А скитаюсь уж сколько лет! Гитара забренчала быстрыми аккордами в знак одобрения певцу. — Хорошо поешь, — услышал Роберт Джордан чей-то голос. — Теперь каталонскую, цыган. — Не хочу. — Давай. Давай. Каталонскую. — Ну, ладно, — сказал цыган и затянул уныло: Черна моя кожа, Приплюснут нос, Но я человек все же. — Ole! — крикнул кто-то. — Давай, давай, цыган! Голос певца окреп и зазвучал печально и насмешливо: Я негром, а не каталонцем рожден, За это хвала тебе, боже. — Ну, расшумелись, — сказал голос Пабло. — Уймись, цыган! — Да, — подхватил голос женщины. — Глотка у тебя здоровая. Таким пением ты всех окрестных guardia civil соберешь, а слушать все-таки противно. — Я еще песенку знаю, — сказал цыган, и гитара начала вступление. — Держи ее при себе, — ответила ему женщина. Гитара смолкла. — Я сегодня не в голосе. Потеря, значит, невелика, — сказал цыган и, откинув попону, вышел в темноту. Видно было, как он постоял у дерева, потом направился к Роберту Джордану. — Роберто, — тихо сказал цыган. — Да, Рафаэль, — откликнулся Роберт Джордан. По голосу цыгана он сразу понял, что вино на него подействовало. Сам он тоже выпил немало — две кружки абсента и еще вино, но голова у него оставалась холодной и ясной, потому что сложность, возникшая из-за Пабло, все время держала его в напряжении. — Почему ты не убил Пабло? — спросил цыган совсем тихо. — А зачем его убивать? — Рано или поздно все равно придется. Почему ты не воспользовался случаем? — Ты это серьезно? — А как ты думаешь, чего ждали все? Как ты думаешь, зачем Пилар услала девушку? По-твоему, после таких разговоров все может остаться как было? — Что ж вы сами его не убили? — Que va[11], — сказал цыган спокойно. — Это твое дело. Три или четыре раза нам казалось, что вот сейчас ты его убьешь. У Пабло нет друзей. — Мне приходила такая мысль, — сказал Роберт Джордан. — Но я от нее отказался. — Это было каждому ясно. Все видели, что ты готовишься. Почему ты этого не сделал? — Я боялся, что это будет неприятно вам или женщине. — Que va! Женщина сама ждала этого, как шлюха ждет взлета большой птицы. Ты моложе, чем кажешься. — Может быть. — Убей его сейчас, — настаивал цыган. — Это будет убийство из-за угла. — Тем лучше, — сказал цыган совсем тихо. — Риску меньше. Ну? Убей его. — Я так не могу. Это подло, а тем, кто борется за наше общее дело, подлость не к лицу. — Ну, вызови его на ссору, — сказал цыган. — Все равно ты должен его убить. Ничего другого не остается. В эту минуту, не спугнув тишины, из-за деревьев вылетела сова, ринулась вниз, на добычу, потом снова взмыла, хлопая крыльями быстро, но бесшумно. — Вот смотри, — сказал в темноте цыган. — Так должны бы двигаться люди. — И так же слепнуть днем, сидеть на дереве и ждать, когда вороны заклюют? — спросил Роберт Джордан. — Это бывает не часто, — сказал цыган. — И то разве случайно. Убей его, — продолжал он. — Смотри, потом трудней будет. — Все равно момент уже упущен. — Вызови его на ссору, — сказал цыган. — Или сделай это тишком. Попона, которой был завешен вход, приподнялась, пропуская свет. Кто-то вышел из пещеры и подошел к ним. — Ночь ясная, — сказал глухой, тусклый голос. — Завтра будет хорошая погода. Это был Пабло. Он курил русскую папиросу, и когда затягивался, огонек, разгораясь, освещал его круглое лицо. При свете звезд можно было различить его массивное туловище и длинные руки. — Не обращай внимания на Пилар, — сказал он Роберту Джордану. Папироса вдруг вспыхнула ярче и на миг стала видна в его руке. — На нее иногда находит. Но она хорошая женщина. Она предана Республике. — Теперь огонек папиросы подрагивал в воздухе при каждом его слове. Говорит с папиросой во рту, подумал Роберт Джордан. — Нам с тобой ссориться ни к чему. Мы во всем согласны. Я рад, что ты пришел к нам. — Папироса опять вспыхнула. — Споров ты не слушай, — сказал он. — Мы все тебе рады. А теперь ты меня извини. Я пойду взгляну, как там привязали лошадей. Он скрылся в чаще по направлению к поляне, и сейчас же снизу донеслось лошадиное ржанье. — Видишь, — сказал цыган. — Теперь видишь? Вот и упустил случай. Роберт Джордан молчал. — Пойду тоже туда, — сердито сказал цыган. — Зачем? — Que va, зачем. Посмотрю хоть, чтоб он не сбежал. — А он может взять лошадь и уйти понизу? — Нет. — Тогда иди туда, где его можно задержать. — Там Агустин. — Вот и ступай поговори с Агустином. Расскажи ему, что тут у нас вышло. — Агустин его с радостью убьет. — Тем лучше, — сказал Роберт Джордан. — Вот ступай и расскажи ему все, как было. — А потом?