Битых два часа мы «выметали» песок. Я послал мотор к «Источнику горных вод» и мы все взяли ванну и переоделись. Но едва мы уселись за обед, как на севере снова показалась зловещая свинцовая туча. Опять разразился страшнейший ураган. Удары песка и гравия напоминали взрывы шрапнели. Несколько минут песочный смерч крутился вокруг лагеря, стараясь втянуть в свой круговорот палатки и все наше имущество. Но атака была отбита со всех сторон, и «демон-ветер» умчался вдаль, через равнину. Прошел час, и снова разразился ураган. Так продолжалось подряд целых десять дней. Мы все утопали в песке, так как бороться с песчаными наносами при такой обстановке не имело никакого смысла. Улу Усу оказался одной из богатейших сокровищниц ископаемых во всей Монголии. Особенно много здесь было костей титанотериев. Это огромное животное слегка напоминало носорога, но ближе подходит к тапиру. Находка титанотериев подтвердила блестящее предсказание, сделанное профессором Осборном за много лет перед тем. После 20-летнего изучения этих изумительных животных, он, хотя титанотерии были найдены только в Америке, высказал предположение, что они эмигрировали туда из центральной Азии. Его гипотеза оправдалась в самом начале нашей экспедиции: в «Долине драгоценных камней» близ Ирен Дабасу мы нашли остатки первых азиатских титанотериев. В начале и находка трех черепов казалась нам особой удачей, но оказалось, что Улу Усу скрывало в себе неисчерпаемые запасы титанотериев. Две недели работы у «Источника горных вод» дали четырнадцать черепов титанотериев различных видов, полный скелет длинноногого носорога и еще несколько менее крупных находок. Прежде, чем двинуться к «Огненным скалам», мы оставили в ближайшем храме целую тонну ценных экземпляров, чтобы наш караван мог захватить их на обратном пути в Калган. Глава XI Яйца динозавра По выжженной солнцем пустыне мы двинулись к «Огненным скалам». Здесь целый год не было дождя. Мы ехали по колеям, проложенным нашими моторами десять месяцев тому назад. Скудная растительность как-то съежилась и потемнела; белые пятна, встречавшиеся на поверхности пустыни, показывали, что здесь когда-то были водоемы. Изменчивый, дразнящий, расплывающийся мираж рисовал перед нами озера, заросшие камышом, и прохладные лесистые острова там, где тянулись одни только мертвые пески. За исключением пятнистых ящериц да длиннохвостых газелей, не было видно ни одного живого существа. Зато пустыня была усеяна костями верблюдов и овец. Монголы сообщили нам, что туземцы покинули эту область запустения: гибель лошадей, овец и верблюдов заставила их перекочевать на север, в поисках лучших пастбищ. Свой караван мы оставили у лагеря «Горных вод», приказав Мерину следовать за нами с провизией и газолином. В восточной Монголии были скудные пастбища, и наши верблюды превратились в живые скелеты с дряблыми, отвисшими горбами. Мерин рассчитывал, однако, что они выдержат переход до Алтайских гор, где были лучшие условия существования. Если бы его расчеты не оправдались и караван не дошел бы до нас, наше положение стало бы критическим: без газолина мы оказались бы так же беспомощны, как Робинзон Крузо на необитаемом острове; однако, нам нужно было во чтобы то ни стало добраться до красных отложений у «Огненных скал», — на восточном склоне Алтайских гор, где мы в прошлом году нашли предка динозавров. День приезда к «Огненным скалам» был великим праздником для центрально-азиатской экспедиции. Мы раскинули палатки в три часа, и остаток дня был объявлен свободным от занятий. Но наши горячие энтузиасты-палеонтологи не воспользовались каникулами и пожелали немедленно исследовать дно заманчивого бассейна. Не прошло и часа, как в лагерь вернулся Альберт Джонсон за орудиями и пастой. Он объявил, что нашел крупный белый череп. Нас охватила горячка. За обедом каждый из нас уже мог похвастаться такими же находками. Блуждая на дне