Она старалась смотреть на Вайсберга, но видела не его, а того, другого, чувствовала назойливый запах его одеколона, от которого и сейчас хотелось стошнить. Стараясь не дать зазвучать в ушах сбивчивому, явно нетрезвому голосу «Не дергайся, я с тобой еще не закончил», Герда попробовала сосредоточиться на том, что говорит сама. — Думаю, этот с белесой мордой был расстроен, когда ему сказали меня отпустить, — усмехнулась она. — Я его, скажу вам честно, достала до самых печенок. Он уже настроился меня прикончить, наверное, а тут такой сюрприз… Думаю, у этого парня было чувство, что его поимели. И он щедро им со мной поделился, что уж там. Вайсберг как раз в этот момент закончил наполнять стакан и сжал его в руке с такой силой, что Герда не удивилась бы, если б он его раздавил, а в глазах его, она была готова поклясться, на короткое мгновение метнулась хорошо знакомая ей темная тень. Вальдес рассмеялась — почти как тогда смеялась в лицо тому, другому, пока не поняла, что по ее лицу текут слезы. — Мужчины, вы такие смешные, — проговорила она, когда хохот отступил. — Вам кажется, что можно унизить человека только одним способом — засунув в него свой… — Он унизил только себя, — коротко и гадливо бросил Вайсберг. — Он не имел права так с вами поступать. — Увы, увы, — она приложила массу усилий, чтобы на этот раз слезы не выкатились из глаз, ведь единственный человек, который видел их, должен был умереть, и ей не хотелось добавлять к нему Вайсберга. — Быть женщиной в мире, который принадлежит мужчинам, кое-чем чревато. Но риск не больше, чем в покере. Тем более, мужчина из меня все равно был бы так себе. Так что я не жалуюсь. — Вы сказали кому-нибудь… об этом? — Нет, — отмахнулась Герда. — Раймонд бы его просто убил. А я хочу сделать это сама. Вайсберг понимающе кивнул и, как ей показалось, несколько успокоился. Самая сложная часть была с успехом преодолена, и свой рассказ Герда закончила едва ли не с воодушевлением: — Раймонд договорился, что ему будут платить процент от стоимости товара, и пусть пользуются нашим каналом сколько влезет. Но пару недель назад выяснилось, что эти ребятки нас обманывают. Одного их курьера взяли в Сан-Антонио за какую-то мелочь — его бы отпустили, но товар был при нем, и копы вскрыли его. Тут и обнаружилось, что кокс у него — не совсем кокс, потому что в нем спрятаны бриллианты. Вот теперь Вайсберг казался по-настоящему удивленным. — Бриллианты? — Ага. Небольшие, по паре карат. Хрен их знает, откуда они их брали, но они гнали их через наш канал и, видимо, забыли нам об этом сказать. Раймонд чуть не лопнул от злости, когда ему сказали… бриллианты он забрал, а с этих ребят намерен стрясти и больше. Повисла непродолжительная тишина, которую нарушил Вайсберг: — Теперь мне все понятно в этой истории, кроме одного — как вы оказались на границы Техаса и Оклахомы с этим чемоданом. Альварро вас туда отправил? — Да, — подтвердила Герда, не понимая, что именно в произнесенных ее собеседником словах ее неприятно царапнуло. — Местные копы поняли, что упустили большой куш, и потребовали прибавки. А мне надо было все уладить. Но он отозвал меня почти сразу — как-то выяснил, что меня просто выманили, чтобы убить. И направили по моему следу того человека, про которого я вам говорила. — И вы решили вернуться? — Да, я ехала в Чикаго, но по пути наткнулась на вас… а остальное вы и так помните. Они замолчали. Герда ощутила, что выдохлась, и снова потянулась к бутылке, чтобы смочить пересохшее горло. Вайсберг, как ей показалось, напряженно о чем-то размышлял, и Вальдес решила спросить у него: — Если я скажу вам меня бросить, чтобы не попасть под раздачу, вы ведь этого не сделаете? Полный муки и решимости взгляд, которым Вайсберг ответил ей, был до того красноречивым, что Герда на секунду даже испытала нечто, отдаленно похожее на