— Эльдар, будь добр, сверни сейчас направо, к бару «Отчаянье», — прошу я. — Хорошее название, — замечает Краснов не без сарказма. — Хозяин заведения – какой-то родственник Эльки. Будь моим гостем, и вино польется рекой. — Я этого не слышал, — вставляет Эльдар и притормаживает возле бара. — Спасибо, — говорю я ему и мило улыбаюсь. Краснов тоже его сердечно благодарит, и мы покидает авто. Внутри тепло, и яркий синий свет на мгновение нас ослепляет. Здесь все в сине-фиолетовых тонах: барные стулья на длинных металлических ножках, столы, диваны для вип-посетителей. С двух сторон от танцпола располагаются две винтовые бордовые лестницы, которые кажутся темно-фиолетовыми из-за синего света. Хозяин заведения представляет себе Отчаянье именно так. И в чем-то я с ним солидарна. Несмотря на отталкивающее название, здесь всегда много народу. А сегодня, вечером воскресенья, люди отжигают, как могут, перед началом трудовой недели. Даже возле гардеробной, где мы ненадолго останавливаемся, стягивая верхнюю одежду, полно людей. Краснов недоверчиво озирается по сторонам и смущенно улыбается. Мы движемся вдоль танцующей толпы к барным стульям и вдыхаем ароматы пота, цветочного женского дезодоранта и разгоряченной кожи. Краснов морщится. По всей видимости, так на него действует оглушающая электронная музыка. Мне это нравится. Когда-нибудь этот тихоня должен был сорваться с катушек, и я рада, что присутствую при этом историческом моменте. В толпе среди танцующих я замечаю Эльку, но быстро загораживаюсь меню. Мне не хочется сейчас общаться с кем-то из друзей. Они все испортят. Краснов показывает бармену бумажный браслетик, который каждому из нас нацепил на входе мой знакомый охранник, и заказывает виски. Я требую сделать мне любой цветной коктейль с зонтиком. Когда напитки приносят, Краснов осушает свой стакан и просит повторить. Второй напиток он берет в руку и тянет меня в сторону. Я едва успеваю подхватить с барной стойки свой коктейль. Краснов поднимается по лестнице, взмахивая платиновой кредиткой, как волшебной палочкой, и мы оказываемся в уединенной комнатке с большим фиолетовым диваном посередине. Здесь я еще не была. И слава Богу. Краснов ставит свой напиток на миниатюрный стеклянный столик перед диваном и садится. Я вдруг вспоминаю, как он меня поцеловал, и кровь приливает к моим щекам. Зачем он привел меня сюда? Я сажусь с другой стороны дивана, тоже отставив бокал в сторону. Складываю руки на коленях и мельком поглядываю на Краснова. У него задумчивый вид, несколько раз он проводит большим пальцем по подбородку и поворачивает голову ко мне. — Я хотел поблагодарить тебя, — говорит он приглушенным голосом, здесь музыки почти не слышно, отличная звукоизоляция. — Не ожидал от тебя помощи. Это меня задевает. Людей так не благодарят. Он будто бы сказал: «Ты оказалась не такой стервой, как я думал. Удивительно!». — Я хотел сказать, что сегодня вспомнил, как весело нам было в детстве, понимаешь? Я скучал по этому. Кажется, здесь здорово сквозит, потому что по моей шее пробегают мурашки. — Как будто с тех пор… — он морщит лоб, пытаясь подобрать слова. — Как будто ничего не поменялось, — подсказываю я. Да, я тоже это почувствовала. Пусть это и было не самое увлекательное приключение, с ним мне было спокойно и комфортно. И поорать на эту тетку тоже было здорово. — Точно, — кивает Краснов. — Но уже все не так. Черт возьми, Лен, я так злился на тебя! Он называет меня по имени, и это совершенно выбивает меня из колеи. Я не готова к беседам по душам. Мой бокал с коктейлем все еще полон почти до краев! — Но ты так вопила на эту бедную женщину. И ты сказала ей, что я тебе дорог. Зараза! Все-таки запомнил. — Я не знаю… Ты частенько устраиваешь скандалы на ровном месте, но в этот раз ты сделала это из-за меня. Ради меня… По моему телу разливается тепло, и, я уверена, это не из-за коктейля. У меня такое ощущение, будто все это время я складывала огромный пазл, и последний фрагмент вот-вот встанет на место, и тогда картина наконец станет правильной, завершенной. И так могло бы быть. Если бы не последняя фраза Краснова: — Я думаю, что смог бы тебя простить. — Простить? — ошарашенно переспрашиваю я. — Ты мог бы меня