– И стрижёшь неплохо. Откроешь салон красоты «У ведьмы»? – Выдох, на этот раз со смешком, снова обжёг ухо. Перед глазами ещё слегка двоилось, но Мэл знала – упасть ей больше не дадут, и в приливе благодарности вцепилась пальцами в складки ткани на рукавах чёрной формы. К лицу тут же прилип жар, в ответ волной поднялось сопротивление – на кой чёрт эти эмоции, кому они нужны? – А тут разве в каждой бабе шлюху не видят? Ты сам не воображал всякое, пока Ваас лапал меня в гроте? Ну там… вы вдвоём и я. Так, увиделось мельком, – вырвалось едкое, язвительное. Тут же сделалось стыдно, скулы буквально пылали, а в груди колотилось нервное покашливание. Поэтому Мэл даже ошалела, когда поняла – Алвин смеётся, почти беззвучно и совсем без злости. – Всё-таки каждый раз подглядывать бывает вредно. Нет, на шлюху ты не похожа. А те мысли… это было случайно. Нет, он не думал оправдываться, но Мэл поверила без оговорок. Просто случайная фантазия, никаких картинок, надуманных нарочно. Разница на уровне чутья – Ваас такое воображал по-другому. Ваас даже в мыслях окунал в грязь и гниль, в отвращение до тошноты от всех вокруг и самой себя. У Алвина же глаза блестели от ласкового смеха, а лицо больше не казалось ни ледяной маской, ни сплошной застывшей гримасой, восковой и страшной. – Правильно. Потому что с бандитами я не сплю. – Обычный лёд в голосе дал трещину от прямого взгляда на половине последней фразы. Смех оборвался, мужские руки сомкнулись за спиной у Мэл в плотный замок, а она вдруг поймала себя на диком желании тронуть эти глаза губами. Заставить Алвина прикрыть веки, уже не такие бледные, синюшные, как во время приступа. Касаниями снять остатки усталости, этой давящей, липкой жары и влаги. – А я и не бандит, – произнёс он очень серьёзно, пожал плечами в удивительно непосредственном жесте: ну вот он я, понимай и принимай, как хочешь. Мэл поняла, совсем смутилась и протянула руку, чтобы сдвинуть с его лба белую прядь. За поднятым деревянным щитом, заменяющим окошку без стёкол ставни, как-то потемнело. То ли кровавое солнце увязло в облаках, то ли вечер вступил наконец в свои права, чтобы в скором времени утащить остров в пурпурно-чёрный живой покров тропической ночи. А может, темноту принёс чей-то гнев, отдалённый, пойманный слишком занятым восприятием, – но в самом деле, мало ли здесь, на этом сумасшедшем клочке суши, причин для гнева? – Я здесь в поисках Бездны, – ни с того ни с сего, как-то тревожно добавил Алвин. Мэл хотела было спросить, где находится это место, название которого явно следует писать с заглавной буквы, но тут и без того потерявший яркость свет в дверном проёме потемнел совсем. Сознание обожгла чужая ярость, пока молчаливая, пока пальцы цеплялись за чёрные рукава, как за верёвку, брошенную в водоворот. Мэл успела увидеть, как окаменело лицо Алвина, а губы, которые секунду назад ей до сумасшествия хотелось очертить пальцем по контуру, изогнулись в холодной ухмылке. Замок из рук за спиной разжался, но Мэл уже неплохо чувствовала себя и без опоры. Исходящая от двери злость заражала и распаляла, пока Ваас откровенно наслаждался эффектом от своего появления. За спиной его в предвкушении спектакля маячила парочка пиратов, – Мэл молча выругалась, сообразив – это они всё это время шатались рядом. Чтобы потом привести главаря. – Я не помешал? – осведомился тот медленно, вкрадчиво, вскидывая брови и морща лоб, отчего казалось – шрам с левой стороны сейчас лопнет. Зальёт свежей кровью сизую щетину на виске, тёмные струйки спустятся на эспаньолку и побелевший в напряжении рот, весь в ожогах от курева. Ваас замолк, секунду-другую, кажется, ожидал ответа, только щурил зеленоватые глаза, всё ещё мутно-стеклянные от той дряни, которой, видно, закинулся в тени штаба. – Я, блядь, не помешал, нахуй?! – от яростного крика дрогнули хлипкие стены; где-то на территории аванпоста зашлась лаем пиратская псина. А Ваас уже таращился на застывшего столбом Алвина и буквально плевался гневом, как отравой: – Знаешь, Алвин, для живого трупа ты слишком проворный. Увидел экзотическую шмару и сразу к ней? Да, нахуй?! Да? Или вас, отмороженных, тянет друг к другу? Ну давай, расскажи мне, что вы нашли общий язык на фоне жизненных драм… Конечно! Это же так… трогательно! Но кажется ты забыл, что она – миноискатель и моя добыча… «Только без колкостей. Иначе проблем не оберёмся оба…» – уже привычное мысленное предостережение едва пробилось сквозь Ваасово рычание. О, Мэл уже уяснила: во время подобных вспышек лучше молчать. И молчала, иначе никто не мог предсказать, на кого обрушится бешенство главаря. Обычно на того, кто послабее, как это было с Беном. Его добыча… Мэл прикусывала и рвала себе губы, чтобы не скалиться в ответ. Вспомнился вдруг выстрел, что расколол череп безвестному пирату, решившему потрогать новое «приобретение» взбалмошного командира. Пуля в этих джунглях вообще могла прилететь с любой стороны, и цель могла отыскать какую угодно. – Ваас, она ни при чём. – Алвина, казалось, подобные мысли не беспокоили. Он едва заметным жестом указал на Мэл и невозмутимо уставился куда-то мимо, будто свирепость главаря была шуткой. Глаза Вааса сузились, выцепив в пространстве барака замершую у стола Мэл. – А она уже рассказывала тебе о комплексе? О своей хуевой станции? – зашипел главарь. – Нет? А что же так? Хочет втереться в доверие? Найти себе ёбаного защитника?.. Мэл прикрыла глаза. Кажется, так умел только он: ненавидеть, презирать – и ревновать одновременно. Жечь гневом – и скользить жадным взглядом по плечам, вырезу майки. И говорить – правду, как ни крути. Мучительную до озноба, когда детским защитным жестом обнимаешь себя, вгоняя пальцы в локти, и дрожишь, почти отключившись от всего внешнего. Тоже ненавидишь, себя, конечно, кого же ещё. Ведьма. Снова бросилась помогать, будто помощь могла загладить то, что творилось на станции. Будто такое вообще можно было загладить. – С тобой я позже разберусь, – прорычал-пообещал Ваас, после того как невозмутимый Алвин упаковал бритву и зеркало, повязал бандану, спрятав под чернотой ткани белизну волос. Даже не взглянув на Мэл, снайпер подхватил винтовку и вслед за главарём убрался из барака. Мэл слышала, как Ваас, через слово матерясь, велел Алвину вместе с частью снайперского отряда взять под контроль какую-то высоту к северу отсюда. Какие-то очередные руины, весь этот чёртов остров был усеян мёртвыми руинами. Потом заворчал мотор машины, увозящей с аванпоста великана-шведа с давешним смуглым напарником, что таскал за собой СВД. Перед лобовым стеклом авто стояло марево из дорожной пыли и испарений, поднимающихся над нагретой крышкой капота. Эту картинку Мэл видела ещё некоторое время, касаясь сознания Алвина, смотря его глазами. Потом «отключилась» – сил на отдаляющийся контакт уходило слишком уж много. Теперь вот торчала недалеко от выходящей на дорогу дыры в заборе, что считалась здесь чем-то вроде ворот. Чуяла взгляды караульных с помоста над штабом и одного из личных соглядатаев, – почти осязаемое внимание, которое хотелось стряхнуть с плеч. Стояла без движения, опустив голову и пялясь на грунтовку. Почва в краснеющем вечернем свете казалась рыжей, как ржавчина, вместе с осыпающимся узорчатым следом автомобильного протектора. Вереницы из скошенных набок ромбов, чёрточек между ними. – Ты… – из-за спины раздалось знакомое шипение, и Мэл вздрогнула, поймав себя на том, что снова пропустила приближение главаря. – Тебе кто-то позволял двигаться с места? – Нет. – С этим коротким словом у Мэл будто что-то оборвалось внутри, упало вниз едкой кислотной каплей. Каждое такое падение выжигало вокруг себя пустоту – казалось, в дыру вот-вот засвищет воздух, не находя препятствий. Никакой опоры. Снова, точно вокруг болото, в котором можно болтаться, пока гнилая вода не захлестнёт с головой, камнем увлекая вниз. Мэл зло уставилась на свои ботинки, которые успела натянуть, пока главарь, матерясь, решал дела насущные со снайперами. На рассохшиеся, просоленные морской водой «космические развалюхи» даже никто не позарился. Единственным, что в них осталось прочного, были шнурки, остальное никому не нужно, как и сама Мэл. Ну ничего, шнурки на крайний случай сгодятся удавиться, если станет совсем невмоготу. Хотя бы удавиться – по собственной воле, а не так, как хочется бандитскому отребью. – Нет? – Кажется, Ваасу не понравился односложный ответ. А может, интонация – впрочем, какая разница, годился любой повод. Через мгновение Мэл оказалась притянутой вплотную к главарю рывком за локоть. – Нет?! Так какого хера?! – выкрик прямо в ухо отозвался в черепе болезненным эхом, к тому же пришлось сделать вдох ртом, чтобы избавить себя от ядрёного духа распаренного мужского тела. Прежняя смесь из перегара и «травы», отчётливый запах чужой боли и смерти, прочно въевшийся в красную майку и сальные сизые джинсы, осевший кровяными брызгами на ремнях и двух кобурах. О, Мэл могла бы сейчас кое-что предпринять. Дар-проклятие, как оказалось, годился на многое, к тому же мог послужить неплохим способом закончить всё и сразу, прихватив с собой тех, до кого только выйдет дотянуться. Ваас, видно, хорошо помнил об этом способе. Помнил и приказания Хойта, поэтому хватку ослабил и даже немного отстранился. Взгляд его, кажется, сам по себе липкий и горячий, снова без препятствий блуждал по голым плечам, вызывая озноб и дрожь отвращения. – Что, понравился белобрысый? – выдохнул наконец главарь с явным удовлетворением, будто сделал важное открытие или утвердился в догадках. – Нравятся парни с большими пушками? Мэл прищурилась – ржавый свет умирающего солнца почему-то резал глаза. А может, виной всему было лицо напротив – грубо очерченное, видное каждой порой и морщинкой, каждой каплей пота, стекающей по щетинистым вискам. Этим страшным шрамом. И этими тонкими губами, которые всё больше растягивались, изгибались в гадкой усмешке. – Значит, нравятся… – тянул Ваас, прижимаясь ещё сильнее, обнимая Мэл за плечи, вытирая о её кожу чужую засохшую кровь. – Кто бы, блядь, сомневался, в общем. Все вы бабы, одинаковы… – А знаешь, скольких он убил?! – рявкнул вдруг, встряхнув Мэл так сильно, что она инстинктивно упёрлась ладонью ему в грудь. – Знаешь, блядь?! Лезет в самые ебучие дебри, расколотым черепам уже счёт потерял. И ещё… – крик вдруг угас, голос снова сделался почти проникновенным, – он сам сюда от Хойта попросился, так ему это нравится. Да… вот такие вы, белые… – Мне плевать. – Что ты сказала? Ну-ка повтори! – В горле главаря снова заклокотал угрожающий рык. Грубые грязные руки развернули Мэл, лоснящееся от влаги лицо придвинулось нос к носу. – Плевать на каждого из твоих подчинённых, – собрав всё свое терпение, чётко, с расстановкой произнесла она. – Никто из них мне не нужен. – Плевать, говоришь?.. – Хватка, от которой заныли вывихнутые плечи, ослабла. Рык обратился во что-то вроде удовлетворённого урчания, почти звериного. Мэл и чуяла что-то звериное, вместе с запахом высохшей крови – от этого инстинктивно хотелось держаться подальше. Или сжаться пружиной, пытаясь сконцентрироваться, по опыту догадываясь: с таким, как этот пират, лучше не ждать удара – бить первым. Только вот отклонился Ваас не ради того, чтобы ударить. – Это хорошо, что плевать. От ненужного лучше избавиться, правда? Мэл могла помешать ему раскрыть кулак, но не успела. Слишком быстрый взмах – и подарок Лэнса, голос и взгляд брата, заключённые в кольцо, которое она слишком долго берегла, боясь ненароком поцарапать, полетело за забор. Куда-то в шепчущую высокую траву, к подножиям пальм, что всё так же монотонно качали зелёными головами. И даже отблеск, прощальной искрой мелькнувший в рыжей вечерней заре, скорее всего только привиделся Мэл от усталости. – …они всегда так делают. Бросают, когда больше всего нужны… – Пространный бред главаря никак не желал освобождать голову, даже после того, как тот оставил Мэл в покое, снова скрывшись за дверью штаба. Плечи избавились от давления, слова уходить не собирались, точно сами по себе, отдельно от произнёсшего их, могли проникать в мозг, подобно заразе. «Арихман» – так, кажется, называл про себя Вааса вечно перепуганный Бенджамин. Неуёмный дух, сеющий злобу и темень. Что ж, может быть, «Арихман» и прав. Не зря ведь Мэл так и не могла вспомнить лицо брата – только разрозненные черты, из которых никак не сложить целого. Алвин вот тоже ушёл, наверное, по-другому не вышло бы. Ваас был уверен, что нашёл действенный способ справляться с привязанностями и уходами, – Мэл видела это так же ясно, как и следы покрышек на грунте. Если не брать в расчёт чьи-то жизни и тела, питающие островную почву – способ очень простой. У Хойта, судя по всему, ещё проще. Мэл в несколько пинков растёрла подошвами узорчатый отпечаток. Зло сцепила зубы – в расхлябанные ботинки в момент набралось комьев сухой земли. А где-то под грудью, шипя разъеденными краями, продолжала расширять границы пустота. В бесцельных хождениях по территории аванпоста Мэл никто не препятствовал, вроде бы по особому распоряжению самого босса. Она точно не помнила, да и соваться никуда не собиралась – вернулась на своё прежнее место в тени «западного» забора, над которым нависали пальмы. Проклятые пальмы, они изрезали острыми листьями всё небо, заставив его истекать последними кровавыми лучами. На востоке свет уже вылился полностью, оттуда ползла темнота, похожая на чернильные трупные пятна.