– Я не был внутри этого строения. Я находился поблизости и несколько минут провел стоя под окном. – С какой целью? – Предавался размышлениям, уместно ли расположиться там на ночь. Видите ли, этот павильон – одно из моих самых излюбленных мест. – А теперь прошу вас повторить все с самого начала, причем так, чтобы в вашем рассказе не было ни слова неправды. Имейте в виду, это исключительно в ваших интересах. – Ну ладно. У меня было немного денег, и эти три дня я действительно провел в городе. Садовый домик тогда пустовал. А сегодня у меня иссякла наличность; чек, который я ожидал, отчего-то задерживается. Почтовые служащие работают недопустимо медленно, когда-нибудь я пожалуюсь на них куда следует, – добавил он с важным видом. – Значит, у вас закончились деньги, – перебил его Чан. – Что вы стали делать дальше? – Дальше? Я покинул этот негостеприимный город и вернулся на пляж, чтобы провести ночь под открытым небом. – Сколько времени тогда было? – Сэр, вы просто смутили меня таким вопросом. Не скрою, иногда я интересуюсь, который ныне час. Например, проходя мимо витрин… – Хорошо, я вас понял. Следовательно, вы подошли к павильону… – Да, и, честно говоря, удивился, заметив, что там горит свет. Я сразу понял, что за время моего отсутствия кто-то снял этот домик. Занавески были задернуты, в павильоне разговаривали; я ясно различил мужской и женский голоса. Я подумал, что эти двое нашли не самое лучшее место и время для романтического свидания. Ведь, как я уже сказал, этот павильон давно облюбовал я сам. Слушая рассказ Смита, Чан не сводил глаз с Роберта Файфа. Тот застыл в напряженной позе, изо всех сил стиснув руки. – Гардины шевелились под ветром, и я сумел разглядеть мужчину, который находился в павильоне. – И кто это был? Вы можете его описать? – Вот он и был, – ответил художник, бесцеремонно показывая на Файфа. – Я еще обратил внимание на красную ленточку. Я видел такую в Париже. Помнится, как-то обедал я у нашего посланника, старинного приятеля моего отца… – Насчет посланника я все понял. Значит, вы заглядывали в окошко? – Я протестую! – воскликнул Смит, принимая позу смертельно оскорбленного достоинства. – Моя внешность не дает вам права предполагать, будто я желал увидеть нечто, не предназначенное для посторонних глаз. Если я что-то и заметил, то лишь совершенно случайно. Этот господин и дама о чем-то беседовали очень тихо. – Я никоим образом не сомневаюсь в вашей деликатности, но, может, вы сумели что-нибудь разобрать из их разговора? Разумеется, совершенно случайно. – Перестаньте! – неожиданно завопил Файф, стремительно вскакивая с места. Оттолкнув в сторону маргинального художника, он одним прыжком оказался рядом с Чаном. Глаза его сверкали, лицо залила смертельная бледность. – Умоляю, ни слова больше! Прекратите! Виновный перед вами! Это я убил Шейлу и жажду понести наказание. Задавайте ваши вопросы! Все в изумлении затихли, глядя на беснующегося актера. Наконец обескураженный Чарли Чан нарушил затянувшееся молчание. – Итак, вы признаетесь, что убили мисс Фейн? – Да, и пускай падет на меня проклятие! – Но зачем вы это сделали? – Как зачем? Я страстно желал, чтобы она возвратилась ко мне. Умирая от тоски, я пал к ее ногам, в слезах умоляя сжалиться, но лишь холодный смех был мне ответом… – Чем именно вы убили ее? – Трехгранным испанским стилетом! Он всегда при мне. – Где сейчас ваше оружие? – На обратном пути я его выбросил, вид этого предмета стал невыносим для меня. – Вы покажете нам, куда его бросили? – Я постараюсь, но тогда слезы застилали мой взор… Инспектор Чан шагнул к двери, но тут Алан Джейнс преградил ему дорогу. – Пока только десять