стыд. Закончив пить, она откинулась на подушки. Мысли ее были совершенно расстроены, а всего очарования прекрасно проведенного вечера как не бывало, и Герда не могла решить, что же ей делать дальше. — Уже поздно, — негромко сказал Вайсберг и поднялся. — Завтра снова ехать весь день. С вашего разрешения, я вас оставлю. Он скрылся за дверью душевой, откуда тут же послышался шум воды, и не выходил оттуда достаточно долго, чтобы Герда, полежав немного со сцепленными на животе руками и посозерцав пляску мошек у огня светильника, приняла решение — не слишком-то взвешенное, но казавшееся ей единственной возможной опорой после того, как она последовательно переворошила все самое дерьмовое, что случалось с ней за всю ее жизнь. Остаться после этого в одиночестве было сродни тому, чтобы вновь запереть себя — и на этот раз добровольно, — в той вонючей комнате со спертым воздухом, в памяти Герды навсегда пропахшей тем тошнотворным одеколоном и ее собственной кровью. Она подошла к двери душевой и толкнула ее, успев заметить про себя, что та не заперта. Глава 10 Вайсберг стоял под душем, закрыв глаза и не шевелясь, только подставлял лицо струям воды и что-то негромко бормотал себе под нос. Зная его, можно было представить, что он молится, но Герда почему-то сразу отвергла эту догадку. Хотя в том, что он чувствует себя разбитым и уставшим, сомневаться не приходилось — вид у него был такой, будто он вот-вот упадет в обморок. Не раздеваясь, Герда тихо отодвинула дверь душевой кабины и, шагнув внутрь, чуть не заорала — Вайсберг включил едва теплую воду, которая обдала Вальдес с головы до ног, заставив ее всю покрыться гусиной кожей. Но ледяная вода до странности гармонировала с чем-то холодным и цепким, что медленно созревало у Герды в груди. Ей не впервые приходилось находиться рядом с обнаженным мужчиной, однако именно сейчас она была охвачена волнением, точно ей предстояло лишиться девственности. Еще не вполне осознавая, что собирается делать, она шагнула к Вайсбергу и коснулась его лица, прижала ладонь к его изувеченной щеке. Только тут он, кажется, понял, что рядом с ним есть еще кто-то; открыл глаза, увидел Вальдес и вдруг схватил ее за плечи, не давая приблизиться. — Что вы?.. — вылетело у нее. По выражению его лица, по его взгляду она видела, что он хочет того же, что и она, но тогда какого черта пытается отстранить? — Герда, — заговорил он тоном человека, решившегося на самоубийство, — мне нужно вам сказать… — Хватит болтовни, — отрубила она, продолжая гладить его по щеке и ощущая, как с каждым ее движением его хватка неуловимо слабеет. — От нее слишком много хлопот. И, понимая, что он не сможет ее удержать, даже если захочет, рванулась к нему, обняла за шею обеими руками и приникла к его губам, невообразимо, даже под струями холодной воды горячим. Он медлил еще секунду, но ответил, почти впился в нее, с такой силой обнимая, что она враз забыла о холоде, который окружал ее со всех сторон и липнул к спине тканью намокшего халата. Холод этот точно повиновался Вайсбергу и отступал там, где тот касался Герды; а касался он везде, беспорядочно шаря руками ей по спине, зарывался пальцами в волосы, и ни на секунду не обрывал поцелуя, и черт возьми, это было прекрасно — до того, что Герда в какой-то момент ощутила себя просыпающейся от долгого, муторного и безумного сна. Она помогла Вайсбергу избавить себя от одежды, зашвырнула ее беспорядочным комом куда-то в угол, подставила под поцелуи шею и грудь, а потом почти в голос застонала, когда ощутила короткое, ласковое поглаживание в промежности. — По… постой… — пробормотала она, захлебываясь от воды; каким-то образом они успели поменяться местами, и теперь Вайсберг прижимал ее к стене, жадно целуя ее плечи. — Ты хочешь прямо здесь? Ты же меня… одной рукой… не удержишь… Он оторвался от нее с явным трудом — Герда почувствовала, как ноет кожа в тех местах, где поцелуи Вайсберга наверняка оставят следы, — и сказал неожиданно спокойно, только немного хрипло: — Я знаю. И скользящим, почти изящным движением опустился перед ней на колени. Все, что требовалось дальше от Герды — не забыть, как надо дышать, но она не справлялась и с этим; у нее подгибались ноги, и она непременно упала бы, если б Вайсберг не придерживал ее здоровой рукой. Она платила ему тем, что вцеплялась ему в волосы, изредка направляя его, хотя в этом не было большой необходимости — он как будто заранее знал, где и как нужно ее ласкать. Она хрипло вскрикивала с каждым точным движением Вайсберга, извивалась и толкалась ему навстречу, но когда сладкая дрожь, волнами пробегавшая по ее телу, стала слишком сильной, нашла в себе силы его отстранить. — Герда?.. — взгляд Вайсберга был мутен и расфокусирован, как у слепого. Едва ли он мог после такого говорить своими обычными вычурными фразами… Усмехнувшись своей мысли, Вальдес с трудом подняла ставшую свинцовой руку, на ощупь добралась до крана и выключила, наконец, воду. Стало очень тихо и почти неуютно. — В постель, — приказала Герда севшим голосом. — Не могу больше. Хочу тебя. По-настоящему. Очевидно увидев в ее словах определенный резон, он повиновался. В спальне им пришлось прождать еще пару минут, пока Герда копалась в сумке в поисках презервативов — по счастью, нашелся хотя бы один, и она помогла новоиспеченному любовнику управиться с ним, ибо орудовать в таком деле одной рукой ему было все еще затруднительно. За время этого копошения возбуждение как будто пошло на спад, но Герда чувствовала, что это обманчивое чувство — уложив Вайсберга на спину и оседлав его бедра, она поняла, что знакомая щемящая жажда подкатывает к ней с новой силой. Он все стремился судорожно ухватиться за нее, точно боялся, что она сейчас исчезнет, и она устроила его ладони у себя на талии, одновременно направляя его в себя. Почувствовав себя в ней, он нетерпеливо дернулся, стремясь войти целиком — слишком резко, отчего она сдавленно зашипела ему в плечо, — но тут же успокоился, предоставляя ей задавать плавный и неторопливый темп. — А ты только выглядишь снеговиком, — засмеялась она, вновь целуя его. — Так и знала… Никакого словесного ответа она, конечно, не дождалась, но, отзываясь на поцелуй, Вайсберг погладил ее по щеке с внезапной нежностью, от которой у Герды захватило дух больше, чем от всего остального. Полностью забываясь, она ускорила движения и сжала бедра в исступленной попытке поймать оргазм, и когда ей, наконец, удалось сделать это — почти упала на Вайсберга, только чудом не потревожив его раненую руку, и мелко, часто задышала, ощущая, как он крупно дрожит, когда удовольствие настигает и его. Какое-то время они лежали так — она восстанавливала дыхание, уткнувшись ему в шею, а он, как она чувствовала, повернул голову и глубоко вдыхал запах ее мокрых волос. Постельное белье тоже было мокрым — конечно, им было не до того, чтобы вытереться, выходя из душа… — Кажется, повязка промокла, — сказал Вайсберг Герде в самое ухо. — Надо сменить… — Надо, — согласилась она и осталась лежать. Вайсберг тихо вздохнул. — Герда, мне очень не хотелось бы засыпать в таком положении. — Ладно, ладно, — буркнула Вальдес, скатываясь в сторону и отпуская любовника на волю. Ее одолевала дремота, и она не смотрела, что он делает — просто уткнулась в подушку и, попросив его не включать ярко свет, смежила веки. Она думала полежать так немного, а потом, когда Вайсберг вернется — заснуть, обняв его, но провалилась в сон сразу же, стоило ей закрыть глаза. Впрочем, до нее все же донеслось смутное, будто приглушенное помехами, ощущение, как он снова ложится рядом и, выключив ночник, сам ее обнимает — крепко и тепло, так, что из этих объятий никогда и никуда не хотелось