— Я с ней не целовался. Мы просто разговаривали. — Ну да. Ей удается выпихнуть чемодан из квартиры, при этом она чуть не падает прямо на него. — Черт возьми, Лен! Завязывай ты с этим дерьмом! Ты ничего этим не добьешься. Только поссоришься с отцом. Она застывает на лестничной клетке, сжимая раздвижную ручку чемодана. Краем глаза я замечаю Владу, так и стоящую все это время на ступенях с растерянным видом. Венерина поворачивает ко мне голову и тихо спрашивает, хотя ее голос звенит от напряжения: — Краснов, какого хрена ты лезешь в мою жизнь? Почему ты просто не оставишь меня в покое? — Потому что мне не всё равно. Она моргает, и я с ужасом слежу за тем, как по ее щекам струятся слезы. При этом на ее лице не дрожит не единый мускул. — Я не подсылала к тебе Элю. Она это сделала по собственной воле. Я узнала об этом только сегодня. Нет. — Давай просто… Этого не может быть. — …возьмем этот чемодан… Я не дам запудрить себе мозги. — …и вернем его в дом. Черт! Мне ни разу не пришло в голову, что подруга Венериной могла просто солгать. Ни разу! Это объясняет миллионы звонков, смсок и то письмо от Лены, которое я до сих пор не прочитал. Эльвира внушила мне, что Венерина меня жалеет, и я принял это, как данность. Я недооценивал Лену. Я не дал ей шанса объясниться. Венерина согласно качает головой и не отрывает от меня несчастных глаз, в которых я замечаю смирение и непривычную слабость. Она пытается развернуть чемодан, чтобы завезти его обратно в дом, но одно колесико повисает в воздухе над первой ступенькой. Лене не хватает сил, чтобы удержать его, и он летит вниз по пролету. К счастью, Влада, стоящая на лестнице, с воплем успевает отпрыгнуть в сторону. Во время падения, чемодан открывается, и большая часть вещей сестры Венериной вываливается прямо на грязные ступени. Влада, глядя на это, прижимает руки к щекам и что-то кричит. Чемодан с грохотом врезается в стену, и наконец наступает тишина. Я слышу шаги за спиной и оборачиваюсь. Конечно, этот шум дядя Володя услышал. Он хмуро оглядывает лестницу и прикрывает глаза. — Пап… Резким жестом он приказывает Лене замолчать. — Не желаю даже смотреть на тебя. Вот, как мы поступим. Если ты выкинешь еще хоть один номер, я без малейших угрызений совести отправлю тебя в пансион. Место я придержал, и, как вижу, не зря. Один маленький проступок – и ты отправишься туда, где тебя научат уважать других. Если с этим не справляемся мы с матерью, я найду того, кто справится. — Вы все неправильно поняли… — встреваю я, но дядя Володя переводит на меня взгляд, и я понимаю, что мне лучше заткнуться. — Извини, Даниил, но ты должен уйти. Это семейное дело. Прежде чем последовать его совету, я останавливаю взгляд на Венериной. Я хочу, чтобы и она посмотрела мне в глаза. Я хочу, чтобы она поняла, что я помогу ей, поддержу ее, подставлю ей свое плечо. Но она на меня не смотрит. Все ее внимание приковано к отцу. Она выглядит так, как будто только что получила пощечину. В каком-то смысле это и произошло. И я знаю, что ее отец выполнит свое обещание, и на этот раз никто не сможет его отговорить. Я прохожу мимо Влады, которая со страдальческим видом рассматривает свои разбросанные шмотки, и снова появляется это чувство. Она меняется. На какую-то долю секунды мне показалось, что прежде, чем принять страдальческий вид, ее ангельское лицо исказила усмешка. Глава 22. Венера Макс не разговаривает со мной две недели. Так же, как и Леша. Мое публичное обвинение их в том, что они испортили мне жизнь, не могло не повлиять на наши отношения. Знаю, что я была не права и наговорила все это из-за злости на Эльку, но я даже не пытаюсь вернуть их доверие. Сейчас для меня лучше просто уйти в тень. Я хожу в школу, провожу перемены в женском туалете, читая книги, возвращаюсь домой в одиночестве. С Милашкой стараюсь даже не пересекаться, но, если такое и происходит, предпочитаю ее игнорировать. Она делает то же самое, и вроде бы папу устраивает такое положение дел. Он ходит с ней по магазинам, показывает город, готовит ужины на кухне. Смотреть на это тяжело, но у меня не остается другого выбора. По крайне мере, папа больше не заставляет нас изображать дружное