Ее величество Милия отсутствовала. И то сказать – последний месяц беременности, такое кому хочешь в тягость будет. Канцлер поймал взгляд его величества и поклонился. Гардвейг посмотрел на спутника маркиза Осторна, и расцвел улыбкой. – Граф Иртон! Какое приятное событие! Джерисон поклонился по всем правилам этикета. – Ваше величество, дозволено ли мне будет передать вам письма от его величества Эдоарда? – Разумеется, – пророкотал Гардвейг. Выглядел он намного лучше, да и чувствовал себя тоже намного лучше. – Мы будем счастливы получить весточку от нашего венценосного брата. Джерисон с поклоном передал свитки, Гардвейг, в нарушение всех правил, сломал печати, вчитался. – Граф Иртон, вы принесли нам добрые вести. Джерисон поклонился еще раз. – А потому в вашу честь через два дня будет устроен бал. Джерисон вновь поклонился. – Ваше величество, вы оказываете мне честь… – Вы прибыли с супругой? – Да, ваше величество. Гардвейг кивнул канцлеру. – Маркиз, позаботься, чтобы все спутники графа получили приглашение. Особенно ее сиятельство Лилиан. Граф, передайте ей, что я буду с нетерпением ждать нашей встречи. Джерисон скрипнул зубами, но сдержался. – Ваше величество, моя супруга будет счастлива. Воистину, встреча с вами была одним из самых запоминающихся событий в ее жизни. Гардвейг довольно улыбнулся. А Джерисон вдруг подумал, что Лилиан как раз хорошо бы смотрелась на троне. Лев Уэльстера – и рядом с ним Она. Статная, золотоволосая, с гордо вскинутой головой… это – ревность? Джерисон не знал. Он никогда не испытывал этого чувства, а к женщинам относился по принципу – баба со двора, кобелю легче. Но здесь и сейчас? Что с ним происходит? Он ведь не любит, значит, и ревновать не может? Или любит? Нет, такие высокие материи были определенно не для бедного графа и не для малого приема. А вот произносить все положенные благодарности, раскланиваться, а потом ждать конца приема, затесавшись в толпу придворных (уходить – вопиющее невежество, никто не уходит с приема раньше его величества), и вежливо беседовать с соседями. По счастью, нашлись и знакомые, еще с прошлого визита. О, виконт Редель. – Виконт… – Граф. – Томас. – Джерисон. Мужчины переглянулись – и рассмеялись. – Я рад, что ты здесь, – признался Томас. – Как дела? Что ты хорошего привез? Правда, что собираешься увезти принцессу? – Чистая, – раскрыл государственную тайну Джерисон. – Была ее высочество Мария Уэльстерская, станет ее высочество Мария Ативернская. – Мы думали, его высочество сам приедет? Джерисон неопределенно хмыкнул. Вот разъяснения уже относились не к государственным, а к личным королевским тайнам, и правду говорить было никак нельзя. В чем разница? О делах государственных знает и судит даже посудомойка. О делах королевских знает король, и весьма ограниченный круг лиц. И о них не судят. Чревато лишением судилки. – Его высочество не может отойти от постели отца. – А, вот оно что… Тут Джерисон тоже никаких тайн не открыл, про болезнь Эдоарда знали все. И становилось понятно, почему принц остался с отцом. Мало ли что? Мало ли кто? Не провоцируй – и не будет тебе проблем. Закон жизни. – Бал только через два дня. Предлагаю сегодня вечером развеяться. Мадам Лиззи обновила девочек, да и вино там всегда было замечательное… Джерисон покачал головой. – Том, я с супругой. Виконт поднял брови. – Думаешь, она тебе помешает? Цыкни на нее, вот и все. Гхм. Джерисон весьма живо представил, как говорит Лилиан – цыц. Почему-то рисовались в воображении медицинские кинжалы, кои супруга именовала скальпелями, добрая улыбка Нанука, и большой топор Эрика. И к чему бы это? К излишней мнительности? А еще проплыла большая склянка и клизма. Граф Иртон покачал головой. – Том, когда ты увидишь мою супругу, ты меня поймешь правильно. От таких женщин и налево-то не хочется. Дураком виконт не был. – Джес, мне уже любопытно, кто сумел тебя так… обуздать. Томас явно проглотил «взнуздать» и «надеть ошейник», но Джерисон великодушно простил ему. Не сказано – вот и хорошо, а за мысли не бьют, тем более ногами. – А вот от стаканчика вина я бы не отказался. – Думаю, мы дождемся конца приема, а потом поступим так. Я знаю на соседней улице портниху, сам у нее заказывал платья для моих дам. Вот, прогуляемся к ней, и пусть она едет к вам. – Лилиан это не нужно. – Ты уверен? За два-то дня до бала? Джерисон подумал, что о женских нуждах он знает не слишком много, и махнул рукой. – Пусть будет портниха. На всякий случай. – А мы с тобой отправимся и выпьем по бутылочке вина. Надо проявлять заботу о супруге, но и о себе не забывать. Вот, с такой трактовкой Джерисон был полностью согласен. Оставалось дождаться конца приема. Глава 6 О туризме и политике Окончания приема ждала и принцесса Мария. Ей хотелось удрать от всех и поделиться своими мыслями с Милией. Или хотя бы с нянюшкой Бертой. Та не особенно разбиралась в политике, но как она слушала! Сочувственно, внимательно, поддакивая в нужных местах, подливая воды с сиропом, и даже гладя по волосам. И кто бы знал, как много для принцессы значила эта немудренная ласка. У нее ведь не было детства, как такового. Не было любящей матери, не было колыбельных, не было ласковой нянюшки, и даже если была – Мария ее не помнила. Она помнила холодный замок, сквозняки, вечно нетопленный камин, насморки, помнила ненависть Анелии, пренебрежение прислуги – всегда помнила, что она не мальчик. Ненужный, нелюбимый ребенок.