бассейна, я заметил трубку, оброненную Гренжером в прошлом году. По странной случайности, около нее лежал череп протоцераптоса. Гренжер уверял, что он нарочно оставил здесь трубку, чтобы заметить место, и что моя находка принадлежит, в сущности, ему. Несмотря на такой протест, я все же заявил на череп право собственности, и мое имя было выведено на нем красными чернилами. Но главный сюрприз ожидал нас на следующий день. За завтраком Джордж Ольсен сообщил нам сенсационную новость, что он нашел ископаемые яйца. Мы стали подтрунивать над ним, однако отправились с ним к месту находки. Здесь наше игривое настроение уступило место глубочайшему изумлению: мы воочию убедились, что перед нами, действительно, были ископаемые яйца динозавра, — предмет, никогда и никем не виденный ранее нас… Правда, до сих пор никому не было известно, что динозавры размножались посредством яиц. Но так как большинство современных пресмыкающихся откладывают яйца, то не было ничего невероятного в предположении, что и их предки, динозавры размножались тем же способом. Было несомненно, что открытые яйца не могли принадлежать птицам. В эпоху динозавров птиц не было, а птицы следующей эпохи были слишком малы для того, чтобы класть яйца такой величины. Кроме того, и продолговатая форма яиц доказывала, что они принадлежали рептилиям. В отличие от птичьих яиц, яйца рептилий, откладываемые в узкие ямы, вырытые в песке, обычно бывают продолговатой формы. Помимо того, найденные яйца лежали в бассейне, усеянном костями одних только динозавров, и мы там не нашли останков каких-нибудь других животных или птиц. Пока все члены экспедиции ползали на руках и на коленях, рассматривая диковинную находку, Джордж Ольсен в каменистом обрыве открыл небольшой скелет динозавра; скелет залегал всего на четыре дюйма выше яиц. Это был экземпляр беззубого типа. Мы решили, что животное было застигнуто и засыпано песчаным вихрем в момент разграбления гнезда динозавра. Профессор Осборн назвал его «Oviraptor philoceraptos» (похититель яиц, любитель цераптосов). Первые экземпляры, найденные Ольсеном, имели восемь дюймов в длину и семь в окружности; сохранились они великолепно: несколько яиц было разбито, но по скорлупе можно было подумать, что они снесены вчера, а не десять миллионов лет тому назад. Скорлупа, толщиной в одну шестнадцатую дюйма, была, вероятно, в свое время твердой и не пористой; внутрь яиц сквозь трещины проник песок, так что содержимое яиц представляло плотный песчаник. Спустя несколько дней, мы нашли новую кучку в пять яиц, затем Альберт Джонсон добыл еще группу в девять штук. В общем нами было собрано двадцать пять яиц. В двух яйцах, расколотых пополам, мы нашли тончайшие кости зародышей динозавров! Это положительно превосходило всякое вероятие! Итак, пред нами раскрывалась целая неведомая отрасль науки — палеоэмбриология! За пять недель, проведенных в «Огненных скалах», мы нашли не только яйца, но также целую серию протоцераптосов в стадиях постепенного развития, так что могли устроить любопытную выставку этого вида динозавров, показав всю лестницу их развития, начиная от яиц и только что вылупившихся детенышей, вплоть до взрослых протоцераптосов в девять футов длины. Ни одна местность на земле не дала такого количества драгоценных экземпляров и такого неисчерпаемого научного материала, как этот бассейн в пустыне Гоби. Эндрьюс за работой. Поразительная картина развернулась перед нашим умственным взором теперь, после этих находок, и мы унеслись в обстановку, отдаленную от современной десятком миллионов лет! Вот чудовище, похожее на дракона, стоит на краю ущелья, в местности, ныне называющейся Монголией. Его огромные круглые глаза смотрят прямо, не мигая; на узкой заостренной морде выступает загнутый клюв. Плоская голова покачивается взад и вперед в хрящевом кольце, сдавившем шею; девятифутовое тело с укороченными передними ногами