семейство. Иногда мне кажется, что тот дурацкий церковный пансион – возможно, не такой уж и плохой вариант для меня. Мама продолжает сидеть у себя в комнате. Думаю, в какой-то мере мы с ней пережидаем бурю: покорились судьбе и ждем, что перемены в нашей семье рассосутся сами собой. Разумеется, этого не происходит. В один из бесконечных одинаковых дней мама все же выбирается из своего укрытия и застает Милашку с папой на кухне. Не знаю, что они не поделили, но их крики, наверно, слушает весь подъезд. Вздохнув, захлопываю книгу, поднимаюсь с постели и решаю немного прогуляться, лишь бы отвлечься от всего этого. В последнее время я столько раз подавляла гнев, что уже попросту привыкла к ощущению равнодушия. Мне даже не приходится прикладывать усилий. В коридоре сталкиваюсь с мамой, которая, не замечая меня, несется в свою комнату. — Когда это всё закончится? — бормочет она и захлопывает дверь своей комнаты. Я пожимаю плечами и тихонько иду в прихожую. Студеный ветер щиплет за щеки, и я поднимаю воротник пальто. Уже стемнело, и по очереди загораются фонари. До детской площадки дохожу быстрым шагом и вдруг застываю в ступоре. На скамейке сидит Элька, уткнувшись в горящий экран телефона. Когда-то давно я застала ее здесь вместе с Красновым. Не самое лучшее начало дружбы, но что поделать?.. Первый порыв – немедленно развернуться и уйти. Я все еще ненавижу ее за манипуляции за моей спиной, но что-то меня держит. Я вспоминаю тот день, когда увидела их с Красновым, сидящими на этой самой скамейке. У Эльки тогда был действительно счастливый вид. Теперь я знаю, что это был ее первый день в этом городе и в квартире нового отчима. Ей было одиноко и грустно. Но читающий вслух голубоглазый мальчик вселил в нее надежду, что на этот раз все может сложиться не так уж и плохо. Что было бы, если бы я не утащила Краснова тогда? Если бы позволила Эльке влиться в нашу компанию? Что, если бы я не была настолько ревнивой? — Венера? Это ты? Элька наконец меня замечает. Ее голос дрожит: то ли от холода, то ли от нервов. Вместо ответа я перелезаю через миниатюрный заборчик, подхожу ближе и усаживаюсь на скамейку рядом с ней. Она молча убирает мобильник в карман и переплетает пальцы вместе. — Как думаешь, — нарушаю тишину я, — если бы я тогда не утащила Краснова с этой самой скамейки, все было бы по-другому? — О да, — она смеется. — Всё было бы куда хуже. Я непонимающе сдвигаю брови. Она сосредоточенно изучает мое лицо. — Ты почувствовала опасность, — говорит она, — ты прятала его от нас. Вернее, от меня. — Ничего не понимаю! — Всё ты понимаешь, просто не хочешь признать. Ты не хотела, чтобы я вклинилась и разрушила ваши отношения, потому что ты любила его. — Тьфу ты! Нам было по тринадцать лет! — Вот-вот. Именно поэтому. Всё было очень серьезно. Это – твоя первая любовь. — Ну, хватит! — И моя тоже. ­— Да ну брось! — я взмахиваю руками. — Ты громче всех вопила, что он «ботан». Именно ты настроила против него всех одноклассников и одноклассниц. О-о-о… Осознание наваливается на меня, как снежная лавина. — Да, — она печально улыбается. — Теперь ты знаешь. Это был мой способ спрятать его. Элька никогда не говорила мне. И не подавала виду. У нее мастерски получилось скрывать от меня свою влюбленность. — Хорошо. Почему ты тогда ничего не предпринимала столько лет? Если он тебе так нравился, ты могла бы без проблем завоевать его. — Правда? — усмехается она. ­— Я не читаю книги, мне больше нравится кино. Но не те документалки, от которых так тащится Краснов. У нас с ним нет ничего общего. И… Жду, когда она продолжит. Ее взгляд тускнеет, а руки расцепляются и теперь сжимают холодное деревянное сиденье скамейки. — Он никогда не смотрел на меня так, как на тебя. Провожу рукой по волосам и тяжело вздыхаю. Слишком много информации. Мне нужно время, чтобы все это переварить. Но от последних ее слов сердце на секунду замирает. — Я пыталась его напоить, — продолжает Элька, — и ты видела, чем это закончилось. — Поцелуями? — Я не об этом. При виде тебя он так подскочил, что чуть не перевернул стол. Ему было стыдно. Макс – хороший парень, Венера, но твой парень – Краснов. Ты это знаешь и без меня. Глава 23. Краснов