Кем была эта девочка? Я сморгнула слезы, отказываясь отступать им. Легкий стук в дверь, и Коул зашел ко мне в комнату. Он был уже выше Кэмерона. Без единого слова Коул уселся рядом со мной. — Знаю, что ты отсеиваешь каждого, кто пытается поговорить с тобой о том, что случилось, но сегодня тебе не придется. Хмурясь, я посмотрела на колени. — Ханна, ты потеряла сознание у меня на руках. Была кровь. Мы с Джо не знали, что происходит. Ты умирала. Это охренеть как напугало меня, — признался он, его слова были полны чувств, как и эмоции. Я удивленно посмотрела на него. Коул заботился обо мне. Вздыхая, я взяла его руку и сжала ее. — Прости, что поступила так с тобой. — Тебе не нужно извиняться. Просто скажи, от кого ты забеременела, чтобы я смог убить его прежде Брэдена, Адама, Кэма и Нейта. Тем не менее, чувствуя себя преданной отъездом Марко и злясь на него, так сильно за то, что оставил меня разбираться со всем этим одну, во мне был страх чего-то иного. Страх, что семья обнаружит, что я залетела от него. Страх, что ему навредят. Что он опустится в их глазах. — Ханна, ты почти умерла, — резко напомнил мне Коул. — Знаю. — Я закрыла глаза, делая глубокий вдох. — Я сделала огромную ошибку. Перед началом учебного года я пошла на вечеринку с Сэди. И напилась. — Я отвернулась от Коула. — Переспала с первым попавшимся парнем и свалила, потому что не могла поверить, что сделала это. Я даже не знаю его имени, не говоря уже о том, где он живет. И если бы знала, какой тогда смысл? Я не смогла родить. Он не знал о моей беременности, как и я. Мы оба виноваты, что действовали безответственно. — Но только ты одна прошла через такие последствия. Это разве честно? Я лишь пожала плечами. — Не думаю, что Бог — женщина, если вопрос был об этом. Коул посмеялся. — Ты еще шутишь над этим? Серьезно? — Либо так, либо плакать. — Я почувствовала, как задрожали губы. — Дерьмо. Я сейчас расплачусь. — Слезы вырвались прежде, чем я могла остановить их; рыдание вырывалось из самых моих глубин. Коул обнял меня за плечи и притянул к себе; его футболка моментально промокла на груди, куда я положила голову. — Ты сможешь пережить это, Ханна. — Я до сих пор вижу лица мамы и папы. Я видела, как они прошли через ад, когда Элли диагностировали опухоль, и видела такой же взгляд, когда лежала в больничной койке. Весь их мир почти исчез вместе со мной, и это моя вина. — И начала рыдать сильнее. — Ш-ш, — успокаивал Коул, прижимая все ближе. — Никто не виноват. Все будет хорошо. Правда была в том, что я была напугана. Напугана тем, что одно неверное движение могло оторвать меня от жизни. Внезапно беременность стала для меня этой вещью. Это было ненормально. Доктор сказал мне, что у меня может быть совершенно здоровая беременность, но страх перед внематочным зачатием был слишком велик. Этот страх заставил горевать меня слишком рано из-за того, что я всегда принимала за само собой разумеющееся в будущем. *** Сидя на кафельном полу в туалете, я вытерла влажные щеки и прижалась спиной к ванной, обняв руками колени, чтобы подтянуть к себе. Этот не родившийся ребенок, преддверие смерти и горе изменили меня. Они сделали меня немного одиноким человеком. Я потеряла большую часть школьных друзей и создала дистанцию между собой и семьей. Частично из-за того, что чувствовала вину. В ту ночь я безрассудно повела себя с Марко, из-за чего напугала до смерти самых близких мне людей. Все они стали слишком сильно опекать меня. До такой степени, что это начало душить. И это помогло осознать мне еще больше. Я была в депрессии в течение месяцев. С разбитым сердцем. В попытке вытащить меня из тьмы, родители удивили всех тем, что предложили мне остаться в студенческом общежитии при университете. Они верили, что это поможет мне начать жить заново. Так и вышло. Сюзанна была ненормальной. И