минут двенадцатого! – истерически выкрикнул он. – Я еще успеваю на «Океаник»! Вы нашли убийцу, и у вас нет причины задерживать меня. – Ваше присутствие здесь по-прежнему является необходимым, – строгим голосом ответил ему Чарли Чан. – Спенсер, пожалуйста, если кто-нибудь из гостей сделает попытку уйти, прибегайте к аресту. – Но это произвол! – жалобно возопил Джейнс. – Я прошу вас запастись терпением и вести себя в подобающей манере, – сурово прервал его инспектор. – Итак, мистер Файф, вы покинули павильон в восемь часов четыре минуты? – Да, именно так. – И вы утверждаете, что мисс Фейн была уже мертва? – Конечно! – В восемь часов двенадцать минут вы находились за кулисами театра, верно? – Да, я вам так и сказал. – Режиссер готов это подтвердить? – Разумеется, он все подтвердит. – И в то же время в восемь часов двенадцать минут мисс Фейн была еще жива. Как вы объясните данный факт? Тут что-то не сходится. Роберт Файф снова опустился на стул, закрывая лицо руками и принимая картинную позу отчаяния. – Я совершенно не понимаю вас, – продолжал китаец. – Вы заявляете, будто убили мисс Шейлу, и вместе с тем вы – единственный из присутствующих, у кого есть поистине неопровержимое алиби! Глава 9. Восемнадцать минут В наступившей тишине слышались только тиканье часов на камине и глухой шум прибоя, долетающий с берега. Из кухни тоже не доносилось ни звука. Прислуга словно вымерла. Сочувствуя Файфу, Чан дружески опустил руку на его плечо и мягко поинтересовался: – Что заставляет вас взять на себя это преступление? Вы же его не совершали! Вы не убивали мисс Шейлу. Но Файф по-прежнему хранил молчание. – Насколько я понял, – вступил в разговор Тарневеро, – кто-то видел Шейлу Фейн живой в восемь часов двенадцать минут? Может быть, вы возьмете на себя труд сообщить мне, откуда взялись такие сведения? Вместо ответа инспектор таинственно улыбнулся. – Жаль, что вы не говорите по-китайски, тогда мне не пришлось бы тратить время на объяснения. Окликнув Джессупа, Чан попросил его позвать сюда повара У Цичина. – Исключительно ради вас, мистер Тарневеро. – Я вам искренне признателен. В гостиную вошел мрачный повар. Гости крайне расстроили его отсутствием какого бы то ни было внимания к его кулинарным шедеврам. Бросив несколько слов по-китайски, Чан объяснил: – Я велел ему подтвердить все, что он мне уже сказал. У, ты говорил, что, когда часы пробили восемь, Анна и Джессуп были на кухне. И ты беспокоился, что бутлегера все еще нет. – Да, он всегда опаздывает, – произнес старик с сильным китайским акцентом. – Через десять минут он все же прибыл, так? Джессуп принялся поспешно делать коктейли, а ты пошел искать хозяйку. Видите ли, Тарневеро, есть слуги, имеющие обыкновение докладывать новости хозяину, появляясь перед ним, как чертик из табакерки. Мой соотечественник У Цичин как раз из этого разряда. – Он продолжил, снова обернувшись к повару: – Значит, ты нашел мисс Фейн в павильоне и сообщил, что бутлегер наконец прибыл. Что хозяйка тебе ответила? – Она посмотрела на часы и сказала: «Уже восемь двенадцать, ему давно пора быть здесь». Я ответил, что надо кушать, иначе блюда остынут и будут невкусные. – А мисс Фейн велела не надоедать ей по пустякам, так? И после этого ты пошел назад на кухню? – Все так и было. – Ты говорил мне правду? – Я никогда не оскверняю свои уста ложью. – Ты свободен, можешь идти. Что вы думаете об этом, Тарневеро? – спросил Чарли Чан, испытующе глядя на прорицателя. – Довольно интересно, хотя и не стоит таких трудов. Итак, с часами теперь все ясно, и восемь часов две минуты вовсе не то время, когда произошло убийство Шейлы Фейн. Ловко вы меня оконфузили!