А ещё темнота мешала разглядеть – где бойцы? Все ли на плаву? У парней своеобразная гордость. Пойдут на дно молча, помощи не попросят. Из рейдов привычка. Там если ранили и больно нестерпимо, хоть кулак в рот засунь, а молчи, иначе всю группу погубишь. А на Илье ответственность за переправу, да ещё со времён Петра Великого поговорка «Командир – для солдата как отец родной». Из темноты неожиданно показался берег. Кто смог выбраться первым, помогал товарищам. Мало выбраться, надо и оружие и обмундирование снять, перенести, перекинуть на берег, не замочить. Не у всех получалось. Первоочередная задача – оружие. Без него боец – лицо беззащитное. И в плен возьмут или застрелят. А уж потом обмундирование. Дрожа от холода, одевались, обувались, клацая зубами. Илья людей посчитал. Семнадцать. Куда-то ещё пятеро делись. Покричали, фонариком поморгали, синим цветом. Да бесполезно, не откликнулся никто. Вот и гадай – успели выше по течению на берег выбраться и ждут сослуживцев, либо вниз по течению унесло. О том, что утонули, думать не хотелось. К смерти друзей, товарищей по оружию на фронте привыкали. Только что в атаку вместе бежали, а уже через минуту товарищ твой мёртв. Но утонуть боялись все, это хуже пули или осколка, они убивают мгновенно. По прикидкам Ильи, недалеко должен быть город. По приказу Ильи построились шеренгой, потом команда «Направо! Бегом!». Бойцам согреться надо после холодной купели, для этого лучше всего бег. Постройки города показались раньше, чем предполагал Илья. В город входить не стали, затихарились в воронке от авиабомбы. Настанет день, сориентируются. Некоторые вздремнуть успели. На фронте солдат мог спать в любых условиях, иной раз даже на марше, в строю. Уставали сильно. Когда встало солнце и стало видно, Илья взялся за бинокль. И чем больше он разглядывал городские постройки, тем сильнее брали сомнения. Не похож город на Бромберг. Сам он не был там никогда, а командир роты наблюдал в стереотрубу на наблюдательном пункте. Мост через Вислу в Бромберге железобетонный на бетонных быках. А в бинокль виден мост из железных ферм. И мост не шоссейный, а железнодорожный. По спине холодок пробежал. Неужели так далеко снесло? Надо определиться. – Сковорода, ужом до города, там табличка перед въездом с названием. Сочти и мухой назад! – Есть! Сковородин был человеком грамотным, до войны успел окончить два курса в МГУ, прочтёт. Пока Сковородин отсутствовал, разведчики позавтракали. Когда человек сыт, он активнее, полон сил, не ползает, как сонная муха. Сухари, сало, американская консервированная колбаса. Сковородин вернулся, доложил: – Кульм, товарищ лейтенант. – Точно? – Обижаете! Илья карту раскрыл. Был такой городишко, по течению ниже Бромберга. Ныне щедростью Сталина находится в Польше под именем Хельмно. Это первый город Тевтонского ордена, основан ещё в 1233 году. Известен тем, что в нём родился Гейнц Гудериан, генерал танковых войск вермахта. В городе и монастырь женский, и множество костёлов. Сохранились старенькие стены с семнадцатью боевыми башнями. Для предстоящих атак Красной Армии плохо. Любые стены – препятствие для пехоты, их сначала разрушить надо, причём крупнокалиберной артиллерией, дивизионные пушки задачу не выполнят. Вот же угораздило разведчиков попасть не на плацдарм, а под Кульм! Илья расстроен был, но старался вида не подавать, надо было шустрее ногами работать, а так получается, их снесло сильнее, чем других. Впрочем, некоторым пришлось ещё хуже, потому что мимо них по воде на рассвете проплыло два трупа в защитного зелёного цвета обмундировании. Илья обдумывал ситуацию, искал выход. Идти по берегу до своих? И рации нет сообщить. Что ротный о них думает? Или не рисковать, сидеть на берегу и ждать своих? А когда будет наступление? Со стороны дороги их не видно, а с реки – как на ладони и укрытия нет. Было бы лето, кусты прикрыли, а сейчас они голые, без листьев, просматриваются насквозь. Прикинув все варианты, решил – надо двигаться к своим, на соединение. – Бойцы, подъём! Боевой порядок след в след, дозорным Ефанов. – Есть. Вскоре подошли к городу. По берегу его не обойти, набережная. Вокруг? Крюк приличный, да ещё и дважды надо пересекать дорогу. Рискованно. Куда ни кинь, всюду