никогда не была серьезной. Ей нравились вечеринки, и я обнаружила для себя, что ее беззаботное отношение вызывало привыкание в то время, когда мне действительно было нужно это. Вскоре я обнаружила, что родители беспокоились о моей последующей беременности. Хотя они никогда не обвиняли меня в моей глупости, так как судьба и так достаточно отыгралась на них, я знала, что что-то от них потеряла. Я потеряла их уверенность во мне. Они волновались, что я снова и снова совершу одну и ту же ошибку — что подвергну себя опасности. Поэтому я пошла с мамой и приобрела противозачаточные. С тех пор я принимала их, хотя до Марко для этого не было причин. К тому времени, как мне исполнилось девятнадцать, я прошла через худшее, пока моя семья стояла в стороне и ждала, когда я к ним вернусь. Что я и сделала. Они знали, что я вернусь. Во главе этой очереди был Коул. Он был единственным позитивным человеком, ради которого стоило со всем справиться. С того момента, когда я расклеилась у него на руках, между нами сформировалась постепенно возрастающая связь, пока не стали считать друг друга лучшими друзьями. Он всегда был со мной в темные дни, чтобы убедить других, что я никуда не делась и день за днем возвращалась к семье. В конце концов, я стала жить дальше. И пыталась все отпустить. Пока не встретила Марко. Он просто свалился мне на голову. Никто, кроме отца, не знал, что я залетела от Марко и то, что он бросил меня. Я снова чувствовала себя одинокой и не могла поговорить об этом с отцом. Это было слишком странно, слишком неудобно, и поэтому все вернулось назад. Я пыталась бороться с болью и разочарованием, чтобы достигнуть рациональных мыслей. Марко не знал, что я была беременна. Если бы он знал, то это бы была уже другая история. Я уверенна в этом. Он был виноват не больше, чем я. Ладно, если бы он не бросил меня, то был бы рядом со мной, когда я нуждалась в нем. Может, дни не были бы такими мрачными. Однако, он объяснил, почему уехал. И Коул был прав. Может мне и не нравилось, но его объяснения были приемлемыми. Я простила его. Я впилась ногтями в колени. Но зная, что он не только вернулся в Эдинбург ради встречи со мной, а еще и обрюхатил какую-то девушку, проводя с ней время… Это было ужасно. Вся эта боль вернулась с той же силой. Не важно, были ли это неправильно. Я просто чувствовала. Ощущала, как она царапала внутренности. Наитяжелейшая вещь, через которую я проходила, а его не было со мной. Но зато он был с Лией. Я знала, что не должна была впускать его обратно. Я не могла простить его за это. • ГЛАВА 19 • — Индейка выглядит сгоревшей. — Дек скривил лицо при виде мертвой птицы, когда подошел к обеденному столу. Мама старалась изо всех сил, как и каждый год; стол выглядел превосходно. Индейка выглядела сгоревшей не вся. — Что? — протестующе спросила мама, когда поспешила в комнату, неся в руках тарелку картошки, и в панике посмотрела на птицу. Я неодобрительно посмотрела на брата, готовая отчитать его за мамину обеспокоенность, но папа опередил меня. — Деклан, перестань быть идиотом и помоги маме принести остальную еду с кухни. Дек огрызнулся на замечание, но не стал спорить. Как только он ушел за дверь, я скорчила рожицу папе, пока обходила стол, чтобы сесть рядом с Элли. — Как думаешь, как скоро он пройдет эту раздражающую стадию подросткового идиотизма? Ему восемнадцать — разве все уже не должно закончиться? — Я все слышал! — крикнул Дек из коридора. Я выпучила глаза на Элли, когда она захихикала: — Ушки как у совы на макушке. — Совы? — засмеялась радостная Джосс, которая помогала Бет, Люку и Уильяму усесться за детским столом. — Да, — сказала я. — Я думаю, что у них самый острый слух в мире. — А я думаю, что ты осведомлена о всяком дерьме, которое никого не заботит, — сказал Дек, когда вернулся в комнату с тарелкой пареных овощей.