заканчивается толстым хвостом. Вот чудовище медленно спускается по склону холма и. усевшись в красный песок, оставляет в яме двадцать продолговатых белых яиц… Могло ли оно подозревать, что, несмотря на согревающие лучи солнца, этим яйцам не суждено будет развить в себе зародыши жизни? Могло ли оно предвидеть, что его сородичи, прожив положенный им срок, погибнут, а их потомки, через сотни тысяч поколений, двинутся в Сибирь, перейдут перешеек, естественный мост, ведущий в Америку, и распространятся в этой стране?.. Прошли миллионы лет. Мощные отложения покрыли снесенные динозавром яйца, скрыв их, как в могиле. Но работа дождей и ветра снова обнажила их и открыла изумленному человеку… От большинства яиц остались, правда, только осколки скорлупы, но четыре яйца оказались в полной сохранности. Они утратили только свою первоначальную белизну, и от долгого лежания в земле приобрели коричневатый оттенок. Динозавр, положивший эти яйца, не узнал бы окрестностей своего гнезда, если бы увидел их в 1923 г. Громадное ущелье образовалось посреди равнины, которая тянется теперь волнистой линией к подножью Алтайских гор. Края этого бассейна усеяны красными утесами и обломками скал, которые издали напоминают развалины города, разрушенного войной. Среди скал бродят два-три горбатых верблюда, да овцы белоснежными пятнами выделяются на зеленом фоне когда-то бывшего здесь, ныне высохшего озера. Мы взяли с собой запас газолина, ровно столько, сколько необходимо было для того, чтобы доехать до «Огненных скал»; провизии у нас было запасено на месяц. Мерин обещал доставить караван к этому сроку, но он запаздывал, и мы начинали серьезно беспокоиться: мрачная картина опустошения, произведенного засухой на караванном пути, красноречивее всяких слов говорила, что ожидало нас в том случае, если бы караван не дошел до нас. Наши обильные раскопки требовали большого количества пасты, и мы пожертвовали последний мешок муки на ее изготовление. Питались мы исключительно мясом, так как в антилопах не было недостатка; сыр монгольского изготовления мы избегали употреблять. Целая неделя прошла в тревожном ожидании. Однажды в наш лагерь заехал старый лама с лицом, изборожденным морщинами. Наши монголы встретили его с величайшим почтением и объяснили нам, что это — знаменитый астролог. Он слышал о нашей беде и проехал больше тридцати миль, чтобы нам помочь. После некоторых, несколько довольно сложных манипуляций, старик произнес длинное заклинание и в конце концов заявил, что наш караван находится довольно далеко от нас, но что мы через три дня получим о нем известие; далее он сообщил, что наши верблюды гибнут, и что Мерину приходится очень туго. Наши монголы слепо поверили ему. Немного спустя и мы убедились в правоте его предсказаний: через четыре дня один из наших монголов нашел Мерина в шестидесяти пяти милях к западу от нашей стоянки, в Артса Богдо. Он не рискнул идти через сожженную солнцем пустыню и предпочел сделать обход на север, где были лучшие пастбища. Из 75 верблюдов, нагруженных провизией и газолином, до цели дошли только 16. Вскоре в Артса Богдо прибыло еще 23 верблюда, оставленные Мерином у источника на попечении одного монгола. Прибытие каравана мы отпраздновали грандиозным обедом, украсив обеденный стол растениями пустыни. Ольсен и Бэкшот немедленно приступили к упаковке наших ценных находок. Упаковочный материал дали нам те же верблюды: дело в том, что у монгольских верблюдов за зиму вырастает очень длинная шерсть, которая с наступлением теплого времени начинает линять; ею мы и пользовались при упаковке, вырывая клочья этой шерсти у наших верблюдов. К этой операции, правда, нужно было приступать с осторожностью, так как верблюд, при всей своей массивности, очень чувствителен к переменам температуры. Если его слишком быстро раздеть, он рискует простудиться; тогда он начинает жалобно хныкать, причем из его глаз