И вышла, не дожидаясь ответа. Граф потянулся, довольно улыбаясь, провожая девушку взглядом. И выпил глоток алого напитка из своей чашки. В столовую вошёл Кристиан. Он хмуро подобрал тарелки с нетронутым завтраком. — Чего такой хмурый, Золушка? — спросил Виктор, всё ещё улыбаясь. — Не разделяю твоего веселья, Дартер, — процедил стюарт. — Крис, скажи, тебе что, нравится наша Рина? — Не так, как тебе, — Кристиан резко опустил тарелки, а граф перестал улыбаться. — Я помню, для чего она здесь. А вот ты, похоже, нет. — Я помню это лучше тебя, — Виктор смотрел на него, не двигаясь и не поднимаясь с места. Но Крис, что стоял над графом, вдруг почувствовал от этого взгляда себя меньше и ниже, а внутри у него похолодело. — И я сделаю всё, что потребуется. А ещё, как ты помнишь, девушка должна сама пойти со мной. По собственному желанию. — Помню, — слабым голосом ответил Кристиан. — Прости. — От тебя сейчас требуется убирать посуду. Скажи спасибо, что я вообще разрешил тебе вернуться в дом. А теперь иди. Кристиан подобрал тарелки и медленно пошёл в кухню. — Кстати, — лениво протянул граф, растягиваясь на стуле, — На конюшне давно не убирали. Займись этим. Крис очень постарался не хлопнуть дверью и не разбить тарелки. Когда дверь за стюартом закрылась, граф погрузился в долгое и глубокое раздумье. Рина валялась в кровати, не в силах встать. Отвар снял все последствия похмелья, однако девушка никак не могла собраться. Давно она вот так не валялась в кровати. В Провинции, где нужно постоянно работать, это было роскошью. Девушка могла позволить себе просто лежать лишь, когда училась в Академии, да и там — с учебником в руках. Так что Рина просто лежала и наслаждалась своей новой ролью. Рина потягивалась, рука наткнулась на Ори, что покоился под подушкой. Она взяла одноглазого медвежонка в руки и задумчиво повертела его. Как там Бетти? А мама? Рина всё реже думала о них в последнее время, и всё чаще в её голове вертелись мысли о лорде. Нет, она не планировала этого. Девушка нахмурилась. Хотя и похмельная, но её голова вновь стала соображать. Рина стала ругать себя за то, что забыла, зачем приехала в его дом. Она потянулась к дневникам Циммера. Рина изучила уже больше половины, но знаний от этого у неё не прибавилось. Записи становились всё длиннее и несвязнее. Судя по заметкам, Рина держала в руках ранние годы Циммера, лишь те, когда он вынашивал идею о геноциде, когда только строил свою — если её можно так назвать — теорию о противоестественности магии и магов. «Должно быть, у графа вторая часть, где описан пик деятельности”, — подумала девушка, листая страницы. Слова вновь поражали её своим несочетаемым сочетанием несвязности и логичности. «Когда тьма касается человеческого существа, то высвобождаются все его низменные пороки. Он, сам того не ведая, живёт, движем ими. Но хуже всего то, что равно как тьма порождает тьму, так и тьма требует большей тьмы. Носители магии практикуют страшные, жуткие, не достойные светлого человеческого существа, обряды. Они совершают поступки, которые выпускают тьму — через боль, страх, смерть. Отец говорил, что победить тьму можно светом. Я так не думаю. Победить тьму может лишь большая тьма. А когда тьмы будет так много, что она заполонит собой всё вокруг… Вот только тогда сквозь неё и пробьётся слабый лучик света. Но и того будет достаточно, чтобы человек смог пойти на свет — к порядку и гармонии». Рина вздохнула. Красиво и бессмысленно, как, впрочем, и все остальные отрывки. Словно читаешь графомана, что лишь хочет подражать философам, чтобы оправдать свои кровожадные поступки. Как ни странно, но девушка уже привыкла к слогу Циммера, и в какой-то момент он просто навеял на неё сон. Рина отложила записи и закрыла глаза. Рина лежала, обнажённая. Ноги и руки раскинуты в сторону, и она не могла пошевелить ими. Словно распятая, она ощущала ужас и стыд, подкатывающие к горлу. И знала, что сейчас появится он. Так и случилось — Виктор навис над ней, и горячее дыхание хищника ударило в её щёку. Она тщетно пыталась пошевелиться, оттолкнуть, отодвинуться, отползти. Тело её не слушалось. Виктор склонился над шеей и припал