ускользать. Во сне Герда не видела ничего. *** Утро казалось серым, как и всегда с похмелья — все-таки вчера они выпили больше, чем стоило бы, но Герда уже привыкла не обращать на это внимания. Вайсберг явно чувствовал себя хуже, чем она, и остановившимся взглядом смотрел, как растворяется в стакане с водой таблетка аспирина, даже на поцелуй за ухом среагировал как-то вяло. — Не вешай нос, — сказала ему Герда, бросая в сумку так и не высохший за ночь халат. — Уже сегодня будешь дома. Его ее слова вовсе не вдохновили — напротив, он еле заметно сгорбился и приобрел еще более скорбный вид. Какой-то реакции от него ожидать было сложно — захочет ли он, когда им сегодня придет время расходиться в разные стороны, просто забыть обо всем или… Сославшись на то, что хочет взять кофе в автомате внизу, Герда торопливо вышла из номера. Сердце ее заходилось в таком бешеном ритме, что она сама испугалась на секунду того, что с ней происходит — поэтому не дошла даже до фойе, села на ступеньки лестницы и прислонилась к прохладной, выкрашенной в болезненный желтый цвет стене. «Или» выглядело угрозой. Герда попыталась представить, как они с Вайсбергом обменяются номерами телефонов, а потом… что потом? Начнут встречаться, как все люди, которые называют себя нормальными? Она бросит дело, бросит Альварро и станет добропорядочной женой клерка, осядет дома, будет вечерами ждать супруга с работы, рожать ему детей и копить на летний отпуск во Флориде? При одной мысли об этом Вальдес почувствовала, как к горлу подступает смех. Дело было даже не в том, что она совершенно не умеет готовить или в том, что ее же бывшие друзья поднимут ее на смех — просто эта жизнь, которую называют нормальной, была не для нее. Возможно, встреть она тогда в клубе не Альварро с Роке, а какого-нибудь «нормального», который предложил бы ей быть с ним, она бы сумела к ней приспособиться. Но сейчас уже поздно. Она принадлежит к совсем другому миру, этот мир стал ее сутью, а свою суть она никогда уже не сможет изменить. Почувствовав неожиданную злость на себя, Герда ожесточенно ударила кулаком в стену, как она представила — прямо в ее болезненно-желтое сердце. «И в чем же дело? — услышала она снова знакомый внутренний голос. — Отчего ты так расклеилась? Неужели из-за секса?». Некстати вспомнилась первая ночь, которую они провели вместе с Раймондом — тогда они больше царапались и кусались, нежели трахались, соревновались за лидерство в постели, стремились закрепить его и в итоге, расцепившись, поняли, что стоят друг друга... «Хватит распускать нюни, — сказала она себе, поднимаясь на ноги. — Я знаю этого парня чуть больше суток. Хрен знает, что со мной происходит, но сегодня мы приедем в Миннеаполис, и все закончится». Вайсберг сидел в той же позе на постели, как будто не пошевелился с того момента, как Герда вышла из номера, но стакан рядом с ним был пуст. Окинув взглядом комнату и убедившись, что ничего из вещей не осталось лежать на полу, Герда спросила: — Останетесь пока тут? А я пригоню машину. Она думала, что он возразит, намереваясь отправиться с ней, как будто в автосервисе с ней может что-то случиться, но он страдальчески проговорил, отворачиваясь: — Хорошо… хорошо. Герда недоуменно уставилась на него. С ним-то что не так? Представляет, как к нему домой заявляются молодчики Альварро и распиливают его на куски? — Все будет в порядке, — уверенно заявила она. — Бояться вам нечего. Во-первых, Раймонд не ревнивый. Во-вторых, мы с ним не спим уже лет семь так точно… — О чем вы думаете? — вопросил Вайсберг, резко приобретая оскорбленный вид и становясь немного похожим на себя обыкновенного. — Я вовсе не… — Но ведь что-то происходит, — заявила она, садясь на постель рядом с ним; он посмотрел на нее почти затравленно, как будто она нацелила на него пистолет. — Может, расскажете, что?