– Ка-ак? – А вот та-ак! Гляжу, из кустов еще трое поперли. Их там, оказывается, целая диверсионная группа была. – О Господи! Жуть какая! Здесь, не удержавшись, Юрка хмыкнул. Вышло довольно громко, так что «пиджак» услышал, обернулся и грозно уперся в него своими белыми глазами. Сдерживая смех, Юрка клятвенно сложил ладони домиком: мол, прошу пардона, молчу-молчу, продолжайте, очень интересно. «Пиджак» побуравил его недобро-пьяным, затуманенным взглядом, а затем вернулся в исходное положение и продолжил: – Но теперь-то я был с оружием. А потому решил: не-ет, шалишь, мы еще повоюем. И вдруг замечаю, что патронов-то в пистолете больше нет. А главное – и они, суки… дамы, прошу пардона!.. это понимают. А потому прут на меня в открытую, уже не таясь. – И как же ты, бедненький? – Щас дорасскажу. Только сначала давайте… – Пиджак взялся за фужер, и остальные последовали его примеру. – Предлагаю выпить за… – За настоящих героев! За вас, мальчики! – Вот спасибо, Маруся! Уважила! Компашка шумно чокнулась, и все дружно выпили. Димасику очередная чарка встала колом: он громко рыгнул, с усилием надул щеки и… …и в последний момент все же справился. Заглотнул и с видимым облегчением выдохнул. Закусывая, захрустел соленым огурцом. – Димочка! И чем там все закончилось? – Где? – Ну, с этими, с диверсантами? – А! Беру я тогда вальтера за ствол, размахиваюсь и швыряю первому в харю. Попадаю аккурат в нос и буквально слышу хруст сломанных костей. – Ф-фу… гадость! – Это не гадость, Зиночка. Это жизнь. Ну а сам падаю в ноги второму. Заваливаю его на землю, хватаю за горло и начинаю душить. Все едино, думаю, всех живыми не доставить. Возьму главного, и шут с ними – с остальными. Так в итоге и поступил. Хотя тот, который со сломанным носом, потом сапоги мне лизал. Умолял, чтобы я его, вражину, не кончал. Ага, щас! Собаке собачья смерть. – Кошмар какой! Просто с ума сойти можно! – Это точно! – не выдержав, предельно отчетливо брякнул Юрка. И вся компания синхронно повернулась на его голос. – Ты чего щас сказал? – Извините. Случайно вырвалось. – Не нравится мне твоя улыбочка, сынок! – Димочка, успокойся. Не приставай к солдатику! – Вот-вот. Я вообще не понимаю, что этот солдатик здесь делает? Комендатура, блин, совсем мышей не ловит. «Пиджак» встал из-за стола и, пошатываясь, подошел к Юрке. – У тебя проблемы, сынок? – У меня? Нет… батя. Это, похоже, у вас при задержании проблемы возникли. Кстати, а куда третий делся? – К-к-какой третий? – не врубился «Пиджак». – Вы же сами сейчас рассказывали, что на вас трое поперли. Из кустов. Теперь уже в голос заржал второй штатский – который Семен. С чувством юмора оказался, оценил шутку. Но этот его хохот окончательно вывел из себя его приятеля: – Ты, парень, похоже, неприятностей на голову ищешь? Так я могу устроить. На раз-два. «Пиджак» сделал еще один шаг, от которого его повело-качнуло. Дабы удержать равновесие, он оперся о край Юркиного стола, отчего стакан с компотом опрокинулся и содержимое вылилось парню на штаны. Аккурат на «неудобное место». Юрка вскочил, схватил салфетку и начал затирать двусмысленное мокрое пятно. – Видали? – заржал «Пиджак». – Солдатик-то обоссался со страху! А вот это он зря. После столь обидных слов башку у Юрки снесло окончательно, и он, не задумываясь, несильно, но точечно заслал обидчику в ухо. Ну да пьяному и этого оказалось достаточно, чтобы отлететь на пару метров и приземлиться спиной на соседний столик. Дамы в унисон завизжали, а тот, который