– А сегодня вечером? Очередное «нет» мистера Файфа прозвучало после небольшой паузы. Но тут в комнату вошла Юлия и пригласила всех в столовую выпить кофе. Инспектор Чан кивнул, одобряя это мероприятие. Все медленно направились туда, демонстрируя полнейшее нежелание и повторяя, что после всего произошедшего даже одна мысль о еде вызывает у них величайшее отвращение. В гостиной остался лишь Чарли Чан в компании Касимо, Тарневеро и Роберта Файфа. – Ваша помощь для меня дороже всех сокровищ на свете, – произнес китаец, обращаясь к Тарневеро. – Поэтому я прошу вас тоже выпить кофе, чтобы восстановить запас сил. Нам всем они сегодня очень понадобятся. Пожав плечами, предсказатель вышел за дверь. Чарли обратился к своему незадачливому помощнику: – А тебя, Касимо, я попрошу немного поскучать на террасе и обдумать те ошибки, что ты совершил. Наконец-то инспектор мог поговорить с Файфом наедине! – Вижу, вы еще не понимаете, что стали самым интересным персонажем этой драматической истории, – произнес Чан. – Вот как? – переспросил актер, не выказывая ни малейшего волнения. – Вы все прекрасно понимаете, – продолжил инспектор. – Глядя на вас, я с самого начала спрашиваю себя: что заставляет этого человека лгать? Файф подскочил, будто подброшенный невидимой пружиной. – Как вы смеете?! – Послушайте, зачем так волноваться? Раз уж вы задумали пробраться в павильон, чтобы устроить тайное свидание с бывшей женой, могли бы сначала снять эту орденскую ленту, а то некоторые чересчур впечатлительные особы приняли ее за кровь. – Вот, значит, в чем дело. Тогда мне понятно. Роберт сгорбился, спрятав лицо в ладонях. Просидев так несколько минут, он выпрямился и в упор посмотрел на инспектора. – А теперь прошу вас изложить всю правду. – Да, я расскажу вам все, как было, но не обессудьте, если мой рассказ покажется вам странным. С той самой ночи, когда я проводил Шейлу на поезд, мы действительно не встречались. Но сегодня утром я узнал, что она здесь, на Гонолулу. Передать невозможно, какое волнение я ощутил, услышав эту новость! Ведь вы были с ней знакомы, мистер… – Инспектор Чан. Нет, к сожалению, не имел такой высокой чести. – Она была потрясающая, поразительная натура, сколько в ней было жизни! Как я любил ее! За все эти годы я так и не сумел ее забыть, ни одна женщина даже вполовину не стала для меня тем, чем была Шейла. Я и не смог бы удержать ее возле себя. Ей, как воздух, требовались приключения, слава, новые лица и новые впечатления… Узнав о ее приезде, я не удержался и послал ей цветы с небольшой запиской. Шейла была такая импульсивная и впечатлительная! Представляете, она позвонила мне в театр и сказала, что я непременно должен приехать к ней, поскольку она во что бы то ни стало хочет меня видеть. Будь на ее месте любая другая женщина, я ответил бы, что приеду после спектакля. Но это Шейла! Я был уже в сценическом костюме, и у меня оставалось свободных сорок пять минут. И тут меня посетила совершенно безумная идея. Понимаете, я мог бы просто приехать на своем автомобиле и вернуться в театр. Все вместе не заняло бы более получаса. Но вместо этого я вернулся в гримерку, запер дверь и вылез через окно. Шейла сказала, что в этот вечер у нее гости, но она будет ждать меня в павильоне в саду. Там нам удастся уединиться. Без пятнадцати восемь я подъехал к ее дому и встретил ее в саду. Мы вместе пошли в тот павильон, о котором она говорила. Знаете, у нее был такой странный взгляд… Мне показалось, что в ее глазах я читаю не просто любопытство к когда-то близкому ей человеку. Жизнь в Голливуде сильно изменила ее… Сначала мы просто весело болтали, вспоминали общих друзей. Я видел, что Шейла рада мне, что наши общие воспоминания доставляют