– Вот вам мое предложение, – говорю я профессору Корнуэллу. – Вы рассказываете мне правду о случившемся в ту ночь… – Я уже сказал. – Тсс! – Я подношу указательный палец к губам. – Слушайте и спасайте свою шкуру. Вы рассказываете мне правду. Всю правду. Только мне. В обмен я обещаю, что сказанное не выйдет за пределы вашего кабинета. Я никому не расскажу об этом. Ни единой душе. Никаких последствий для вас не будет. Мне все равно, висит Пикассо над вашим унитазом или вы сожгли картину в камине, когда у вас закончились дрова. Мне все равно, были вы устроителем кражи или пешкой. Профессор, вы понимаете, чтó я вам предлагаю? Вы сознаете великолепие моего предложения? Шанс на свободу? Вы просто рассказываете мне правду, и с ваших плеч вдруг снимается тяжкий груз. И не только это. Вы обретаете пожизненного союзника. Благодарного, могущественного союзника. Союзника, который может способствовать вашему продвижению по службе и финансировать любой педагогический или исследовательский проект, о котором вы мечтаете и к которому лежит ваше сердце. Пряник показан. Наступает время кнута. Я понижаю голос, чтобы ему приходилось вслушиваться. И он вслушивается. – Но если вы откажетесь от моего щедрого предложения, я начну копать под вашу жизнь. Серьезно копать. Наверное, вы чувствуете себя уверенно. Как-никак, двадцать четыре года назад ФБР не нашло в ваших действиях никакой вины. Вы чувствуете, что обезопасили себя убедительной ложью. Но отныне эта безопасность стала иллюзией. Картина Вермеера найдена. Найден труп одного из тех, кто был причастен к краже. ФБР вновь поднимет это дело и займется дотошным расследованием. Но лично для вас важно другое: я сделаю то, чего не могут себе позволить правоохранительные органы. Их действия послужат мне фундаментом. Используя свои ресурсы, я все это усилю до десятой степени и направлю против вас. Вы понимаете? Он молчит. Пора бросать спасательный круг. – Это ваш шанс, профессор Корнуэлл. Ваш шанс прекратить хаос и ложь, которые больше двадцати лет не дают вам покоя. Это ваш шанс освободиться от тяжкой ноши. Это ваш шанс, профессор, и, если вы им не воспользуетесь, мне жаль вас, а также всех Корнуэллов, которые были до вас и будут после вас. Закончив говорить, я не отвешиваю поклон, хотя, наверное, стоило бы. Ожидая его ответа, я смотрю в окно, на лужайку, где мой отец, дед и прадед бродили в свои юные годы. Мне приходит любопытная мысль, и на миг я забываю об окружающем. Я думаю о дяде Олдриче, сломавшем семейную традицию своим нежеланием учиться здесь. Почему я думаю об этом? Сам не знаю. Но мысль застревает в мозгу. Слышится мелодичный звон. Я поворачиваюсь на звук. Напольные часы в дальнем углу кабинета пробили четверть часа. Дверь распахивается настежь, и в кабинет вваливаются студенты с рюкзаками за спиной, еще не успевшие угомониться после перерыва на ланч. – Вы ошибаетесь насчет меня, – говорит Иэн Корнуэлл. – Мне нечего таить. Оцепенение на его лице сменяется приветливой улыбкой, адресованной студентам. Да, здесь он себя чувствует как в крепости. Здесь он счастлив и любим студентами. Он вполне на своем месте. Но отчетливее всего я вижу, что он мне врет. Глава 17 Когда я возвращаюсь в Локвуд, отец спит. Думаю, не разбудить ли его. Мне необходимо расспросить отца о том разговоре с Олдричем накануне дядиного убийства. Однако Найджел Дункан отговаривает меня. Отец принял лекарство и находится в заторможенном состоянии. Значит, отложим разговор. Возможно, мне стоит набрать больше информации, а уже потом затевать непростой разговор с отцом. К тому же меня поджимает время. Управляющая отделением Манхэттенского банка согласилась встретиться со мной через полтора часа. Найджел провожает меня до вертолета. – Что ты пытаешься найти? – спрашивает он. – Мне как, выдержать драматическую паузу, повернуться к тебе и воскликнуть: «Правду, черт побери!»