катятся крупные слезы. Удивительное животное этот верблюд. Будучи, несомненно, животным не нашей эпохи, являясь пережитком плейстоценового периода, он презрительно проходит мимо самой сочной травы и охотно питается кактусами и колючими кустарниками. Он жалобно плачет, когда его нагружают и разгружают или когда заставляют встать на колени и снова подняться. Несмотря на все свои странности, а, может быть, именно благодаря им, верблюд поразительно приспособлен к жизни в пустыне, и ни одно животное не могло бы заменить его в песках Монголии. Прежде, чем покинуть стоянку у красных залежей, мы с Гренжером и Моррисом проехали к Гурбу-Саикхан, обособленной ветви восточных Алтаев. Здесь нас поразило необычайное зрелище: колоссальное стадо антилоп. Подобного скопления животных нам никогда во всей жизни не приходилось видеть. Весь горизонт казался движущейся линией желтых тел. Когда мы догнали их на моторе, стадо разбилось на группы самцов, самок и детенышей. Мимо нас прошло несколько тысяч животных; одни из них останавливались, с любопытством рассматривая мотор, другие бежали рысью, держась на безопасном расстоянии. Нигде, кроме Африки, нельзя встретить такого огромного стада диких животных. Перед нами бежали по крайней мере тысяч шесть, а то и больше: желтые пятна тянулись далеко за пределы поля нашего зрения. Эти антилопы принадлежали к особой разновидности короткохвостых газелей, gazella gutturosa, которая водится только в местностях с густою травою: длиннохвостые газели, принадлежащие к типу, характерному для пустыни, никогда не собираются большими группами; бесплодная равнина не может прокормить большое количество животных на одном месте. Монгольская антилопа (Gazella gutturosa). Мы покинули «Огненные скалы» 12-го августа. До самой последней минуты нам попадались все новые экземпляры ископаемых, одни лучше других. Кезон нашел великолепный, почти целый скелет динозавра, который мы захватили с собой, но следующих пришлось оставить нетронутыми. Сказочный бассейн был, по-видимому, неисчерпаем. Мы вывезли отсюда шестьдесят ящиков ископаемых, общим весом в пять тонн. Сюда вошли семьдесят черепов, четырнадцать скелетов и, в довершение всего, двадцать пять яиц динозавров. Когда мы с Гренжером в последний раз оглянулись на сверкающие шпицы и башни Огненных скал, мы могли с благодарностью сказать, что пустыня щедро наградила нас. Глава XII Визит профессора Осборна Покинув «Огненные скалы», мы решили посвятить последние две недели нашего путешествия исследованию бассейна Осхи, открытого Гренжером в 1922 г. Там он нашел очень маленького, примитивного динозавра, которого профессор Осборн назвал «Psittacosaurus mongoliensis». Здесь он открыл также зубы и части скелетов огромных динозавров. Эти кости очень плохо сохранились, но, судя по их размерам, эти животные обладали размерами в семьдесят или восемьдесят футов, превосходя по величине даже бронтозавров и диплодоков. Бассейн Осхи был первым местом, где мы открыли этих огромных динозавров, признанных одной из самых интересных находок нашей экспедиции. Самый бассейн представляет длинную, узкую долину, окруженную скалами. На его южном конце находятся остатки каких-то старинных каменных построек, служивших, вероятно, религиозным целям. На востоке бассейн резко обрывается. Бассейн Осхи разочаровал нас. Новые раскопки не дали тех блестящих результатов, которых мы вправе были ожидать на основании прежних находок. На место наших раскопок обещал приехать профессор Осборн с женой. По нашим расчетам, гости должны были прибыть в Пекин в начале сентября. Оставив нашу экспедицию у «Источника горных вод», — мы с Меккензи Ионгом проехали триста миль до Пекина, для того чтобы встретить там председателя музея. Своим сотрудникам я дал инструкцию расположиться лагерем в «Долине драгоценных камней» и ждать там моего возвращения с профессором Осборном. В Пекине на вокзале меня встретила жена и сообщила мне о землетрясении, разрушившем Иокогаму. Пароход «Президент Мадиссон», на котором совершал переезд профессор Осборн, должен был отчалить из Иокогамы в день землетрясения. Могло вполне случиться, что проф. Осборн стал жертвою катастрофы. Объятые тревогой, мы целых три дня тщетно старались разузнать, какая судьба постигла «Президента Мадиссона» и другие суда, которые должны были находиться в гавани Иокогамы. А тем временем Осборны спокойно плыли по направлению к Шанхаю в счастливом неведении катастрофы. 