к горлу, открыв рот. Но опять не кусал, а лизнул горячим, мокрым языком. Он опускался ниже и ниже, впиваясь в тело девушки поцелуями. А затем тронул губами между ног. Он припал к ней языком, облизывал, всасывал клитор. Рина изогнулась, по ногам до пяток проползло электричество, ударив током наслаждения. Граф пытал её бесконечно долго, и Рине казалось, что жизненные силы уходят из неё, вслед за волнами экстаза. Она не могла пошевелиться, лишь ждала, когда всё закончится, но одновременно с тем и не хотела этого. Граф не останавливался, а лишь грубее и жёстче впивался ртом в девушку. Рина хотела кричать, но выдавала лишь хриплые стоны. И вновь ощущения во сне были столь яркими и подлинными, что девушка теряла нить реальности, которая могла бы смахнуть наваждение. Граф погружался в неё, забирая силы и даря наслаждение. Рина силилась проснуться. — Нет, — услышала Рина свой шёпот. Её сознание — вяло, нехотя, сквозь сладкую муку, — но сопротивлялось. И граф услышал её. На миг замер и оторвался от девушки. Рина не видела его лица, но всей кожей, всем нутром чувствовала его голодный взгляд. Виктор обволакивал её, она чувствовала его в себе, под кожей, в душе и в сознании. Он весь проник в неё — в её тело и разум. Вдруг сквозь негу отвращения Рина увидела лучик света. Она вся потянулась к нему, и он заговорил с ней. Рина услышала свой собственный голос, который призывал её открыть глаза. «Всё это неправда. Всё морок. Открой…». И она открыла. Она тут же распахнула мокрые от слёз глаза, и больше их не закрывала. Рина допивала вторую чашку крепкого кофе, сидя в гостиной. Вечерело, и серые осенние сумерки гладили стеклянные стены каплями мороси. Виктор тихо заплыл в гостиную. В руках он держал персик. Граф опустился напротив и укусил фрукт, всасывая сок. Рина невольно дёрнула плечом и сделала большой глоток. — Надеюсь, тебе лучше, — пропел Виктор, слизывая сок, стекающий с боков фрукта. Рина кивнула ему, не поднимая глаз. — Гораздо, — мрачно ответила Рина. Граф хмыкнул. — Это хорошо. Кстати, завтра будет ровно два месяца, как ты здесь работаешь. Рина подняла красные опухшие глаза на графа. Виктор, глядя прямо ей в глаза, провёл языком по укусу. Рина опустила взгляд и ответила: — Быстро время пролетело. А я так и не успела выполнить всё в срок. — Ничего, мы ведь это уже обсуждали, — граф укусил ещё, и девушку начало мутить. Он сказал ей: — Знаешь, а почему бы нам не отметить это? — Почему бы не отметить? — повторила его слова Рина, невольно поднимая глаза на графа. — Да, например, возьмём коней, плед, корзину… Отправимся на свидание. Только ты и я. И Танатос с Минотавром. — Что? Ты разрешишь мне сесть на Танатоса, правда? — Нет, на нём буду я. Минотавр для тебя. — Ну вот! Да это же неповоротливый баклажан, а не конь! Как на нём скакать галопом? — Не обязательно скакать галопом. И только не говори этого ему, он очень обидчивый. Рина выдавила улыбку и произнесла: — Идея свидания в лесу звучит чудесно. Но сейчас, если ты не против, я допью свой кофе на террасе. В доме очень душно, а мне всё ещё нехорошо. Рина вышла, не дождавшись его ответа. И она была уверена, что слышит, как граф высасывает сок из фрукта, даже когда села на кресло террасы. Граф хмуро глядел ей вслед. Что-то произошло за это время. Но Виктор был уверен в своей победе. Он знал — надо лишь подождать, и девушка сама придёт к нему. Так было всегда. Ни одна, даже самая целомудренная, девушка не могла устоять перед ним — властным, богатым, красивым и чрезмерно заботливым. Так что он просто сидел и ждал. Ночью Рину не беспокоили кошмары. Она проснулась утром свежей и бодрой, и даже почувствовала волнительную радость перед свиданием с Виктором. Своё недавнее плохое настроение она объясняла алкоголем и усталостью от работы в архиве. Рина быстро собралась и вышла в столовую. Там уже стояла готовая корзина, собранная кем-то из стюартов, и Рина хмыкнула, глядя, как неприглядно в ней валялись закуски и сок. Рина аккуратно разложила еду и накрыла корзину пледом. В это время пришёл Виктор. — Доброе утро, — граф легко притронулся губами к щеке девушки и прошёл на кухню, откуда вернулся с термосом. — Чуть не забыли наш утренний кофе. — Точно, — отозвалась девушка. — Поехали. Погода, как нельзя кстати, стояла ясная. Лёгкий мороз чуть трогал уши и щёки. У конюшни стоял Крис и держал в руках поседланных лошадей. Рина коротко улыбнулась ему и похлопала коней по шее. Минотавр тут же потянулся мордой к корзине, но граф шлёпну его по носу. — Спасибо, Крис, — сказал граф, давая понять, что стюарт может идти. Но Крис лишь молча отошёл в сторону, сверля взглядом графа и Рину. Виктор помог залезть девушке, затем забрался сам и подцепил корзину с едой. Они тронулись. Рина мельком обернулась — Крис стоял на том же месте и провожал их тяжёлым взглядом. Кони шли медленно, Минотавр чуть отставал от длинного шага Танатоса. Граф и Рина перебрасывались фразами. Виктор старался веселить девушку, и она всякий раз заливалась смехом. Наконец они выбрали полянку с лежащим поперёк большим бревном, привязали коней и расположились. Рина расстелила плед у бревна, разложила еду, разлила кофе. Виктор привалился спиной к бревну и притянул к себе девушку. Какое-то время они молча пили обжигающий кофе. — Виктор, скажи, — заговорила вдруг Рина. — Я ведь не первая в твоём доме девушка. Я имею в виду, у тебя ведь были отношения, так? — Да, — после короткой паузы ответил граф. — Но что случилось? Почему вы расстались? Граф вздохнул. Он не ожидал этого разговора. — Знаешь, она не понимала меня и мой образ жизни. Рина молча смотрела на графа и ждала, что он скажет дальше. — Да, — продолжил он вновь после паузы. — Я часто уезжаю по работе. И в целом много работаю. А она требовала того, чего я не мог ей дать. — Наверное, это грустно, — задумчиво проговорила Рина. — Почему? — удивился граф. — Всё это в прошлом. Я не вспоминаю о ней. — Я имела в виду… Погоди, а что именно она требовала? Граф аккуратно подбирал слова: — Рина, ты же понимаешь, что я не просто Виктор Дартер? Я граф Виктор Дартер, правая рука Президента, официальный представитель Лангрии, один из сильнейших магов Королевства. — Да. Да, понимаю. — Поэтому обычные отношения не для меня. — Не совсем понимаю… А какие отношения для тебя? — А что тут у нас… Персик. Хочешь? Граф достал фрукт из корзины и протянул Рине. Она вздохнула и взяла из его рук персик. Виктор часто так делал — прекращал разговор самым странным образом, когда не хотел отвечать или обсуждать. Почему-то вдруг Рина решила не настаивать на ответе. Хотя обычно она всегда стояла на своём. Того требовала её научная карьера. Порой выступления с докладом заканчивались дебатами между профессорами, коллегами учёными и ей. Важным было довести дебаты с высоко поднятой головой, не ретироваться при сложных вопросах или выводить их в нужное для себя русло. Так что Рина в какой-то мере владела искусством ведения трудных диалогов. Но почему-то рядом с этим мужчиной все её сильные качества вдруг умалялись, и она ведомо следовала за желаниями графа. — Опять ты задумалась, — тихо сказал граф и коснулся её подбородка. Рина подняла глаза, и граф поцеловал её. Он медленно коснулся губ девушки. Какое-то время Рина не отвечала. Затем персик вывалился из рук, она обняла графа за шею и вжалась в его тело, жадно отвечая на поцелуй. Вдруг она почувствовала прилив желания, выросший из её снов, где она была лишь невольной участницей. Теперь близость графа, которую она ощутила наяву, вдруг побудила вырваться скопленное возбуждение. Граф удивился её порыву, но не прерывал поцелуй. Когда он почувствовал, что не может больше сдерживать себя, то медленно отстранил девушку. Рина посмотрела затуманенным взглядом. — Лучше съесть завтрак, пока не остыл, — сказал граф, убирая руки Рины от себя. Девушка тяжело выдохнула. Они провели ещё около часа на поляне, пока грел кофе, но потом и он остыл. Больше они не целовались, а только вели непринуждённую беседу. Домой вернулись, чуть подбавив шаг коней. Граф отправился работать в кабинет, а Рина спустилась в архив. Когда она разбирала стеллажи в последнем ряду, на глаза ей снова попался закрытый ящик, который она видела в первый день работы в архиве и приняла за книгу. — Мне казалось, Виктор его убирал в другое место… Странно.