— Итак, на сегодня все. А теперь, пожалуйста, подпишите протокол. На каждой странице внизу поставьте подпись. Если вдруг вы что-нибудь вспомните, прошу вас связаться с нами. — Сказал вам все, что знаю. — Спасибо. До свидания. Ковальский ушел. Шиманек тут же высказал свои соображения: — Алиби у него нет, его внешний вид совпадает с тем, кого нам описала Мария Болецкая — единственный свидетель, который видел убийцу. — Да, она обратила внимание, что убийца был высокого роста, а таких в Варшаве тысяч сто найдется. А без алиби — тоже несколько тысяч наберется. — Не понравился он мне. — Согласен. Генрик Ковальский далеко не светлая личность, только хотел бы я знать, каковы у него мотивы, чтобы пойти на убийство. Ведь не принимать же во внимание их свары трехлетней давности из-за девицы, которую в результате и тот и другой потеряли. Стояновский куда более высокую цену заплатил за это, чем Ковальский. — С какой стороны ни подойдем, все рушится, — с сожалением признался подпоручик. — Уж неделю ведем расследование — и ни на йоту не продвинулись вперед. Боюсь, что наш «старик» обоих выставит из управления, вылетим как миленькие. — Но до того, как он нас выставит, срочно доберись до этого мастера Валентовского, проверь, хотя я не очень-то верю, что это что-то даст. Кроме того, надо заняться алиби Урбаняков и найти человека с зеленым «опелем». Думаю, его не так-то просто разыскать. Несмотря на опасения Чесельского, человека с «опелем» оказалось найти проще всего. В течение часа все милицейские машины, курсирующие по Варшаве, получили распоряжение отыскать зеленый «опель-рекорд» со шведскими номерными знаками, остановить под любым предлогом, проверить документы, а главное, установить, где проживает его владелец в Варшаве и на Побережье. Не прошло и двух часов, как поручик Чесельский получил донесение от одной из патрульных машин. «Опель-рекорд» принадлежал некоему Эрику Янсону, жителю города Мальмё, но ездил на нем Мариан Залевский, приехавший в Варшаву из Гдыни, где проживает на Свентоянской улице. По прибытии в столицу остановился у своей сестры, а с четырнадцатого сентября переехал в пансионат на Брацкой улице в номер Гельмута Шульца, австрийского подданного, который выехал на несколько недель в Вену, а на это время поселил в своем номере приятеля. После получения этих сведений сразу же запросили милицию города Гдыни сообщить все, что известно о Мариане Залевском. Получив интересующие данные, подпоручик Шиманек отправился в здание суда, где в картотеке криминалистики без особого труда отыскал карточку человека с «опелем», содержащую весьма интересную информацию: внесенные туда цифры — дата вынесения приговора, статья уголовного кодекса, срок наказания — говорили о многом. Больше ничего нового не удалось разузнать. Эдвард Валентовский действительно был прописан по улице Петра Скарги, но уже два года как перешел на другую работу, сейчас находится где-то под Сокулкой в Белостоцком воеводстве, в геологической экспедиции, бурит скважины. Кроме того, удалось установить, что четырнадцатого сентября Валентовский был весь день на работе, а вечером в рабочем общежитии. Самое убедительное алиби представили оба Урбаняка: во время утоления «жажды» в одной из забегаловок на небезызвестной Радзиминской улице дело дошло до «некоторого нарушения общественного порядка», после чего приехала милиция, и столь почтенная компания вечер и всю ночь прозела в милицейском участке. Глава VI ЖЕНЩИНА С ЧЕМОДАНОМ Чесельский и Шиманек решили по второму разу допросить всех свидетелей. На это дело ушло четыре дня. Увы, никаких новых данных они не получили. Разговор с начальником отдела кадров строительного объединения, где последнее время работал Стояновский, ничего не дал. Оставалось допросить еще одного свидетеля, непосредственного начальника Стояновского — инженера Януша Адамчика, но он находился в Чехословакии, в командировке. В отделе кадров дали понять, что разговор с Адамчиком вряд ли даст что-то новое и поможет следствию сдвинуться с мертвой точки. Полковник Адам Немирох, начальник отдела по расследованию особо опасных преступлений, самый что ни на есть главный их начальник, хотя и не был доволен результатами следствия, но всыпать не всыпал, как того ожидал Шиманек, даже отметил, что дело они вели энергично и напористо. Обратил внимание на ряд деталей расследования. Ну а что нет пока никаких результатов, это еще ничего не значит. Пока мало фактов. Сдвинуть с мертвой точки такое дело не так-то просто, поскольку все еще непонятны мотивы преступления. Можно ли принимать за рабочую гипотезу весьма неубедительный факт, что Ирена Стояновская сама инспирировала убийство и — как известно — в день совершения его выехала за границу с австрийским гражданином Гельмутом Шульцем. Шульц был представителем крупной австрийской фирмы, сотрудничающей с Польшей. Большую часть года он проводил в Варшаве, жил в доме на углу Брацкой, Шпитальной и Хибнера. В этом же доме помещалось известное кафе «Швейцарское». Шульц хорошо говорил по-польски. В МВТ и в ряде внешнеторговых объединений его хорошо знали. У него была репутация солидного, делового человека. Наши внешторговцы и мысли не допускали, что он мог быть замешан в какую-либо аферу, а уж тем более связанную с убийством. Шульц последнее время вел переговоры о поставке строительной техники в Ирак. Условия контракта уже были согласованы с иракской