Зашипел чайник, зазвякали чашки. После долгой слезливой беседы на кухне о том, что все мужики сволочи, Наталья швырнула очередную пустую банку в мусорное ведро и решительно хлопнула ладонью по столу: — Автоответчик, говоришь, включен. Сейчас я ему позвоню, оставлю сообщение на мобильный. Скажу, что тебе плохо — угроза выкидыша. Путь подергается! И она выполнила свою угрозу. Я приехал к таунхаузу вечером. Разумеется, я прослушал хмельной взвинченный голос Натальи, но не спешил бежать сломя голову. Были дела поважнее. В дом я заходить не стал — меня же выгнали. Припарковался на видном месте, прислонился к машине, сложил руки на груди и уставился на освещенные окна. Меня заметили. Дверь распахнулась, на пороге появилась развязная агрессивно настроенная Наталья. — Смотри, кто прикатил. И не бежит, чтобы помочь жене. Ее состояние его не колышет. Даже не позвонил. Ты, Серов, знаешь, кто после этого? Да ты… Ой! Она схватилась за живот, согнулась и засеменила в туалет. Я вошел в дом. Катя лежала на диване, накрыв лоб влажным полотенцем и с опаской наблюдая за моими перемещениями. Я сел в ее ногах, сложил руки между колен. — Даже не спросишь, что со мной было? — упрекнула жена. — Я обратился к Юле, и она мне написала. — Что написала? — Что Наталья глушит пиво и подговаривает маму сказаться больной. Катя села, отбросила полотенце, покосилась на меня: — Куда ты дел наши деньги? — Они мне были нужны. — А мне, думаешь, нет, — сорвалась жена. — Ты один, а нас почти трое. Я кроватку присмотрела, хотела купить. А еще продукты, лекарства, я уж не говорю про одежду… — Вот. — Я положил пачку денег на диван между нами. — Здесь хватит на первое время. Расходы по кредитам я тоже буду оплачивать. Катя взяла деньги, пошелестела купюрами. В пачке было явно больше, чем ранее на банковском счете. — Откуда, если тебя уволили? — Выплатили компенсацию за полгода, — соврал я. — А как же с кредитом на лечение Юли? Где теперь ты будешь работать? — Я сам… С языка чуть не сорвалось «печатаю деньги». В этот момент комнату вернулась Наталья и тут же подключилась к нападкам: — Я все узнала, Серов. Все! — Что ты узнала? — Тебя уволили со скандалом, и в другие банки не возьмут. Ты не найдешь хорошую работу. — Не волнуйся, на просроченное пиво я не претендую и в твой гипермаркет грузчиком проситься не буду, — твердо сказал я. — А сейчас я хочу увидеть Юлю. Женщины переглянулись. Катя не возражала. Я встал, собираясь направиться к лестнице. Но Наталья все-таки бросила мне в лицо: — Держись на расстоянии, не зарази девушку. Я шагнул к ней, распахнув объятья: — Дай я тебя расцелую за ценный совет. Наталья завизжала и скрылась в туалете. Я больше не стал нервировать женщин и поднялся на второй этаж в комнату дочери. Юля полулежала на кровати, тусклые глаза бесцельно смотрели в потолок. Чувствовалось, что все слезы, которая она могла выплакать, были выплаканы. Сейчас она страдала больше от душевной муки, чем от физической боли. На полу валялся яркий журнал с порванной обложкой. Я поднял его и прочел название: «Elite style». — Здесь должна была быть ты? Вместо утвердительного кивка Юля закрыла и открыла глаза. Я соединил рваные края глянцевого журнала. С обложки мне улыбалась красивая холеная девушка. Ее лицо мне показалось смутно знакомым. Я прочел имя на обороте: Оксана Брошина. Где-то я ее видел. Или ошибаюсь? Мода диктует жесткие стандарты, и девушки с обложки неуловимо похожи друг на друга. 20 Я приспособился жить в лаборатории. Многим жизнь в подвале показалась бы тоскливой, обстановка гнетущей, но у меня была цель, которая позволяла абстрагироваться от неудобств и одиночества. Цель, понятная каждому: сделать деньги, деньги и еще раз деньги. Как можно больше денег за максимально короткий промежуток времени. Мотивация у меня была запредельная — спасти дочь. Я штамповал уже проверенные бубли и придумывал новые варианты обмана банкоматов. Если в первые дни я был занят в основном производством, то по мере уменьшения запаса обожженных купюр появлялось время для поиска новых идей. Мысли кипели в моей голове и переплавлялись, как руда в доменной печи. Бурлящая масса выплескивала слитки-идеи, я хватался за них, как одержимый, но чаще всего «обжигался», обнаруживая каверзные дефекты, а то и откровенный шлак. Вы задумывались над словосочетанием — блестящая идея? Как может блестеть нематериальная мысль? Но именно такой прекрасный образ засиял в моей голове, когда я мысленно отполировал очередную идею, придав ей форму золотого слитка. Мозги кипели не зря. Я даже на время забыл про зловредный вирус, пожирающий мой организм. Лис уловил мое приподнятое настроение, когда явился в лабораторию за новой партией бублей. — Привет, Док. Акция с телевидением прошла на славу. Апостолов никто не тревожит. Толстый вообще возомнил себя кинозвездой. Лис выложил на стол мою долю от сбыта, выдвинул нижний ящик, куда я складывал изготовленные банкноты. Там хранились переделанные пятисотки, дурачившие банкоматы в десять раз, и фантики пятитысячных бублей. Он пересчитал тонкую пачку, его лицо недовольно вытянулось: — И это все? Я равнодушно пожал плечами: — Обожженные деньги закончились. — И что будем делать? Снова потрошить банкомат? — Мы не грабители. — Ага, честные рыцари, — усмехнулся Лис. — Часть нашего дохода пустим на производство новых бублей. — Кромсать на кусочки, — насторожился напарник. — И какую же часть? — Из одной купюры я сделаю четыре. — Четвертую. А еще третью часть мы потеряем на кредитах при сбыте. Итого семь двенадцатых — больше половины! — возмутился Лис. — Ты хорошо считаешь, — согласился я и кивнул на принесенные им деньги: — Моя доля на столе, выкладывай свою. — Всю выручку пустим в оборот? Это бег по кругу! Я не подписывался на такой расклад. — Больше вложим, больше заработаем. — А жить на что? Мне бабки нужны сейчас. — Лис сморщился, как от зубной боли, и попросил: — Нельзя ли что-то придумать? Я пожурил его: — Неправильный вопрос, в нем заложено отрицание. Надо спрашивать так: что можно придумать? — Какого хрена вы придираетесь? Я волнуюсь о нашем бизнесе, вы обещали горы бабла. — Что, не хватает? — Хочу квартиру классную снять, к новой тачке присматриваюсь. — А еще клубы и девочки. Так? — Док, не лечите мне мозги. Я молодой парень, мне нужно и то, и другое, и третье. Жизнь проходит мимо, пока мы тут колупаемся.