- Ты кто такая? Он уже хотел было ответить, но вовремя вспомнил, что нужно изображать немого. То есть немую. И замычал, показывая пальцем на свой рот. Ричард подошел поближе, пытаясь рассмотреть рослую девицу, которая явно не была похожа на монахиню. Возможно, он думает, не французский ли я лазутчик, пришло в голову Анри. В этот момент из-за угла показалась темная фигура. - Это служанка леди Мэрион Беннет, ваша милость, - он узнал голос Хьюго. – Немая. Из Портчестера. - Де Деньян? – удивился Ричард. – А вы что здесь делаете? - Ее милость герцогиня позвала меня к себе, чтобы поговорить о путешествии в Фонтевро, - Хьюго едва заметно оттеснял Анри подальше от короля. – Вы ведь назначили меня возглавлять отряд, который будет охранять дам по дороге в аббатство. - Да, конечно, - Ричард кивнул и пошел по коридору к лестнице. Хьюго повернулся и молча дернул подбородком, показывая, что Анри стоит убраться, и чем быстрее, тем лучше. Тот не заставил себя уговаривать и спустя несколько минут уже был в келье, где Мэрион встревоженно ходила от одной стены к другой. - Я хотела идти искать вас, - с упреком сказала она. - Я случайно попался на глаза королю. Хорошо, что де Деньян оказался рядом и выручил. Отвлек его от меня. Мэрион в ужасе прижала руку к губам. - Простите, Анри. Я не подумала, что кто-то может увидеть вас и узнать. - Все обошлось, - он сел на скамью и потянул завязки мешочка. – А теперь мне надо все-таки побриться, пока вода совсем не остыла. Из мешочка выпало складное лезвие с ручкой, маленькое зеркальце и крохотный кусочек засохшего мыла. Пену развести было не в чем, поэтому пришлось как следует намылить сначала руки, а потом щеки. Покрывало лежало на скамье, Анри, глядя в зеркало, старательно возил по лицу туповатым лезвием, когда раздался короткий стук и дверь распахнулась. - Ну, тогда бы вас точно никто не узнал, - беспечно отозвался Хьюго. – А с ума сошли вы. Разгуливать по монастырю с небритой рожей. Хорошо, я успел вовремя. Представляете, что было бы, если б король вас рассмотрел повнимательнее? - Это моя вина, - вступилась Мэрион. – Я отправила его за водой, а он не мог ответить при монахине, которая принесла лезвие. - Я пришел рассказать вам новости. - Ну конечно, - кивнул Анри, разглядывая в зеркало результаты своего труда. – Чтобы вы – и не узнали новости? - Планы поменялись. Завтра король и герцогиня выезжают в Лизьё, чтобы встретиться с принцем Джоном. Насколько я понимаю, король намерен простить его, если тот выкажет раскаяние и поклянется никогда более не выступать против брата. Ведь пока у королевы Беренгарии нет детей, принц остается единственным законным наследником трона. - А как же мы? – обеспокоилась Мэрион. - Герцогиня скажет все сама, но могу предположить, что те дамы, которые будут жить с ней в Фонтевро, отправятся прямо туда, чтобы не делать лишнего пути. Он и так неблизкий, порядка двухсот миль. А поскольку у короля есть собственная охрана, я со своим отрядом буду с вами. Армия завтра выступит в сторону осажденного замка Вернёй, а король присоединится к ней позже. Кстати, Мэрион, я подумал, что будет лучше, если вы в дороге станете оказывать мне расположение. Пусть все думают, что вы ко мне благосклонны. - С какой стати? – возмутился Анри. – Вы сказали, что стоит сделать вид, будто у нас с вами любовная связь. - Вы ревнуете меня к Мэрион или Мэрион ко мне? – усмехнулся Хьюго. – Анри, я подумал и понял, что меня поднимут на смех. Немая служанка, дылда с грудью из перьев! Нет, мне это ни к чему. А если серьезно, то так мы втроем сможем держаться вместе, и это никого не будет удивлять. - Хорошо, уговорили, - сдался Анри. – Если, конечно, Мэрион не станет возражать. - Что делать? – вздохнула она. – Постараюсь. Хьюго ушел, и они остались вдвоем. И вот тогда-то Анри понял, что изображать служанку при других дамах и спать на полу на куче тряпья – это было полбеды. Находиться наедине с Мэрион и держать себя в руках оказалось намного сложнее. И дело было не только в том, что он поклялся герцогине. Анри мечтал, чтобы Мэрион принадлежала ему душой и телом, но лишь тогда, когда их союз будет освящен божьим благословением. Но произойдет ли это когда-нибудь? Ночью, лежа на жесткой скамье под тонким одеялом, он не мог уснуть. И вовсе не от холода или неудобства. Мэрион была так близко от него, и никого рядом. Даже то, что они находились в стенах монастыря, не могло угасить его желание. Не один год прошел с тех пор, как Анри впервые познал плотские утехи с доступными женщинами, но они приносили радость лишь телу, оставляя душу холодной. Сейчас, без тени сомнения, все вышло бы иначе. Но он не мог так поступить с той, которую любил, даже если б она была готова разделить его страсть. Все получилось так, как и предположил Хьюго. Король и герцогиня уже утром направились в Лизьё. Те дамы, дом которых был в Нормандии, Анжу или Пуату, попрощались со своей госпожой, и лишь несколько, в том числе Мэрион, Айрис и Джоанна, должны были выехать в Фонтевро. Анри проклял все на свете: сырую холодную погоду, осла, на котором ехал в неудобном дамском седле, ставшую совсем