у вас там за секретная дверь в конце коридора? Держите в ней дракона? – неудачно пошутила я. Выступать в стендапе меня точно не пригласят. Картер смешивала имбирь, корицу и гвоздику. – Ты глинтвейн варить собралась? У нас апельсинов нет, – моя вторая шутка не оказалась удачнее. Уголки губ гадалки чуть дёрнулись вверх: – Талисман для привлечения денег, – пояснила Чалис и засыпала получившуюся смесь в мешочек из зелёного бархата. Я фыркнула: – Такой уже существует, работа называется. Так ты расскажешь, что у вас за чудовища в тайной комнате? – напомнила я о своём вопросе. Картер опустила в мешочек чёрный гладкий камушек и так же завязала ткань нитью. – Ты про кладовую? В ней нет ничего особенного, почти в каждом эзотерическом магазине есть подобная. Хранятся травы, инструменты, свечи, камни и прочее, необходимое для ритуалов. – Ритуалов? Барашков на заклание приводите? – пора заканчивать с шутками. Ну или сделать их смешней. – Если ты про жертвоприношения, то такое под строгим запретом. Понимаю, сложно отнестись к магии серьёзно. Но раз уж ты вызвалась мне помочь, то давай ты не будешь защищаться от меня с помощью юмора. Это несколько… По-детски. Не находишь? – вполне мирно попросила меня Чалис, чем мгновенно подняла во мне волну жгучего стыда. Я почувствовала, как мои щёки заалели. По крайней мере, я теперь не буду выглядеть такой бледной. – Прости, это привычка с детства. Трудно от неё избавится, – раскаялась я и взяла в руки белый хлопковый мешочек. Гадалка ободряюще улыбнулась: – Ничего, всё в порядке. Сейчас закончим с талисманами, и можно будет ехать. Ника закончит с ними работу, когда встанет. – Разве это ещё не всё? – удивилась я, наполняя мешочек сухими цветами ромашки. Ответом мне послужило лишь короткое «нет». Ну и ладно. Корса проснулась сегодня раньше обычного. В два часа дня, она облачённая в длинное светлое платье, уже вышла к нам в зал. – Всем доброго дня… О, вы уже наполнили мешочки? Как чудесно! – рыжеволосая владелица салона рассыпала по залу свой грёбанный жемчужный смех. После нескольких ночей, проведённых с ней в одной спальне, королева моих ночных кошмаров вызывала во мне стойкое ощущение ужаса. Ужаса и чувства, что с ней явно что-то не так. Переночую, пожалуй, сегодня в салоне. На диване мне будет вполне комфортно, главное, подальше от Ники. – Всё ради тебя дорогая, да и покупатели сегодня не особо спешили к нам в магазин. Тогда мы поехали? – деловито спросила подругу Чалис. Та кивнула: – Udanej podróży,17 – помахала ручкой Корса и скрылась за шторами из бусин. – Ну… пойду собираться? – неуверенно осведомилась я. – Да, через пятнадцать минут жду в машине. Я уже готова ехать. Мне оставалось только вернуться в спальню и положить в сумку всё необходимое. Всё необходимое, чтобы отправиться в проклятую сгоревшую психушку. Надеюсь, хотя бы на месте я пойму зачем. Когда я плюхнулась на переднее сиденье «мерседеса» Чалис, то была неприятно удивлена звучавшей в салоне музыкой. Песни Боуи теперь напрямую у меня будут ассоциироваться с гадалкой: «Он ударил землю, где появилась пещера И я пахнул горящей ямой страха»18 – Вселенная, ну за что! Ты современную музыку не признаёшь? Картер добродушно усмехнулась и передала мне диск. На обложке, под надписью «The man who sold the world» был нарисован мужчина в шляпе, держащим подмышкой ружьё. – Ну диск, ну Боуи. И? – я вопросительно выгнула бровь. Чалис стукнула ногтем, покрытым чёрным лаком, по нарисованному сзади мужчины здании, напоминавшем монастырь. – Это Кэйн Хилл. – А, – только и смогла выдать я. Правильно, атмосфера должна быть соответствующей. – Мы же не всю дорогу будем слушать его? – с надеждой спросила я, молясь, чтобы либо поездка завершилась быстрее, либо песен на альбоме было не так много.