– Да ты с детства меня ненавидела, я же помню! – Ревновала! Это совсем другое, да мне десять лет тогда было! Конечно, хотелось внимания и любви от родителей, а тут тебя в дом принесли, и все переключились на младенца, а до меня и дела никому не стало. Ну так мне уже не десять лет, да и тебе тоже. Припоминать человеку его детские ошибки – это как-то… по-детски, – улыбнулась я в конце, а Машка набычилась. Но хоть спорить не стала, и то хорошо, потому я продолжила, постаравшись закрепить результат: – Маша, сама видишь, времена сейчас неспокойные, университет будут шерстить на предмет всякой отравы, сделай так, чтобы у Андрея Маратовича не было повода нас с тобой выгонять. Второго раза он нам точно не спустит. Хорошо? – Хорошо, – нехотя буркнула племяшка, хотя я не думаю, что у той сохранилось желание продолжать открывать для себя подряд все новое и доселе неизведанное. Родственным объятиям, что могли бы увенчать разговор по душам, не дал случиться все тот же Директор. Андрей Маратович приоткрыл дверь, аккуратно сканируя взглядом царящую обстановку, после моего кивка зашел уже полностью. Всего этого Машка, ясное дело, не увидела по причине того, что сидела ко входу спиной. – Все в порядке? – на всякий случай уточнил Измайлов. – Да, спасибо, – ответила я, а Машка кивнула угрюмо, переводя взгляд с меня на Директора и обратно. Видимо выискивала признаки тайной связи, порочащей меня и местного любимца заодно. – Отлично, – плотоядным жестом Андрей Маратович потер руки, чем, признаться, меня насторожил, и отпустил Машку на давно начавшееся занятие. Я запоздало вспомнила про свое. Глава 4 – Я, наверное, тоже пойду? – встала я, освобождая кресло для законного владельца. – Нет-нет, не так быстро, – Измайлов подошел, нависая сверху, и надавил на плечи, усаживая обратно. – Но у меня студенты, – попыталась возразить. – Я дал им задание, – отмахнулся Директор и, придвинувшись ближе, понизил голос и зашептал: – Думаю, за вашей племянницей и ее товарищами по самодеятельности неплохо бы последить. Испытав логику заведующего на собственной шкуре всего раз, я поняла механизм ее работы, а потому лишних иллюзий насчет того, кому из нас двоих придется следить за детьми, не испытывала. И как следствие, соглашаться с разошедшимся не на шутку начальством не спешила. – Думаю, моя зарплата не подразумевает дополнительных нагрузок, – вжавшись в спинку кресла так, чтобы максимально увеличить расстояние между моим и директорским носом, я попыталась отбрыкаться от сомнительной чести. – Я выпишу вам премию, Евгения Алексеевна, – щедро распорядился государственными средствами Измайлов. – Кхм-кхм, – ворвалось в наш тет-а-тет чье-то деликатное покашливание. Андрей Маратович не спеша выпрямился во весь свой немалый рост, и я смогла разглядеть весьма пожилого мужчину, облаченного в темно синий костюм. Его седые волосы были аккуратно подстрижены, а глаза сквозь хитрый прищур искрились тщательно сдерживаемым смехом, в связи с чем мужчина мне сразу понравился. – Не хочется вас прерывать, Андрей Маратович, но у меня не так много времени, – улыбнулся мужчина. – Игорь Семенович, – наш Директор наконец покинул мое личное пространство и приветствовал посетителя рукопожатием. – Спасибо, что зашли. Знакомьтесь, Евгения Алексеевна, наш новый ассистент. А это – Игорь Семенович, профессор кафедры психологии. – Рад, очень рад за вашу кафедру, – оценил меня Игорь Семенович. – И приятно познакомиться. – Спасибо, – растерянно пробормотала я, под мужскими взглядами поднимаясь с директорского кресла, и разгладила складки на джинсах, которых, к слову, там и быть не могло. Андрей Маратович сопроводил нас в преподавательскую, по пути сообщил, что в ближайший перерыв нас ждет небольшая лекция от Игоря Семеновича на тему: как распознать в студенте наркомана. Я с легким удивлением взглянула на начальство – похоже Измайлов взялся за кафедру всерьез, и страдаю от его рук не одна я. Премию им что ли ректор пообещал? Мол, чья вотчина будет наименее наркозависимой, тот получит денежный приз или еще какой бонус. Вот и старается наш заведующий. А если серьезно, то Андрей Маратович, конечно, молодец, сейчас мало где найдешь людей не только неравнодушных, но и готовых в связи с этим на активные действия. В основном народ ходит изо дня в день на работу, отбывает положенное время – и домой, на диван. Так что я лишний раз порадовалась за кафедру, на которой Машке еще учиться и учиться. В надежных она руках. До звонка оставались считанные минуты, поэтому ждать занятых преподаванием коллег долго не пришлось. Как