стороной, ему осталось обговорить кое-какие детали польско-австрийского сотрудничества. Действовал он энергично, так как для него было очень важно подготовить поскорее соглашение к подписанию, это была одна из крупнейших сделок, которую он готовил сам. Скорее всего, Шульц выехал в Вену, чтобы окончательно согласовать со своей фирмой условия контракта. Польское МВТ знало, когда он выезжает и дату его возвращения: в Варшаву он приедет не ранее чем через месяц. Соответствующие внешнеторговые объединения почти ежедневно разговаривали с ним или его шефами по телефону. Исходя из этого, Гельмута Шульца трудно было заподозрить в причастности к убийству. Сам факт, что он знал Ирену Стояновскую, бывал в кафе «Аида», выехал из Варшавы в одном и том же с нею поезде, мог быть чистой случайностью. Вполне возможно, что Шульц, узнав, что такая красотка собирается поехать в Австрию, решил приурочить свой выезд к ее поездке. Нет ничего предосудительного в том, что ему захотелось проехаться до Вены в ее обществе, а там недурно провести с ней время. Таким образом, единственным человеком, подозреваемым в убийстве, по-прежнему оставалась Ирена. Примерно недели через две после убийства Стояновского поручик Чесельский, как обычно, точно к восьми приехал на работу; внизу дежурный доложил, что с шести утра его ждет женщина. — Я посоветовал ей прийти после восьми, но она сказала, что никуда не уйдет и будет ждать, — добавил сержант. — Которая? — Чесельский внимательным взглядом окинул посетителей, сидящих в приемной. — Вон та, с огромным чемоданом. — Она назвала свою фамилию? — Нет. Сказала только, что пришла по срочному делу и ей надо поговорить с вами. Он видел только ее профиль, так как женщина сидела боком к окну. Чемодан был действительно необъятных размеров. — Она именно меня спрашивала? — Да. Прямо так и сказала, что хочет поговорить с поручиком Чесельским. — По какому вопросу? Не объяснила? — По поводу убийства на Вильчей, она знает, что вы ведете следствие. Чесельский еще раз окинул внимательным взглядом сидящих в приемной. Женщина по-прежнему сидела, повернувшись к окну. Неужели Ирена Стояновская? Если | судить по чемодану, определенно она и, наверное, приехала сюда прямо с вокзала. — Сержант, через десять минут пропустите ее ко мне в кабинет, узнайте только фамилию и доложите по телефону. — Слушаюсь. С чемоданом? Может, оставить его в дежурной комнате? — Пропустите с чемоданом. Думаю, там нет ни бомб, ни огнестрельного оружия. Войдя в кабинет, Чесельский не поверил своим глазам, увидев за столом Шиманека. Он старательно заканчивал служебную записку о вчерашнем разговоре с начальником отдела кадров объекта, где работал Стояновский. — Антек, ты что, заболел? — Почему? — Без десяти восемь, а ты уже на работе. Давненько такого не случалось. — Просто моя жена вчера вернулась из отпуска. Утром рано вылила на меня ведро воды, стащила одеяло и открыла окно. Варварским образом подняла с кровати. Зазвенел телефон. Анджей поднял трубку. — Товарищ поручик, — докладывал снизу дежурный, — к вам гражданка Ирена Стояновская. — Направьте ее с сопровождающим ко мне. — Слушаюсь. Ее доставит капрал Недзельский. — Вот это да! — не сдержался Шиманек. — Значит, вернулась! Интересно, как она выглядит, что будет говорить? — Сейчас увидим и услышим, — сдержанно сказал Чесельский, хотя по всему было видно, что и ему это не безразлично. В кабинет вошла Ирена Стояновская. Высокая, рыжеволосая, с огромными зелеными глазами, тонкими чертами лица, стройная, с красивыми ногами. Те, кто описывал ее внешность, не преувеличивали, она действительно была очень красива. — Я хотела бы поговорить с поручиком Чесельским. — Это я. Все складывается как нельзя лучше, поскольку я давно уже жду встречи с вами. — Я приехала в Варшаву из Австрии сегодня в пять часов утра. — Да, это нам известно. Из Вены, — уточнил Чесельский. — А как поживает господин Гельмут Шульц? Стояновская покраснела. — Прошу вас, не вспоминайте об этом негодяе! — Даже так? — с насмешкой заметил Чесельский. — Прямо с вокзала я поехала домой. Квартира оказалась опечатанной. Дворник нашего дома, пан Ксаверий Ротоцкий, рассказал мне о трагической смерти мужа, о том, что вы ведете следствие. Вот я и приехала к вам за ключами. — Да, ключи от вашей квартиры у меня. Но вначале мне хотелось бы поговорить с вами. — Догадываюсь. Когда я подъехала к своему дому на такси, меня увидела жиличка со второго этажа и заорала на весь дом: «Убийца явилась». Я решила не связываться с ней и не поднялась к себе. А теперь вот вижу, что и вы тоже… — Я расследую дело об убийстве вашего мужа. Вам, наверное, уже рассказали, как он погиб? Кроме того, имеет место странное стечение обстоятельств, жена убитого вроде бы накануне уехала отдыхать в Бещады, а в день убийства ее видели в Варшаве. Через несколько часов после убийства она села в экспресс Варшава — Вена. Мне бы очень хотелось, чтобы вы как-то объяснили это довольно необычайное стечение обстоятельств. Прошу вас, садитесь. Ирена опустилась на предложенный ей стул. — Я вас слушаю. — Вы, как я понимаю, хорошо знаете, что наш брак с Зигмунтом был неудачен. Лучше всего было бы разойтись. Но увы, мой муж из-за своего упрямства никак не соглашался на развод. По существу, я уже не считала себя его женой после того, как познакомилась с очень добрым, милым человеком. — С паном Марианом Залевским? — включился в разговор Шиманек.