клин. Решился на наглость. – Бойцы, всем одеть плащ-накидки, автоматы под них, чтобы не видно было. Строиться в колонну по два. Когда построились, дал команду. – Взвод, с левой ноги – марш! А по спине мурашки. Впору полонез Огинского играть – «Прощание с Родиной». Потому как видны проезжающие грузовики, немцы ходят – гражданские и военные. Конечно, обстановка не мирная, цивильные с вещами, с колясками, наверняка город покинуть хотят. Половину пути по набережной прошли, как перед ними полицейский возник, что-то требовательно сказал, лицо сердитое. Знать бы ещё – что хотел? Стало быть – сам напросился. Илья откинул в сторону плащ-накидку, расстегнул клапан кобуры, вытащил пистолет ТТ. Выстрелить не успел, потому что полицейский увидел советскую форму. Осознал, что ему сейчас конец будет. Помчался диким вепрем в сторону домов, по дороге орал что-то. Илья пистолет в кобуру убрал, но клапан не застёгивал. Кстати, клапан на кобуре чрезвычайно неудобный, если требуется быстро пистолет достать. Надо повернуть колечко, провести через щель в ремешке. Убежал полицейский, да и чёрт бы с ним. Так он тревогу поднял. Не прошло и пяти минут, как завыла сирена. Горожане стали на небо смотреть, полагая, что будет авианалёт. Улицы вмиг опустели. Наша авиация до сих пор Кульм не бомбила, но другим городам доставалось, поэтому немцы бомбёжки боялись. – Бегом! – приказал Илья. Он хотел, пока их никто не видит, как можно быстрее миновать город. Не получилось. Надо было полицейского застрелить. А теперь он тревогу поднял, собрал весь штат полицейских в несколько человек. Отзвонился в комиссариат, сообщил о русских солдатах в городе, чем вогнал в шок городское начальство и военных. От Бромберга, который уже захватила Красная Армия, до Кульма тридцать шесть километров. Городское начальство полагало – ещё есть время для эвакуации, а тут такой конфуз! Военные не имели в городе серьёзного гарнизона и принялись телефонировать своему начальству, которое не ожидало, что русские продвинулись так далеко. В первую очередь разнос получила военная разведка. Проспали передвижение Красной Армии! Тем временем группа полицаев, которые город знали лучше русских, по переулкам быстро догнала разведгруппу. Полицаи полагали – перед ними пехота. А замыкающие колонну разведчики немцев мгновенно заметили, служба такая. Сорвали с плеча автоматы и очередями по полицейским. Из семи человек полицейских четверо были сразу убиты, двое тяжело ранены. Успел уйти один. Полицейский не стал изображать героя, перед ним лежали убитые из его отдела. Тут же шмыгнул за угол, перекрестился. Не иначе сегодня второй день рождения! И помчался в магистратуру к обер-бургомистру. Тот уже жёг бумаги. Пока они горели, бросал пачки денег городской кассы в портфель. Все его мысли сейчас были заняты эвакуацией, в первую очередь – своей семьи. И когда ворвавшийся в кабинет без должного этикета полицейский закричал, что все полицейские расстреляны русскими, и он сам чудом уцелел, сильно испугался. – Где они? – На Гинденбург-штрассе. Много! Известное дело, у страха глаза велики. Далеко не полный взвод разведчиков показался полицейскому едва не ротой. Для двадцатитысячного городка и десяток пьяных в пивной, устроивших драку, – уже много. А тут страшные русские ворвались, которые мгновенно уничтожили почти весь отдел полиции. – Немедленно объявляйте тревогу и эвакуацию. Пусть все, кто могут, – уходят. – У меня нет полномочий, – начал полицейский. – Считайте, что с сегодняшнего дня я назначил вас начальником полиции! Обер-бургомистр выгреб все деньги, бросил в портфель печать городского совета и побежал, не замкнув дверь на ключ. Его обуяла паника. Доктор Геббельс вещал, что русские никогда не войдут на исконные земли немцев. А ведь век тому назад русские уже воевали здесь и захватывали город. Причём сохранились записи в архивах, что русские вели себя прилично, бесчинств не устраивали. Но то были царские войска, все офицеры и генерал – дворяне. А сейчас идёт большевистская орда! Бежать! После стрельбы Илья понял, что сейчас все наличные силы бросят на уничтожение группы. Уйти они не успевают, да и уйдут в поле, там их постреляют, как куропаток. Пару бронетранспортёров вдогонку пошлют, против них оружия