только все заняли места за столами, Измайлов представил гостя, хотя примерно половина преподавателей была с ним и так знакома. Это я определила по дружеским рукопожатиям с пришедшими и прочим голословным приветствиям. После Андрей Маратович расположился на диване, а Игорь Семенович, оставшись стоять, приступил: – Коллеги, как вы уже знаете, на днях наш ВУЗ потрясло от кошмарного происшествия. Наркотики есть зло, и тот, кто их употребляет, уничтожает не только свое Я, но зачастую и тех, кто находится рядом. А посему, нашей первостепенной задачей стоит выявить тех, кто уже соприкоснулся с этой заразой и не позволить им распространить ее дальше. Я здесь за тем, чтобы в общих чертах – а глубже окунуться в тему нам не позволят временные рамки перерыва – ознакомить вас с внешними и поведенческими признаками, по которым человека можно заподозрить в употреблении запрещенных веществ… Игорь Семенович вещал от души, с огоньком и безо всяких шпаргалок. Для себя я почерпнула много нового, но, к сожалению, конкретики было мало, и мне с моим черно-белым восприятием уложить в голове подобную информацию оказалось трудновато. Потому как в состоянии наркотического опьянения зрачки у человека могут быть или расширенными, или, наоборот, зауженными, поведение – вялым, или же чрезмерно активным, взбудораженным и тому подобное. Зависит все от типа вещества. Так что как буду выявлять нарушителей на собственных занятиях, я представляла слабо и малодушно надеялась, что первокурсники до подобных развлечений еще не доросли. Тут же вспомнила про собственную племяшку и приуныла. «Ладно, всех подозрительных буду брать на карандаш» – решила я, на том и успокоилась. Четвертой парой на сегодня у меня стояло практическое занятие у очередных первокурсников. Думаю, ребята нашли новую преподавательницу как минимум странноватой, даже руку за помощью никто не тянул. Заведенная и настроенная на нужный лад пылкой проповедью Игоря Семеновича – ему бы с таким талантом революции поднимать, я практически все занятие сканировала немигающим взглядом подопечных, выявляя в тех малейшие отклонения от нормы и записывая все в специально подготовленный блокнот. Стоит ли говорить, что в том состоянии, в котором я пребывала, подозрительным казался любой чих. А уж, чесавшему попеременно все части тела веснушчатому парню я уделила особое внимание и чуть было не сфотографировала на всякий пожарный, но все же вовремя себя одернула. В блокноте ему посвятила аж две страницы. По пути домой с охватившей неловкостью сообразила, что именно из-за моего пристального внимания парень с такой силой и изводился. Для себя же я выяснила, что столь продолжительное общение со студентами, оказывается, жрет немало энергии. Машка сидела на пассажирском сидении, уткнувшись в мобильный. Со мной девчонка разговаривала сквозь зубы, выражая очередную ноту протеста. Спустя несколько месяцев совместной жизни я перестала вникать в их суть: не устраивало племяшку не одно, так другое. Истинная же причина крылась в моей личности и застарелой обоюдной неприязни, которую я, как человек повзрослевший, давно переросла. Девчонка же, отправляясь учиться, никак не ожидала, что родственники определят ее не на съемную отдельную квартиру, а под крыло непутевой и нелюбимой тетки. Так и маемся с лета в обществе друг друга. На следующий день Андрей Маратович отловил меня в коридоре и с загадочным видом попросил заглянуть к нему в кабинет, когда выдастся свободная минутка. Приказ начальства – а в том, что это был именно приказ, я ни секунды не сомневалась – игнорировать было не с руки, а потому, как только наступил обеденный перерыв, я, вместо того чтобы весело пить чай с бутербродами в компании коллег, топталась у входа в кабинет заведующего. Сам он не вернулся еще с занятия, и я с видом полной готовности и преданности делу ожидала появления начальства. Измайлов появился не один. За ним шлейфом тянулась группка увязавшихся следом старшекурсников, которые пытались не отстать от размашисто шагающего Директора, на ходу что-то втолковывая тому. Андрей Маратович слегка прикрикнул на распоясавшуюся молодежь, чем-то пригрозил, я не расслышала, и велел зайти минут через двадцать. Для меня же раскрыл дверь кабинета и пропустил внутрь первой. – Евгения Алексеевна, – обратился он ко мне, когда мы устроились друг напротив друга за профессорским столом, и выложил на тот связку ключей, выглядя при этом донельзя довольным. – Я все устроил. – Да? – я с опаской покосилась на лежащую между нами связку и на всякий случай отодвинулась немного прямо вместе