— Ну пока, потом поболтаем, мне еще надо другим сообщить. Жена опустила телефон, пробормотала: — У всех нормальные дружные семьи, а у нас… Какая же ты скотина. Я уже пришел в себя и попытался сгладить ситуацию: — Катя, я виноват, но я могу объяснить. — Уйди, — устало выдохнула она и посмотрела на пузырек: — Юле надо дать лекарство. Я принес чистую ложку, она попробовал отсчитать капли, но ее руки дрожали. Я попытался помочь. — Да уйди ты наконец! Сгинь! Не хочу тебя видеть. Я взял упаковку со стеллажом, направился к лестнице. В спину мне ударили слова приговора: — Уйди совсем. И не возвращайся, пока не вылечишься. Грудь сжало щемящей тоской, так плохо я себя никогда не чувствовал. Присел на ступени, приказал организму дышать: раз-два, вдох-выдох, раз-два, вдох-выдох. Мрак над моей жизнью сгущался. Обнадеживало лишь то, что мне оставили шанс на возвращение. Призрачный — пока не вылечишься. 17 Вот я и докатился. Спустя девятнадцать лет брака меня выгнали из дома. Пришлось переселиться в лабораторию. Слабым утешением являлось то, что теперь я точно не заражу жену. Пытаясь отодвинуть семейный конфликт на периферию сознания, я погрузился в работу. Тем более, мне было чем заняться. Я вытер пот со лба и отложил отвертку, в пакетике для сборки осталось много неиспользованных саморезов. Потрогал заднюю стенку платяного шкафа — нижняя половина болтается. То, что доктор прописал. Удар ногой — и она отлетит. Довольный проделанной работой, я придвинул собранный шкаф к стене подвала. В двери заскрежетал замок. Второй комплект ключей в нашу подпольную лабораторию есть только у Лиса. А вот и он, на этот раз явился без опозданий. Пошли вторые сутки, как я переехал в подвал, мои глаза привыкли к приглушенному свету. Напарник не желал мериться с полумраком, хлопнул ладонью по выключателю, кивнул мне и замер в недоумении. Конечно он заметил новый шкаф и телевизор. На его лице прорезалась фирменная кривая улыбка. — Эй, Док. Вы же базарили, что у нас режим экономии, покупаем самое необходимое. — Шкаф нам необходим, — без тени улыбки ответил я. — Если для денег, то лучше сейф. Лис подошел к шкафу, распахнул дверцу, увидел там надувной матрас, которым я пользовался для сна. Я опередил его вопрос: — Матрас я купил на свои. У меня с женой проблемы. — Так вы здесь ночевали? Типа, ночной сторож. Зарплату потребуете? — У меня будет больше времени для работы. — О! Наверняка напечатали тонну бублей. — Лис подошел к строительным мешкам. — Наши сокровища здесь? С лукавством глядя на меня, он жеманно, как фокусник на сцене, раскрыл мешок и запустил туда руку. Вытащил битый кирпич. Мне пришлось оправдываться: — Я был занят другим делом. Это тоже необходимо. — И как кирпич запихнуть в банкомат? — продолжал ерничать Лис. — Мешки надо вынести на помойку. Незаметно. — Вот вы ночью и тащите, раз сюда переселились. — Всякое снисхождение исчезло с лица моего напарника. Он пнул мешок: — Откуда вообще эта хрень? Что за тон, почему я оправдываюсь? У меня отпало желание объяснять детали, и я ответил грубо: — Изменил планировку. — Стенку подравняли, чтобы шкафчик втиснуть, — решил Лис. — Уюта захотелось. Я, конечно, понимаю: кирпичи — это фитнес, телевизор — культурный досуг, а матрас — развлечение. В качестве хобби вы решили заняться дизайном? — Хватит языком молоть. Давай по делу. — Я-то, как раз, делом и занимаюсь. Вы не представляете сколько трудов потребовалось, чтобы уговорить Пашу. — Кто прокололся, тот и исправляет ситуацию. Где он сейчас? — Апостол действует по вашему плану. Сейчас он должен быть в торговом центре. Я включил телевизор, нашел нужную программу. Лис плюхнулся в кресло, закинул ноги на стол. — Вы серьезно думаете… — Я не только думаю, но и планирую. Этим фантазия