ей удовольствие. Но у меня почти не оставалось времени, я не хотел опоздать в театр, поэтому мне приходилось то и дело посматривать на часы. – Ну а потом? – После того телефонного разговора я решил, что Шейла желает со мной посоветоваться о каком-то исключительно важном деле. Когда я сказал, что мне пора идти, она так растерянно на меня посмотрела и спросила беспомощным детским голосом: «Боб, ты ведь еще немного любишь меня?» Я обнял ее не в силах произнести ни слова. Я не смел даже мечтать о таком, и в то же время меня не отпускала мысль, что нужно возвращаться в театр. Я торжественно пообещал, что теперь мы будем встречаться каждый день. Я и вправду поверил, что у нас снова все может сложиться хорошо… Вдруг мои мечты осуществились бы? Господи! Бедная Шейла! Чарли Чан горестно покачал головой с самым сочувственным видом. – Но послушайте, вы должны мне помочь! Умоляю, найдите этого преступника! Найдите того, кто это сделал! – Именно ради этого я и нахожусь здесь. Так, давайте продолжим ваш рассказ. Значит, вы попрощались с мисс Фейн… – Да, я оглянулся и увидел, что она стоит в дверях павильона и улыбается мне. Глаза ее блестели от слез. – Вы запомнили, сколько было времени, когда вы ушли? – Да, я же боялся опоздать. Я ушел ровно в восемь часов четыре минуты. Выбежав на дорогу, я сел в машину и направился в город. Забравшись в гримерку через окно, я услышал, что режиссер изо всех сил барабанит в дверь. Я отговорился тем, что нечаянно задремал. Я все-таки опоздал – на целых десять минут. А в антракте узнал эту ужасную новость. – Актер медленно и торжественно поднялся со своего места. – Я прекрасно понимаю, что из-за этой встречи в павильоне у меня могут быть нешуточные неприятности. Но все равно я ни о чем не жалею. Я наконец-то увиделся с ней, держал в своих объятиях – за это я готов отдать все на свете. Что вы хотите еще узнать от меня? – Пока что вы достаточно мне рассказали. Единственно, о чем я вас попрошу, – оставаться на вилле. Не исключено, что ваше участие еще понадобится. – Я полностью к вашим услугам, – патетически воскликнул актер. В это время снова послышался звонок и Джессуп проводил в гостиную полицейского. – Спенсер, проходите! Вы как нельзя более кстати, – поприветствовал его инспектор Чан. – Вот, подобрал одного молодчика на Калакуа-авеню и подумал, что вам будет о чем с ним побеседовать. Он упорно отказывается говорить, чем занимался сегодня вечером. Эй ты, заходи, не заставляй себя ждать! В комнату вошел странного вида незнакомец в грязной соломенной шляпе. – Надеюсь, я не заставил себя ждать, – нагло сказал он. Затем, будто вспомнив о правилах поведения, нарочито медленно снял шляпу и помахал ею в воздухе. – Мой шофер ухитрился заблудиться на пустом месте, – продолжил он тоном чуть утомленного светского льва. – Эта прислуга бывает совершенно невыносима. Внешность незнакомца разительно контрастировала с его манерами. Одежду его составляли засаленные полотняные брюки, грязная рубашка без воротничка, на которую была накинута вытертая бархатная куртка, когда-то имевшая красный цвет. Но самой колоритной частью его туалета были туфли, настолько заношенные, что сквозь дыры виднелись голые ноги. Судя по шуму голосов из столовой, там перестали пить кофе и напряженно прислушивались к разговору. Инспектор молча указал незнакомцу на стул, попутно заметив, что на лице Файфа появилась довольная улыбка. – Итак, кто вы? – Ну, предположим, Смит, – ответил мужчина, усаживаясь с самым независимым видом. – Смит так Смит, – пожал плечами инспектор. – Где вы живете, мистер Смит? – Если быть совершенно откровенным, то я вынужден констатировать, что моим домом является пляж. Улыбнувшись, будто услышал удачную шутку, Чан подозвал Касимо и распорядился обыскать того, кто назвался Смитом. – Полностью присоединяюсь к этой просьбе, – подхватил тот, – и убедительно прошу, обнаружив что-то, хоть отдаленно напоминающее деньги, незамедлительно сообщить об этом мне. Но вместо денег из его карманов были извлечены старый сломанный гребень, ржавый перочинный нож, бечевка и что-то похожее на большую монету. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это медаль с надписью: «Третий приз по классу пейзажа. Академия изобразительных искусств. Пенсильвания». – Да, – произнес Смит, заметив вопросительный взгляд Чана. – Признаюсь: я действительно художник. Правда, награжденный всего-навсего бронзовой медалью, хотя при моих нынешних обстоятельствах золотая была бы гораздо более кстати. А теперь, может, мне наконец-то ответят, по какому праву власти вмешиваются в мою частную жизнь? Я не совершил ничего противозаконного, а меня почему-то задерживают и обыскивают… – И все-таки я задам вам еще несколько вопросов. Сегодня вечером вы находились на пляже? – Нет, я был в городе и, подчеркиваю, по личному делу. Я вел себя, как всякий добропорядочный гражданин, а этот толстяк в форме вдруг хватает меня… – В какой части города вы были? – спросил Чан, не реагируя на возмущенную тираду собеседника. – В парке! – И кого вы там встретили? Кто может подтвердить, что вы там были? – Я встретил очень многих своих знакомых. Их, конечно, при всем желании не причислишь к изысканному обществу, но я нетребователен. – Понятно, на пляже вас не было, – сказал Чарли Чан. – Касимо, сейчас вы со Спенсером проводите господина художника к павильону и сравните отпечатки его обуви с теми, что обнаружены под кустами. Японец, коротко поклонившись, поспешил исполнить распоряжение своего начальника. – Да, работа подчас бывает довольно утомительна, – заметил Чан, глядя на Файфа. – Но, с другой стороны, во что может превратиться тот, кто не трудится? Он неминуемо станет таким вот Смитом. Гости столпились в дверях столовой, не решаясь войти. Инспектор Чан жестом пригласил их располагаться в гостиной. Джейнс демонстративно посмотрел на часы, стрелки которых показывали пять минут двенадцатого, а затем уставился на Чана вопросительным взглядом. Но китаец сделал вид, что не заметил этой маленькой пантомимы. К инспектору приблизился Тарневеро. – Удалось обнаружить что-то новое? – тихонько спросил он. – Круг нашей работы продолжает расширяться. – Мне было бы значительно приятнее услышать, что он сужается, – с усмешкой ответил прорицатель. Тем временем в гостиную снова вошли Касимо и Спенсер, сопровождая непризнанного художника. – Все так, как вы и предполагали, – отрапортовал Спенсер. – У павильона наследили именно этими ботинками, – сказал он, указывая на обувь Смита. Тот явно смутился. – Да, не самая лучшая обувь, – согласился он. – И все почему? Потому что здесь днем с огнем не встретишь истинного ценителя изящных искусств. Вы бы видели, какая мазня висит в здешних домах! И это вместо того, чтобы заказать шедевр истинному художнику. Я взял бы самую скромную плату, хотя бы пару приличных туфель… – Значит, вы мне солгали, – прервал Чан его излияния. – Ну зачем же так прямо? – попытался возразить тот. – Я европеец и предпочитаю говорить, что неполная правда не есть ложь. Верно, я умолчал о некоторых подробностях в надежде, что это окажется на пользу… – Кому? И не советую снова лгать мне! – Как кому? Разумеется, мне. Я понял, что здесь произошло что-то нехорошее, и решил, что мне будет вовсе ни к чему оказаться в этом замешанным. – В таком случае спешу вас обрадовать: вы и так в этом замешаны по самые уши. Итак, я жду правдивого ответа: вы были сегодня вечером в павильоне?