нет – ни гранат противотанковых, ни панцерфаустов. Решил сразу – из города уходить нельзя, надо занять здание покрепче, со стенами толстыми, за которыми можно оборону держать долго. Наши услышат стрельбу, придут на помощь. А ещё лучше устроить какой-нибудь взрыв, пожар, чтобы были видны дымы. – Вперёд! – скомандовал Илья. Побежали. Справа показались стены женского монастыря. О том, что это монастырь, ни Илья, ни разведчики не знали. Снаружи поглядеть – каменные старинные стены, сделанные на совесть. За ними видна кирха, звонница. Как военный объект – готовый наблюдательный пункт. Ещё бы пулемёт туда, отличная огневая точка получилась. Но не было пулемёта, только лёгкое стрелковое оружие – пистолеты, автоматы, да ножи. Через открытую дверь в заборе ворвались в монастырь. Монахини в чёрных рясах и белых чепчиках в шоке. Мужчины, русские варвары, с оружием! Сейчас начнут убивать или насиловать. Паника поднялась, визг, крик! – Сковородин – успокой. Сковородин, грамотный, культурный парень, он сможет. А Илье надо организовать оборону. Перво-наперво послал двух разведчиков закрыть все двери в стенах и ворота. Потом подозвал Ефанова. – Если что лишнее в сидоре есть – оставь. Приказываю добраться до наших. Как хочешь – иди, плыви, да хоть в ступе лети, а доберись. По моим прикидкам километров пятнадцать, может поменьше. В перестрелки не вступай. Пусть хоть роту пехоты пришлют, мы городишко этот захватим. Бромберг, ближайший к Кульму город, наши взяли 23 января, вокруг него плацдарм, переправу начали от Бромберга километров на пятнадцать северо-западнее, да ещё течением несло километров пять. Так что дистанцию определил Илья почти точно. – Есть! Ефанов козырнул и убежал. Илья сам обошёл весь периметр стены. Добротно, солидно, без длинной лестницы стену не преодолеть. Есть уязвимые места – две двери и ворота. Ворота из дуба, железом окованы, сделаны в старину. Но стоит подложить под них килограмм пять взрывчатки, да в действие привести, только щепки да петли останутся. Или танком, как тараном, с ходу выбить. Расставил разведчиков – по два бойца у дверей, четверых у ворот, остальные в резерве. Прислушался. Сирена в городе стихла, шума моторов бронетехники не слышно. Что удивительно – монашки не стенают. Пошёл их искать и обнаружил в костёле. Настоятельница пела псалмы, монашки сидели на скамьях, молились. В стороне за ними приглядывал Сковородин. Как же ему удалось их успокоить? Пальцем поманил его к себе. Оба вышли из костёла. – Ты как с ними договорился? – Одна из монашек по-нашему понимает, раньше в Риге жила. Я ей втолковал – никто их не тронет. Только пусть тихо сидят. А чтобы отвлечь от дурных мыслей, разрешил молитвы вознести за сохранение города и его жителей. – Молодец! Илья, положа руку на сердце, о молитвах бы не вспомнил. Монашек это успокоило лучше пламенных речей. Вознести молитву за ближнего своего – что может быть достойнее? Уселся на лавочке. Серьёзного боя, случись он, не выдержать. Пулемёта, хотя бы одного, – нет. С боеприпасами неважно, на каждый автомат по два дисковых магазина, на десять минут боя. По паре гранат ещё у каждого, да ещё пистолеты трофейные. Ну это уже совсем когда худо, можно сказать – оружие последнего шанса. И с провизией неважно, это мягко сказано. Фактически по несколько ржаных сухарей на каждого. У монашек по закромам пошарить? От его имени Сковородин обещал не трогать, стало быть, исключено. Он сейчас не только лейтенант, а весь Советский Союз представляет, всю Красную Армию, в грязь лицом ударить никак невозможно. Обдумав некоторые моменты, он решил забраться на колокольню. Нашёл вход, поднялся наверх, отдышался. Вроде не старик, а ступенек двести будет, каменных, вытертых за сотни лет. Зато вид открывался отменный, километров на пятнадцать окрест. И почти весь город виден. О, да там жизнь течёт. Горожане вереницей из города тянутся с вещами, целыми семействами. На одном из перекрёстков солдаты воздвигают из мешков то ли баррикаду, то ли пулемётное гнездо. Для себя отметку сделал. Если удастся до ночи продержаться, к баррикаде надо наведаться. Пленных брать не стоит, переводчика нет, а пулемёт взять трофеем в самый раз. Потом с биноклем разглядывать город стал. Так, на западной