со стулом. Директор нахмурился и пододвинул связку поближе ко мне. – У вас все в порядке? – вдруг уточнил он. – В полном, – заверила я, стараясь не показать настороженность, вызванную весьма странными действиями начальства. Измайлов кивнул, и между нами повисла пауза. К ключам он больше не притрагивался, но и я не спешила протягивать руку к непонятной связке. Отчего-то та воспринималась мной как мина замедленного действия. – Это вам, – наконец отмер Андрей Маратович. – Я выделил первокурсникам аудиторию для подготовки к КВНу, это, собственно, ключи от нее. Вас я назначил ответственной, так будет проще следить за детьми, – понизил он голос. – И как вы себе это представляете? Я буду прятаться за занавеской и греть уши, пока студенты репетируют? – зашипела я в ответ. – Или прикажете напроситься к ним в команду? Директор расхохотался, от всей души, запрокинув голову и обнажив два ряда ровных и белых зубов. Я же его веселья не разделяла. – Не совсем так. Я немножко поколдовал и поставил «прослушку» простенькую, так что от вас всего-то и требуется, что отпирать студентам аудиторию, а затем внимательно слушать, чем они там занимаются. Обо всем интересном докладывать мне. Надеюсь, вам не нужно напоминать про сленг, который гуляет среди любителей употребить «дурь». Выслушав, я поднялась со стула и, наконец, под одобрительный взгляд начальства сгребла злополучную связку со стола. Напоследок решила-таки поделиться мнением, хоть тем никто и не интересовался: – Но знайте, все это, – я демонстративно потрясла ключами, – мне очень не нравится. – Мне тоже, мне тоже… – донеслось задумчивое уже в спину. Репетировала молодежь практически каждый день, так что после занятий я была вынуждена торчать в преподавательской и делать умный вид, чтобы оправдать торчащие белые наушники и заодно отпугнуть любителей поболтать. Чтобы подключиться к «прослушке» мне надлежало звонить на номер, выданный Измайловым. Слышимость, на удивление, была вполне удобоваримой. Поначалу я принялась конспектировать все, что слышала, но уже через полчаса рука заболела с непривычки. Следовало признать, стенографистка из меня получилась так себе. Да и перечитав впоследствии свой шедевр, понять, о чем речь шла, в половине случаев уже не смогла. После стала выписывать лишь сомнительные слова. За пять минут набралось штук двадцать, и я заподозрила себя в излишней мнительности, а Измайлова – в оптимистичности. Молодежь хохотала, репетировала номер, а некто Удмурт каждые десять минут подкатывал к Анюте. За два с половиной часа предложения, даже завуалированного, выкурить по косячку так и не поступило, что меня, признаться, порадовало. Где-то за полчаса до конца репетиции заглянул Директор. Молча поставил на мой рабочий стол чашку с чаем, положил рядом булочку из соседней пекарни и вопросительно дернул головой – мол, как идет? Я нахмурилась, шикнула и махнула на начальство рукой, испытав от сего действия невиданное доселе удовольствие. Андрей Маратович хмыкнул и убрался восвояси, вид отчего-то имея довольный. Так и потянулись долгие дни моей разведдеятельности. В первой половине я занималась прямыми обязанностями, а после окончания пар – партизанскими. Измайлов исправно подкармливал меня сдобой, иногда приносил салаты, на том содействие с его стороны исчерпывалось. Но не смотря на все старания начальства и свои собственные, ничего подозрительного услышать так и не удалось, если не брать в расчет ценных сведений о свежести блюд в студенческой столовке и кличках некоторых преподавателей. Я в речах молодежи фигурировала под прозвищем Тетушка, Измайлова звали Дроном или Главенствующим, были также не идентифицированный мной Волк и Электроник, ведущий электротехнику. Ну и еще, по мнению некоего Коляна, сиськи у меня ничего такие, а вот ноги можно было бы и подкачать. И вот на что требовать у начальства компенсации – на возмещение морального ущерба или же на спортзал – я определиться так и не смогла. Как и не поняла того, как этот Колян под пиджаком свободного кроя мои, простите, сиськи рассмотреть умудрился. Глава 5 А уже на следующей неделе университет сотрясла новость: невменяемый студент выпрыгнул из окна аудитории прямо на перерыве между лекциями. Друзья пострадавшего уверяли, что тот был чист, но староста и еще несколько студентов твердили, что пострадавший незадолго до происшествия что-то употребил, о чем свидетельствовало странное поведение парня. Измайлов тут же умчался к ректору, распорядившись проводить занятия в штатном режиме. Студентов отпускать по домам мы не имели права, но