простить? Краснов, это я должна тебя прощать! Это ты решил покончить с нашей дружбой, даже не поговорив со мной! Это ты игнорировал мои звонки. Ты даже не ответил на письмо. Я писала тебе чертово письмо! — Я не хотел слушать твои извинения! — рявкает Краснов, хватается за стакан, но передумывает и отдергивает руку. — Ненавижу, когда меня жалеют! Если уж ты приняла решение, могла бы сказать мне все в лицо! — О чем ты говоришь?! — Ты прекрасно знаешь, о чем! Но правда, зачем объясняться со мной, если можно переметнуться к избалованным деткам из соседних домов?! В конце концов, ты перестала звонить и выбрала их! — Ах вот, в чем дело, — мой голос звучит зловеще, — может, мне надо было еще поползать на коленях перед господином Красновым, чтобы он снизошел до дружбы со мной? Ты эгоист, Краснов. Я делаю вдох, глядя на то, как он тянется к стакану, и меня окончательно прорывает: — А знаешь, что… Чтобы не было недопонимания: я поехала с тобой сегодня, чтобы ты наконец разобрался со своей якобы «девушкой», и мне не пришлось бы больше играть роль твоей фальшивой возлюбленной. Потому что для меня это противно, меня тошнит от твоих прикосновений. И, знаешь, я рада, что все так вышло! Я про твою виртуальную любовь. Ты – конченный придурок, если думал, что из этого что-то может получиться! Он замирает со стаканом в руке, и его губы плотно сжимаются. Он смотрит на меня звериным хищным взглядом и ничего не говорит. Я пытаюсь отдышаться. Все мое тело пульсирует изнутри. В носу щекочет, но я не могу себе позволить расплакаться перед ним. Поэтому я резко встаю и торопливо покидаю это паршивое место. Когда я спускаюсь по лестнице к танцполу, перед глазами пляшут разноцветные точки, и становится нечем дышать. Ко всему прочему, закладывает уши, и музыка уходит на второй план. Я цепляюсь за перила и отчаянно хватаю ртом воздух. Мне становится жутко от мысли, что из-за Краснова я грохнусь в обморок. Внезапно кто-то мягко берет меня под локоть и помогает спуститься вниз. Затем накидывает мне что-то на плечи и выводит на улицу. Я позволяю слезам прорваться наружу. Глава 12. Краснов Хотел бы я сейчас оказаться на своем мотоцикле. Сидя в этом вип-зале для богатых неверных бизнесменов на диване, который, не сомневаюсь, повидал многое (хоть от него и исходит еле различимый запах чистящего средства), я представляю, как чудесно было бы оказаться сейчас где-нибудь на пустой дороге и не думать ни о чем. Абстрагироваться от всего на свете – вот, что мне необходимо в данную минуту. Обычно взрослые используют для этого алкоголь, но мой стакан уже пуст. И, кроме шума в ушах, ничего не происходит. Мысли по-прежнему мельтешат в голове, и я прикладываю немало сил, чтобы отгонять их, как насекомых вымышленной мухобойкой. Осматриваюсь по сторонам в поисках какой-нибудь книги. Погрузиться с головой в какую-нибудь другую историю тоже было бы выходом, только вот в таких местах никто не читает книг. Так что мне ничего не остается, кроме как покинуть эту вульгарную комнату, пересечь зал с танцующими людьми и выйти на улицу. Да, свежий воздух, определенно, привел бы меня в чувство. Как только открываю дверь, громкая музыка беспощадно бьет по ушам. Венерина почему-то решила, что это место придется мне по вкусу. Что ж, в очередной раз убеждаюсь, что она совершенно меня не знает. Трясу головой, чтобы отогнать воспоминания о сегодняшнем дне. Все-таки расслабился и не смог удержать вереницу мрачных мыслей. Она взбесилась, услышав правду. Она не способна взять ответственность за то, что натворила, и это говорит лишь о ее глупости. Мне становится тошно от мысли, что десять минут назад мы с Леной Венериной почти что снова стали друзьями. Как я мог допустить такую возможность? Как я мог надеяться на это?.. Оказывается, алкоголь все-таки действует, но совсем не так, как мне бы хотелось. Ступени под ногами слегка дрожат, а промежутки между ними кажутся больше, чем есть на самом деле. Поэтому, каждый следующий шаг дается мне с трудом. На последней ступени я поскальзываюсь (на нее кто-то что-то разлил) и взмахиваю руками, стараясь удержать равновесие. Это не помогает, но меня удерживает за плечо какой-то человек. Я узнаю его. Именно ему я заплатил, чтобы он пропустил нас с Венериной наверх. Ему около двадцати пяти, и он напялил дурацкую кожаную жилетку прямо на голый торс. Он награждает меня улыбкой, говорящей: «Мне весело, а тебе?» и хлопает меня по спине. Киваю ему и шагаю в толчею трясущихся под музыку тел. Кто-то задевает меня локтем. Какая-то девчонка в розовым миниатюрном платье с восторженным воплем пытается вовлечь меня в танец, но я поднимаю ладони вверх и протискиваюсь дальше. До гардероба остается несколько метров, осталось лишь обогнуть целующуюся парочку, но кто-то сзади кладет руки на мои плечи. Я раздраженно поворачиваюсь и натыкаюсь на взгляд Эльвиры. Ее лоб блестит от пота, зрачки расширены, а волосы торчат в разные стороны. — Ты как здесь? — она наклоняется ближе к моему уху. — Никак. Уже ухожу. — Почему? — с искренним удивлением спрашивает она, как будто это лучшее место на планете. Я мог бы сказать, что все это не для меня. Или что завтра понедельник, а я еще не сделал домашку. Или что мне срочно нужно домой. Но я говорю то, что подсказывает мне мой организм. — Страшно хочу есть. — Не проблема! Она наконец-то убирает руки с моих плеч, хватает меня за край рубашки и тащит куда-то в сторону. Я рад, что не приходится снова пробираться сквозь шумную толпу, мы обходим всех этих людей по периметру, где так темно, что видны только очертания предметов. Затем перед нами вдруг вырастает проем в полу, и я понимаю, что это еще одна лестница, ведущая вниз. Эльвира выпускает из рук мою рубашку и спускается по ступеням, придерживаясь за металлические перила. Внизу все совершенно иначе. Теплый свет, медленная негромкая музыка, масса столиков с удобными мягкими креслами по бокам, а главное – запах еды. У меня тут же начинает урчать в животе. Эльвира указывает головой на крайний столик и подходит к человеку в белоснежной отглаженной рубашке. Пока она делает заказ, я осматриваюсь. Если бы я знал об этом месте, я бы не отвалил кучу денег за ту дурацкую комнату. — Как тебе в отчаянье? Эльвира вешает сумочку на спинку кресла и усаживается, положив ногу на ногу. Мне требуется некоторое время, чтобы вспомнить, что Отчаянье – это название бара, и вопрос никак не связан с выражением моего лица. — Н-нормально. Будет еще лучше, когда я поем. — Вы с Венерой разминулись? — она продолжает пялиться на меня, что вызывает во мне бурю не самых приятных эмоций. — Не грузись. С ней такое бывает. Она скоро догадается, где ты, и придет. — Не придет. — О, — она на секунду опускает глаза, — понятно. Хочешь выпить? — Уже выпил. Алкоголь здорово переоценивают. Эльвира смеется, запрокинув голову, будто бы я рассказал анекдот. — Недостаточно выпил, — заключает она. — Сейчас исправим. Я не протестую. Кресла такие мягкие и удобные, что мне совершенно не хочется вставать, хоть мочевой пузырь и намекает на то, что пора бы. И домой тоже не хочется. Так я начну думать, а мне нужно убрать из головы все надоедливые мысли. На мотоцикл в таком виде тоже не сядешь… Компания Эльвиры мне, честно сказать, не по душе, но это лучше, чем ничего. Да и, по какой-то причине, она, кажется, ко мне добра. Официант в белой рубашке приносит еду, и я набрасываюсь на гигантский бургер с не свойственным мне неистовством. Эльвира тихонько хихикает и обменивается многозначительным взглядом с парнем, принесшим еду, но я это игнорирую. Кажется, я не ел ничего вкуснее этого бургера. После того как я доедаю последний кусочек и облизываю пальцы, Эльвира посылает мне ослепительную улыбку и сообщает, что отправляется в туалет. Я напрашиваюсь с ней, как будто мы неразлучные подружки. К счастью, туалеты здесь раздельные, и в мужском нет никакой очереди. Я возвращаюсь к нашему столику раньше нее и обнаруживаю на красной скатерти целую батарею из одинаковых рюмочек с прозрачной жидкостью внутри. Эльвира появляется спустя пять минут и улыбается, глядя на выпивку. Отмечаю, что она причесала волосы и подкрасила губы. Она пододвигает ко мне одну рюмочку и приподнимает брови. — А ты? — Сначала догони меня, ­— мурлычет она и откидывается на спинку кресла. Ее смешит мою скривившееся лицо, и она тут же толкает в мою сторону следующую рюмку. Я не против. Совсем нет. Мне даже весело. Почему я раньше так не веселился?