окраине немцы устанавливают две «гадюки». Так называли наши, отечественные пушки, захваченные немцами. Рассверлили казённики под свои гильзы, получили хорошие противотанковые пушки. А ещё с юга, в паре километров от города устанавливают в капонирах миномётную батарею. Отметил у себя на карте, вдруг пригодится? Линии траншей видны, но они пустые. Наверняка горожане рыли, отрабатывая воинскую повинность. О, а это что? Грузовик, крытый брезентом, подъехал к длинному зданию. Похоже – склад. Продовольственный или какой другой? Грузовик военный, в маскировочной окраске фирмы «Бюссинг». Тоже наведаться надо. Интересно, что немцы сейчас делают? Знают ли, что красноармейцы не ушли? Готовят ли нападение? Надо подпустить им ежа в штаны. Уж коли попали в город, надо держать немчуру в напряжении. Фрицы точно не знают численность группы. Рота? Взвод? Небольшая перестрелка создаст панику, а она приведёт к неверным, поспешным решениям. Спустился с колокольни. – Комаров, Долгов, Вахрушев, за мной! Вышли из монастыря через дверь в стене. Илья первым делом решил наведаться к складу. Ходу – один квартал. Шли, не скрываясь, по улице, но прохожих не было. На складе ворота распахнуты, вошли на территорию. Грузовик так и стоит, какое-то движение там есть. Туда и направились. Для немцев появление русских было полной неожиданностью, полагали – далеко ещё Красная Армия. Увидев – застыли. – Гутен таг! – вежливо поздоровался Илья. Такая вежливость вогнала немцев в ступор. – Долгов, обыщи их, отбери оружие. Вахрушев, глянь в кузов, чего они там грузили? При немцах оружия не оказалось, их винтовки нашлись в кабине грузовика. В самом деле, с винтовками за спиной заниматься погрузочными работами неудобно, мешает. – Долгов, отведи их в сторону. – Шлёпнуть? – Пока нет. Есть у меня одна задумка. Вахрушев, чего возишься? Вахрушев открывал ящики в кузове. Ящики, с чем бы они ни были – оружием, боеприпасами, провизией, открывались защёлками. И так в любой армии. На поле боя вскрыть надо быстро, а гвоздодёр может потеряться, потому ставят защёлки. Выходит дороже, но человеческая жизнь важнее. Кузов грузовика тентованный, внутри сумрачно. Вахрушев выбрался из кузова. – Оружие там. Наше трофейное и польское, винтовки. Илья подошёл к немцам. – Машиненгевер? Немцы переглянулись. – Ду! – Илья ткнул пальцем в одного. – Шнеллер! За время войны успел выучить несколько обиходных слов. Немец нерешительно двинулся к воротам склада, оглядываясь. Боялся, не пальнёт ли ему русский в спину? Илья шёл за ним. Немец подошёл к стеллажу в дальнем углу, показал рукой. – Доставай! – сказал Илья и сделал знак рукой. Понятно, что склад трофейного стрелкового оружия, скорее всего, стволы предназначались для немецкого ополчения. Фольксштурм был создан по приказу Гитлера 14.10.1944 г. Тотальная мобилизация мужского населения проводилась с 16 до 60 лет. К маю 1945 года было создано уже 700 батальонов. Фольксштурм воевал в своей одежде, на левом рукаве имел отличительную повязку. За короткое время было призвано или набрано добровольцами шесть миллионов мужчин. Новобранцы проходили короткое обучение, нечто вроде курса молодого бойца. Их учили обращаться с винтовкой, автоматом, гранатами и панцерфаустом, все приносили клятву Гитлеру. Командиры рот и батальонов были членами НСДАП. Поскольку потребность в оружии для фольксштурма была чрезвычайно велика, им выдавали трофейное советское, датское, французское, польское оружие. Промышленность для фольксштурма выпускала упрощённое и дешёвое оружие, тот же карабин «Маузера 98К» в однозарядном варианте или копию английского пистолета-пулемёта «СТЭН» под патрон «Парабеллума». Фольксштурм активно проявил себя в боях в Силезии, на Одере, в Пруссии и при обороне Берлина. Например, у Бреслау фольксштурм капитулировал только 6 мая 1945 года, уже после капитуляции Германии. Были и свои герои. Так Эрнст Тибужи, командир батальона фольксштурма 25/82 в Кёнигсберге 10 февраля 1945 года, будучи ранен, поля боя не покинул, панцерфаустами уничтожил пять советских танков, за что был награждён Рыцарским крестом. Немец вытащил ящик, отщёлкнул защёлки, откинул крышку, вытянулся по стойке смирно. – Битте! Вышколены, сволочи. Тянется перед офицером, пусть и советским.