19 сентября проф. Осборн прибыл в Пекин и пожелал немедленно отправиться в Калган, чтобы присоединится к экспедиции, ожидавшей нас в «Долине драгоценных камней». Мы немедленно пустились в путь. В четыре часа дня мы увидели игру миража: в горячем воздухе поплыли перед нами, качаясь и кружась, голубые палатки нашего лагеря. Наконец, подобно большим синим птицам, они опустились на землю. Мы приехали. Приезд профессора Осборна был большим праздником для всей нашей экспедиции. Следующие дни были осуществлением заветных мечтаний для нас и для профессора. Гренжер открыл великолепный череп титанотерия и нарочно оставил его в земле, чтобы профессор Осборн мог увидеть на месте кость одного из тех животных, существование которых в Центральной Азии он предсказал. Профессор исследовал все значительные залежи ископаемых в «Долине драгоценных камней» и в Ирен Дабасу. Больше всего его заинтересовала находка зуба, принадлежавшего представителю архаической группы копытных млекопитающих, известной под названием Амблинады. Ни одного представителя этих огромных копытных еще не удалось доселе найти в других местах, кроме корифодона (coriphodon), найденного в нижних слоях эоцена Франции и Англии. Этот верхний коренной зуб был единственным экземпляром, относящимся к этой группе, который мы нашли за двухлетний период исследований. Профессор Осборн так увлекся этой находкой, что захотел немедленно отправиться к холму, в двух милях от нашего лагеря, чтобы сфотографировать меня в том месте, где я поднял зуб. На обратном пути профессор указал на небольшой выступ в полумиле от нас и спросил меня: — Вы исследовали этот бугорок? — Нет. Он показался мне слишком незначительным. — Не знаю почему, — сказал профессор, — но мне хочется осмотреть его. Мы остановились у подножья холма; я остался в моторе, а профессор Осборн и Гренжер пошли осматривать выступ. — Вот посмотрите, я найду там второй зуб корифодона, — сказал с улыбкой профессор, выходя из мотора. Не прошло и двух минут, как он в волнении стал манить меня к себе руками. — Идите скорее, я нашел второй зуб!.. Я выскочил из мотора и бросился на зов. Зуб, который был найден мною, был третьим или четвертым верхним коренным зубом с правой стороны, — а зуб, только что поднятый профессором, оказался третьим или четвертым верхним коренным зубом с левой стороны; оба были почти одинаковой величины. Они, очевидно, не могли принадлежать одному и тому же животному, так как находки были разделены расстоянием в восемь миль. Последний наш вечер мы провели в живописной долине, окруженной цветущими холмами. Профессор Осборн часа два беседовал со мной о будущем Монгольской экспедиции. Мы открыли новую область, открыли неведомые горизонты для изучения доисторического периода жизни земли. Теперь нам было совершенно ясно, что наша работа не может закончиться в пять лет, как то было намечено ранее, и что она должна продлиться по крайней мере восемь лет. Все участники нашей экспедиции должны были теперь вернуться в Нью-Йорк для приведения в порядок и изучения коллекций, а мне предстояла новая кампания для получения дополнительных субсидий, чтобы организовать экспедицию на новых началах. Все эти планы блестяще удались. Каждый штат Союза внес свою лепту в наше предприятие, а год промежутка дал нам возможность запастись энергией для дальнейших скитаний в пустыне.