? – Забавный ты парень, Вин, – качает головой Найджел. Вертолет без задержек доставляет меня в Челси. Пока Магда везет меня в отделение банка в Верхнем Вест-Сайде, замечаю за нами хвост – черный «линкольн таун-кар». Этот же автомобиль следовал за нами утром. Дилетанты. Даже не почесались сделать слежку менее заметной. Я почти оскорблен. – Небольшое изменение планов, – говорю я Магде. – И какое же? – Прежде чем ехать в банк, давайте завернем к моему офису на Парк-авеню. – Как скажете. Пока вот так. Мой следующий ход довольно прост. Поток машин в центральной части, к счастью, невелик. Когда подъезжаем к Лок-Хорн-билдингу, Магда подруливает к месту, где я обычно выхожу, и останавливается. – Не выходите из машины, – говорю я ей. Я включаю у себя на айфоне камеру. Это позволяет видеть происходящее за спиной. Черный «линкольн таун-кар» остановился на расстоянии трех машин от нашей, припарковавшись во втором ряду. Жуткие дилетанты. Я жду. Трюк не займет много времени. Вижу, как позади «линкольна» появляется Кабир. Он останавливается и нагибается, как будто у него развязался шнурок на ботинке. Это уловка. Он нагибался, чтобы поставить на задний бампер магнит с GPS-маячком. Как я говорил, трюк не отличается сложностью. Кабир выпрямляется, кивает, сообщая, что «жучок» надежно установлен на заднем бампере «линкольна», и возвращается назад. – О’кей, – говорю Магде. – Можем ехать дальше. Пока едем, я звоню Кабиру. Теперь он будет следить за черной машиной. – Я запомнил их номер, – сообщает он. Я благодарю его и отключаюсь. Прикидываю все «за» и «против» отрыва от «хвоста». Сделать это проще простого. Решаю пока не показывать им, что обнаружил слежку. Пусть видят, как я вхожу в отделение банка в Верхнем Вест-Сайде. И что теперь? Через пять минут я уже сижу в кабинете со стеклянными стенами, глядящими на операционный зал первого этажа. Банк занимает красивое старое здание на углу Бродвея и Семьдесят четвертой улицы. Его и строили как банк в те стародавние времена, когда интерьеры банков были похожи на залы соборов и вызывали благоговейный трепет. Не то что нынешние отделения в торговых центрах, входя в которые ощущаешь себя словно в холле стандартного мотеля. Здесь сохранились мраморные колонны, люстры, кабинки кассиров, отделанные деревом, и массивная круглая дверца сейфа. Можно сказать, зданию повезло. В отличие от собратьев, его не превратили в зал для вечеринок или дорогой ресторан. Управляющую зовут Джилл Гаррити. Я узнаю об этом раньше, чем она представляется, поскольку вижу на ее столе табличку с именем и фамилией. Ее волосы так туго стянуты в пучок, что того и гляди на коже головы выступит кровь. Она носит очки в толстой оправе. Жесткий воротник ее белой блузки не притягивает взгляда. – Я так рада познакомиться с вами, мистер Локвуд. У нас обширные деловые связи с Манхэттенским банком. Управляющая надеется, что мой визит означает их дальнейшее расширение. Я не развеиваю ее иллюзий, но не собираюсь тратить время на посторонние разговоры. Я прошу оказать мне услугу. Джилл Гаррити подается вперед, искренне готовая услужить. Я спрашиваю ее об ограблении их филиала. – Особо и рассказывать нечего, – говорит она. – Грабители ворвались в рабочее время? Угрожали оружием? – Нет, ни в коем случае. Это произошло после закрытия банка. Они явились в два часа ночи. Я удивлен: – Как же так? Она начинает вертеть кольцо на пальце: – Не хочу показаться вам невоспитанной… – Так и не кажитесь, – перебиваю ее я. Она удивленно смотрит на меня. Я выдерживаю ее взгляд. Проходит несколько минут. Мы оба знаем, чем это кончится. – К ограблению был причастен один из наших охранников. Сам он не имел никаких столкновений с законом. Мы провели тщательную проверку. Однако муж его сестры был связан с организованной преступностью. Подробности мне, к сожалению, неизвестны. – Сколько денег они похитили? – Совсем немного, – отвечает Джилл Гаррити, заняв оборонительную позицию. – Вероятно, вы знаете, что большинство отделений не хранят слишком большие объемы наличности. Мистер Локвуд, если вас волнуют украденные деньги, могу сказать, что финансовые портфели наших клиентов ничуть не пострадают. Это я знал и без нее. Мне вот только непонятно, отчего Рай Стросс так разнервничался, узнав про ограбление. Возможно, всему виной его паранойя, подхлестнувшая воображение, однако мне сдается, тут было что-то еще. И почему у Джилл Гаррити такой вид, словно она что-то скрывает? – Финансовые портфели, – повторяю я. – Что? – Вы говорили, что финансовые портфели ваших клиентов ничуть не пострадают. Она снова крутит кольцо на пальце. – Но в чем-то другом ваши клиенты пострадают? Она откидывается на спинку стула: – Грабители приходили за наличными деньгами. Это вполне очевидно. Но когда они увидели, что денег совсем мало, то решили поживиться иным способом. – Каким именно? – У нас старое здание. Так почему бы не заглянуть на цокольный этаж? У нас там находятся ячейки индивидуального хранения. Я почти слышу, как у меня в мозгу что-то щелкает. – Они взломали ячейки?