Семен, бросился на Юрку с намерением поквитаться. И – понеслось… * * * – …Дальше всё как обычно. Шик, блеск, тру-ля-ля. Обедавшие в ресторане офицеры увидели, как гражданский накинулся на парня в форме и, понятное дело, посчитали долгом вступиться. Кто-то по ходу дела под горячую руку попался. Туда-сюда. Шум, возня, битье посуды, свисток заполошенный. – М-да… Вот и покушал. С ножом и вилкой. Юный, блин, эстет. – Всех троих доставили в ближайшее отделение милиции. Там изучили документы, поняли, что связываться себе дороже, и вызвали: за Алексеевым – патруль комендатуры, а за нашими – ответственного с Литейного. – Так это что? Госбезопасность с дамами гуляла? – В том-то и дело, Володя. Такое вот роковое стечение обстоятельств. А потом и часа не прошло, как они, обстоятельства, еще роковее стали… * * * В ожидании вызванных для разбора полетов отцов-командиров троица ресторанных дебоширов коротала время на лавке в предбаннике милицейского околотка. Под приглядом сидящего за своей конторкой дежурного. Дежурный заполнял толстенный гроссбух и время от времени искоса посматривал на залетчиков, всякий раз неодобрительно качая головой. В какой-то момент он не выдержал и с редким для подобных присутственных мест сочувствием протянул: – Да-а, мужики! Честно говоря, я вам не завидую. Все еще не протрезвевший Димасик неопределенно булькнул в ответ. А вот его приятель Семен подошел к конторке и, оглядываясь на дверь, предложил негромко: – Может, того, договоримся? Без протоколу? А ущерб мы оплатим. – Извини, братишка, не получится. И рад бы, но не могу. По вашим епархиям звонки уже сделаны, люди за вами выехали. – Ч-черт! – досадливо скривился Семен и, оборотившись, сердито высказал Юрию: – А всё из-за тебя, пехотун! – А может, из-за себя? Дверь распахнулась, и в дежурку в сопровождении милицейского сержанта важно прошествовал суровый грузный мужчина в форме капитана госбезопасности. То был хорошо и печально известный Кудрявцеву и Яровому собственною персоною товарищ Синюгин. Человек, некогда самолично выезжавший на арест инженера-путейца Алексеева. Человек, непосредственно причастный к смерти Юркиного отца. О чем сам Юрка, слава богу, знать не мог. Узрев старшoго, Димасик подскочил с лавки, вытягиваясь в подобие фрунта. Вот только ноги при этом, для пущей устойчивости, расставил неуставно – широко, по-матросски. И со стороны сие смотрелось, мягко говоря, нелепо. Следом за Димасиком, нехотя, сугубо из уважения к мундиру, поднялся и Юрка. – Прекрасно! – резюмировал Синюгин, брезгливо оглядев подчиненных. – Теперь точно все девки ваши. Станете им впаривать, как героически пострадали лицом и иными частями тела при задержании опасного преступника. – Иван Иваныч, мы… э-э… – заблеял было Димасик, но, спохватившись, клацнул челюстями, гася выхлоп. – Я еще с порога учуял, что вы – ни бе ни ме. Ладно, с вами после поговорим. – Синюгин переключился на Юрия: – Этот? – Так точно, – подтвердил сержант. – Он самый. – Эге ж. Мал клоп, да вонюч. Эка пацан вас уделал, любо-дорого. Документы?! Дежурный выполз из-за своей конторки и подал Синюгину изъятые у Юрки армейскую книжку и отпускную бумагу. – Та-ак. Лощинин Василий. 368-я стрелковая дивизия, рядовой. Как очутился в Ленинграде, рядовой Лощинин? – Отпуск получил. На десять суток. – Вот теперь свои десять на губе и просидишь, – откомментировал дежурный. – О-отпуск? Это за какие такие заслуги? – Там написано. Синюгин развернул четвертушку казенной бумаги, пробежал глазами.