отличаются от реальности. На экране промелькнула заставка криминальной хроники. Корреспондент, наглая девчушка со шпионскими повадками, которую распирало от собственной значимости, таинственно вещала в микрофон с переднего сиденья движущегося автомобиля: «С вами Дарина Минасян. Я веду прямой репортаж из полицейского автомобиля. Мы присутствуем на завершающей стадии сложной операции. Полиция ведет слежку за опасным фальшивомонетчиком. В подобных делах важно взять преступника в момент сбыта. Ситуацию прокомментирует капитан Громов». Камера переместилась, я узнал своего брата. Он сидел сзади, держа наготове рацию. Я представил, как сейчас его жена Наталья обзванивает всех подруг и хвастается: включай телевизор, моего Сашку показывают! И все ахают: да ты что! Надо отдать должное, мой брат выглядел сосредоточенным и целеустремленным, держался уверенно, хотя и не без бравады. Он объяснял в протянутый микрофон: «Мы получили информацию о сбыте фальшивок в нашем районе всего неделю назад. За короткий срок под моим руководством проведена огромная оперативно-розыскная работа, в результате которой мы напали на след предполагаемого преступника». «Предполагаемого»? — усомнилась корреспондент. «Согласно закону, на данный момент он подозреваемый, но, когда мы возьмем его с поличным и представим в суд доказательства — его статус изменится». Столько казенных слов в одном предложении я от Сашки никогда не слышал, он хорошо отрепетировал. «Почему вы решили привлечь телевидение?» — спросила Дарина. — Доктор посоветовал, — усмехнулся Лис. Громов меня не упомянул и про повышение по службе, разумеется, умолчал, он озвучил версию для начальства: «Это вынужденная мера. У преступников много денег, они нанимают бессовестных адвокатов, которые, используя хитрые уловки, часто разваливают дело. Поэтому нам нужны твердые доказательства, которые невозможно будет проигнорировать». «Тут я с вами согласна, замолчать телевидение невозможно. В этом наша сила. — ухватилась за похвалу корреспондент. — Какие купюры чаще всего подделывают?» «Пятитысячные. Мы изъяли целую серию особых подделок — бублей». «Расскажите подробнее». «Мошенники сознательно заменяют первую букву в слове «рубль», надеясь избежать статьи за фальшивомонетчество». Запищала рация. Громов поиграл бровями, стараясь придать лицу важность, выслушал сообщение и повторил его, чтобы слышали телезрители: — Подозреваемый вошел в торговый центр и направляется к банкоматам. Быстрее, я должен руководить задержанием. Машина телевизионщиков ускорилась и через некоторое время остановилась около торгового центра. Громов побежал вперед. Шустрая девушка спешила за ним, продолжая репортаж: «По договоренности с полицией мы снабдили оперативников скрытыми камерами. Сейчас вы увидите прямое включение с места событий. Только на “Life News”». На экране появилось дрожащая картинка, видимо, камера была закреплена на идущем человеке. Изображение было достаточно четким: торговая галерея, ничего не подозревающие покупатели с яркими пакетами. Вот в фокус попал Павел Носков. Полицейский с камерой шел за ним в десяти шагах. — А если Пашку в натуре загребут? — забеспокоился Лис. — Пока все идет по плану, — заверил я, хотя тоже ощутил нарастающее волнение. Если мы так нервничаем, каково сейчас Апостолу? Только бы не дрогнул. Вот он подошел к терминалу оплаты, достал из внутреннего кармана пачку купюр. Расстояние между ним и камерой оперативника сократилось вдвое. Паша распрямил одну из бумажек, намереваясь сунуть ее в щель купюроприемника. И сразу картинка на экране задергалась, опер с камерой ринулся к Апостолу, ему помогали другие. Пашку грубо скрутили, уложили на пол и защелкнули наручники на запястьях. Купюры веером рассыпались по полу.