растерянность и ошеломленность, царившие среди всех нас, учебному процессу не способствовали. Не знаю, как остальные преподаватели, а я решила вместо информатики поговорить с ребятами по душам, хорошо хоть материал о вреде наркотиков у меня был подготовлен заранее, да и атмосфера располагала. Студенты охотно беседовали, делились мыслями, кто-то рассказывал печальные истории знакомых. Свою собственную историю я старалась держать как можно глубже и не пускать в настоящую жизнь, делая вид, что случилась она с кем-то другим, потому что до сих пор с ее последствиями я справляться не научилась. Категоричное забвение и отрицание случившегося стало моим личным ноу-хау. В конце занятия я намекнула студентам, что будет правильным сообщить, если вдруг кто заметит за сокурсниками странное и необычное поведение. На счет того, что подобные разговоры окажут влияние на действительно зависимых, я всерьез не обольщалась, но в душе надеялась, что хотя бы кого-то смогут уберечь и помогут не ступить на кривую дорожку. Вернувшийся спустя час Измайлов новостями не порадовал: парень действительно был под кайфом и в данный момент находился в реанимации. А поскольку при нем запрещенных веществ полиция не обнаружила, особо усердствовать в поисках не стала – употреблять у нас закон не запрещает, как и выпрыгивать в окна. Другое дело, если бы у парня при себе оказалось «дури», чтоб на статью хватило, тогда бы его тряхнули, а так – свидетелей, что он сам из окна прыгнул, полно, состава преступления нет, кому охота лишний раз заморачиваться… Ректор лютует, имидж ВУЗа падает, обеспокоенные родители забирают детей по домам, но это ладно, а вот самые активные пишут жалобы, куда фантазии хватит, охочие до контента блогеры опять же… И вот последующие за этим проверки никого порадовать уж точно не смогут. Что уж говорить про статьи в прессе, которые непременно появятся. Единственное, что порадовало лично меня, – отмененная репетиция КВНа, так что домой я вернулась пораньше. Поужинала наскоро порезанным салатом и устало завалилась на диван. Племяшка, как обычно, заперлась в своей комнате, прихватив ужин с собой. Я разглядывала потолок и пыталась прикинуть, чего ждать от жизни дальше. Интуиция шептала о надвигающихся хлопотах и казенных интересах, но если бы она всегда была права, я не оказалась бы сейчас там, где оказалась. Крутила в голове и так, и эдак, а выходило одно: как ни прискорбно, благополучие мое зависело от поведения вверенной под опеку девчонки. И каким таким образом можно на него повлиять, я не представляла. «Сестре что ли позвонить, посоветоваться?» – посетила голову шальная мысль, но я тут же скривилась, вообразив сомнительное удовольствие. В ответ на глупые мысли телефон зазвонил. Я взяла аппарат, глянула на дисплей и усмехнулась: лучше бы про миллион долларов мечтала, потому как с экрана раздражающе жизнерадостно скалилась сестра. Так и хотелось часть проблем перевесить на нее. – Женя! – требовательно приветствовала она меня. – Оля! – в тон ей ответила я, но из-за общей усталости получилось не так живо. – Я по делу, – зачем-то уточнила сестрица. Можно подумать, мы хоть раз созванивались просто так поболтать. И продолжила многозначительно: – На той неделе Юра объявился, можешь себе представить, что я испытала! «Вообще-то нет» – так и хотелось ответить, ибо доверительные отношения – не про нас с сестрой, но она такой возможности не дала и продолжила: – С дочерью, говорит, хочу контакт наладить. Представляешь? И восемнадцати лет не прошло! – Юра – который отец Маши? – начала я кое-что понимать. – Ну а чей еще? Конечно, Машкин! Так вот, я сначала против была, шлялся же где-то столько лет и не вспоминал даже, потом чуть остыла, поразмыслила, с родителями посоветовалась. В общем, мы решили, пусть общаются, если девочка, конечно, захочет. Тем более что Юра как раз живет в вашем городе, а к нам приезжал на пару дней, мать навестить, отец-то у него еще лет пять назад умер, – при упоминании несостоявшегося свекра сестра всегда кривила лицо, будто у нее резко начиналась изжога, поэтому я, услышав брезгливый тон, без труда представила недовольную физиономию сестрицы. – Так что я ему твой номер скинула, сказала, пусть через тебя договаривается о встрече. Ты уж присмотри там за ними, одну Машеньку к нему не пускай – мало ли что у него на уме. Девочку я сама подготовлю, ты ей не говори пока ничего, тут аккуратно надо. «Ох, знала бы сестрица, чем ее девочка в университете промышляет, не трепетала бы так сильно над неоперившимся птенчиком…» – думала я, вслух же просто сказала: