Кирилл, хоть и знал, что Контролер утрирует, все же помрачнел. Даже теоретическую гибель невинных людей его совесть воспринимала в штыки. — Исходя из всего сказано, я и настаиваю на изгнании. — Во имя Ночи, Булатов, ему всего девятнадцать! А у меня десятки врагов! Мальчик не выживет в изгнании! — А сколько лет покусанному мальчику, который сейчас находится между обращением и смертью? Если не ошибаюсь, семнадцать? — Он — человек! Ты должен защищать своих Булатов! Определись, на чьей ты стороне! — Я за справедливость. — Хотел бы я посмотреть, что ты запоешь, если твой ребенок окажется в подобной ситуации! — Не окажется, если его правильно воспитывать. Горобинский зарычал в гневе и сжал кулаки. — На что ты намекаешь, щенок? Кирилл холодно усмехнулся, игнорируя оскорбление отчаявшегося отца. — Если Андрей и за десять лет не поумнеет, а вы все же решите передать ему власть, я брошу ему вызов. Присоединение восточной стаи к северной будет меньшим злом, чем вожак-самодур. — Да кто ты такой!.. Серые глаза Захария пожелтели — мужчина находился на грани обращения в волка. — Довольно! — рявкнул Хемминг. — Я выслушал обе стороны и склоняюсь к мнению представителя северных. Свое решение я озвучу через несколько минут. Контролер оставил напряженных оборотней и подошел к терпеливо ждущей его девушке и ее спутнику. — Чем порадуете, Маргарита? Булатова интересовал разговор Хемминга с чистильщиками, но он не стал прислушиваться, углубившись в свои внезапно возникшие ощущения. Сердце в его груди тревожно билось. Смутное беспокойство пришло из ниоткуда. Что-то случилось или должно случиться с… — Лиля… — выдохнул оборотень смятенно. В области солнечного сплетения словно поселился ледяной еж. — Что такое? — забеспокоился Стас. Кир поморщился. — Не знаю… тревожно что-то. И мысли все о невесте. — Связь через метку? — догадался вер. — Я позвоню Булату. — Хорошо, иди. К тихому разговору Кирилла с парнем, будущим Силачом Стаи, прислушивались не только оборотни, приехавшие с ними. Некромант из команды Хемминга, Родион Велигор в солнцезащитных очках и с белой тростью слепого, помрачнев, отошел в сторону и взялся за телефон. Горобинский также не выпускал главного обвинителя сына из поля зрения. И короткий, но весьма информативный диалог вселил в него надежду. Воровато покосившись на беседующего с чистильщиками Контролера, Захарий шагнул в центр поляны и быстро произнес: — Наш случай вызывает споры, поэтому предлагаю обратиться к надежному и древнему способу установить истину. Я требую суд Ночи! — Захарий! — одернул Хемминг лидера восточного Круга. — Главные слова произнесены, Натан, — глухо произнес мужчина. — Я настаиваю на суде Ночи, и это мое право. — Отец… — обреченно застонал Андрей, скукоживаясь. Суд Ночи — тот же судебный поединок, характерный для Средневековья, когда считалось, что высшие силы даруют победу правому над преступником. Даже если таким образом отец решил избежать позора, молодому оборотню не хотелось умереть в лесу в ближайшую минуту от руки Кирилла. А он умрет — сомнений нет, противник сильнее и опытнее, да и вряд ли Ночь соблаговолит ему помочь. — Ладно, — Контролер скрестил руки на груди, — хочешь суда Ночи? Значит, получишь. Кир, как представителю отца, тебе придется в поединке доказать обоснованность требуемого наказания. Булатов коротко кивнул, почти не вслушиваясь в слова — его больше интересовал телефонный разговор Стаса с Владленом, который рассказывал, что Лилина бабушка попала в больницу. — Андрей, — обратился Хемминг к бледному парню, — чтобы сняли обвинения, ты должен убить своего противника или добиться от него признания поражения. Если же не сможешь, выходит, Ночь поддерживает идею Булатова об изгнании. — Я знаю правила, — с горечью прошептал младший Горобинский, старательно не глядя на подставившего отца. Контролер обернулся к Градовой, лицо которой выражало непередаваемую муку и сострадание. — Маргарита, благодарю за отлично выполненную работу. Вы вольны возвращаться на базу. Обрадованная, что ей не придется смотреть на бойню, девушка попрощалась и поспешила прочь с поляны. — Кир, Андрей, в центр. Остальным расширить круг, — приказал седовласый. Булатов обнажился за несколько секунд. Горобинский снимал одежду медленно, оттягивая неизбежное, и когда он начал стягивать веселенькой расцветки брифы, его отец откашлялся и заявил: — Довольно, Андрей, одевайся обратно. Надеюсь, ты надолго запомнишь этот момент. Парень застыл, недоумевая. Впрочем, как и все остальные. — В чем дело, Захарий? Суд Ночи отменить или перенести нельзя. — Я и не собирался, Натан. Просто я решил заменить мальчишку. Хемминг усмехнулся. — Не имеешь права. — Имею. — Старший Горобинский торжествовал. — Обвиняемого в поединке может заменить его Вожак. Андрей, как ни крути, мой подчиненный, а потом уж сын. Кир стиснул зубы. Он рассчитывал быстренько навалять молодому веру и мчаться домой. С Захарием результат поединка непредсказуем. Хотя в одном можно смело поклясться: лидер восточных его щадить не собирается и будет драться до абсолютной победы — смерти обвинителя. — Что ж, закон есть закон. — На скулах Хемминга заиграли желваки — то, куда свернули переговоры, его явно не устраивало. — Кир, Захарий, — в круг! На импровизированную арену прыгнули волки. Серебристо-серый и черный с рыжими подпалинами. Гораздо крупнее, чем обычные волки, оборотни и дрались иначе. Молчаливо, стремительно, ведомые инстинктом зверя и человеческим расчетом. К преимуществам Горобинского следовало отнести больший вес и опыт в поединках — Кир таким числом боев похвастаться не мог в силу молодого возраста. Да и отвечать на вызовы ему пришлось в основном в последний год, когда утверждал свою власть в качестве преемника отца. Тайным преимуществом была его уникальность — способность к магии и дар-проклятие хамелеона. Но ни тем, ни другим он пользоваться не собирался. Перекидываясь в волка, Кирилл принял решение: суд Ночи он выиграет, потому что Андрей заслужил наказание, но Захарий должен выжить. Обезглавливать стаю восточных, оставляя ее без вполне вменяемого, если это не касалось его ребенка, лидера, было бы неразумным поступком. К тому же старший Горобинский, по словам Владлена, в целом неплох, есть и менее щепетильные по отношению к людям Вожаки. Прыжок. Встретить удар плечом. Уйти от зубов противника. Ударить в ответ. Клыки черкают в опасной близости от шеи… Внезапно серебристо-серый утратил ритм боя. И застыл. Все его существо затопила боль. Боль идущая изнутри. И тоска. Если бы мог, он простонал бы “Лиля…”. А так из звериной пасти вылетел мучительный хрип. Черный волк, не раздумывая, использовал момент слабости противника — и повалил его на спину. Потянулся к горлу, отчаянно преодолевая сопротивление лап серебристого, понимая, что тот вскоре сбросит оцепенение. Сквозь душевную боль, которая давила сильнее физической, Кир услышал взволнованный шепот: — Натан, на Лилю напали моранисты… Ее машина слетела с дороги, наблюдатель сам не справится. Чистильщики еще не уехали, я успею с ними. И одно слово из уст Хемминга: — Давай! Ярость и надежда придали серебристому сил. Мощный толчок лапами — и противника подбросило вверх. Он хотел заставить Захария признать поражение? И оставить его в живых? Что ж, планы поменялись! Благим намерениям нет места, когда на кону жизнь любимой женщины и нерожденного ребенка, а время утекает сквозь пальцы водой. Характер атак серого оборотня стал иным. Если раньше он изматывал соперника, то теперь целью стала его смерть. И черный волк все чаще пропускал удары. На притоптанную траву полетели клочья шерсти, закапала кровь. Для зрителей бой длился всего пару минут. Для участников — уже бездну времени. Но все когда-нибудь кончается. Черный вервольф лишь на секунду оставил шею незащищенной — и серебристый вспорол ему артерию. Укорачивая агонию противника и не давая ни единого шанса для регенерации, мощным ударом лапы перебил позвоночник. Мерцающее марево окутало волка плотным облаком. Миг — и вместо животного на поляне стоял обнаженный мускулистый мужчина. Прерывисто дыша и не обращая внимания на поздравление своих спутников, он впрыгнул в джинсы и, сжимая футболку в кулаке, велел: — Стас, ты за главного. Закончите тут без меня! Порохов понятливо кивнул. Но Кирилл не успел пробежать и десяти метров, как его окликнули. — Булатов! Ты забыл телефон!