плоской грудь. Передвигаться приходилось медленно, поскольку дамы, ехавшие боком, не могли править. Слуги, сменяя друг друга, вели лошадей под уздцы. Короткие остановки для отдыха. Ночевки где попало – когда в богатых городских домах местной знати, а когда и на постоялых дворах или даже в крестьянских хижинах. Обогреться, высушить у огня промокшее платье, выпить теплого вина – какое же это было блаженство. И сон! Анри казалось, что он засыпает еще до того, как его голова касается жесткого подобия подушки. Хьюго время от времени подъезжал к Мэрион и разговаривал с ней о каких-то пустяках. Иногда даже спешивался и вел ее лошадь под уздцы, как это сделал Анри по пути в Бишоп-Уолтем. Тот прислушивался со своего осла, но без ревности, а всего лишь ради хоть какого-нибудь разнообразия в унылом путешествии. Но когда оно стало подходить к концу, встал другой вопрос: как быть дальше? Как сказала герцогиня еще на корабле, Анриетта должна была исчезнуть, а Анри предстояло попросить приюта в мужском монастыре. Ему приходилось слышать о Фонтевро – огромном аббатстве, которое с самого начала было двойным – как для мужчин, так и для женщин. Основал его почти столетие назад отшельник Робер д’Арбриссель. У него было огромное количество учеников и последователей, которые жили все вместе. Подобное положение вещей вызвало гнев местного епископа – так и появилось аббатство, разделенное оградой надвое: для мужчин и для женщин. А когда через некоторое время д’Арбриссель передал управление аббатисе Петронилле де Шемилье, монахи официально начали подчиняться монахиням. В состав аббатства, кроме мужского монастыря святого Иоанна, входил Большой монастырь для девственниц, госпиталь, приют для прокаженных и монастырь для кающихся грешниц, где могли жить не только монахини и послушницы, но и состоятельные женщины, решившие на время удалиться от мирских забот. Именно там герцогиня Алиенора намеревалась провести остаток жизни, не принимая, тем не менее, монашества. - Что будет делать Анри, когда мы окажемся в аббатстве? – спросила Мэрион Хьюго, ведущего его лошадь. - Я думал об этом, - нахмурился Хьюго. - Все знают, что это не ваша личная служанка, а нанятая на время. Мы скажем, что у нее родня поблизости, к которой она и отправится. Якобы. Анриетта уедет, а ночью в мужской монастырь вернется Анри. Попросит убежища как несправедливо обвиненный в преступлении. - Его не выдадут? - Нет. Это давний обычай – просить защиты у алтаря церкви. Находясь в монастыре, он будет в безопасности. А вы сможете видеться. - Разве о такой жизни я мечтала? – горько усмехнулась Мэрион. - Будем молиться и надеяться, что все изменится. - Только это и остается. - Приветствую вас в стенах Фонтевро, высокочтимые дамы, - произнесла она тоненьким голоском, никак не вязавшимся с ее мощным сложением. – Кельи для вас и ваших служанок приготовлены. Вы сможете принять ванну и отдохнуть, а потом всех ждет трапеза. Надеюсь, ваша жизнь здесь будет спокойной и благочестивой. Неужели молодые девушки, которые не собираются становиться монахинями, добровольно готовы спрятаться за этими стенами, с недоумением подумал Анри. Ну ладно Мэрион, ее вынудили обстоятельства. Или некрасивая и уже не слишком молодая леди Джоанна. А миловидная и совсем юная Айрис? Или такова была воля ее родителей, которые надеялись таким образом уберечь дочь от соблазнов до замужества? - Мать Эжени, - выступила вперед Мэрион. – Моей служанке, к сожалению, завтра утром придется продолжить путь. Она была со мной лишь по дороге сюда. Ее родные живут в Шиноне. Возможно, найдется какая-нибудь послушница, которая согласилась бы прислуживать мне? - Разумеется, - кивнула аббатиса. – Мы кого-нибудь для вас подыщем. А пока вашей служанке надо набраться сил. Анри готов был покинуть Фонтевро сразу же, чтобы уже утром вернуться и явиться к аббату мужского монастыря. Пусть даже без отдыха – лишь бы не проводить еще одну мучительную ночь наедине с Мэрион. Но это показалось бы всем слишком странным – чтобы женщина отправлялась в путь с вечера, да еще без сопровождающих. Он бросил короткий умоляющий взгляд на Хьюго, но тот едва заметно покачал головой: ему предстояло ночевать в мужской обители. Впрочем, опасения оказались напрасными. Анри уснул сразу же, едва улегся на скамью – такую же узкую и неудобную, как в Барфлёре. И проснулся, когда зазвонили колокола, созывая монахинь и послушниц на раннюю утреннюю службу. - Давайте договоримся, Анри, как мы с вами будем видеться, - сказала Мэрион, помогая зашнуровать блио и пристроить грудь, с которой ему предстояло прожить еще несколько часов. - Как только я устроюсь, найду возможность дать вам знать. По крайней мере, мы будем рядом. - Я хотела быть с вами рядом совсем иначе, - слегка покраснев, вздохнула Мэрион, и Анри сжал ее в объятьях. - Я хочу верить, что когда-нибудь это случится. Герцогиня рассказывала мне о судах любви. На одном из них решили, что любви в браке быть не может. А я в это не верю. И очень хочу, чтобы вы были моей женой, Мэрион. - И я хочу быть вашей женой, - на ее глаза навернулись слезы. – Но боюсь, что это невозможно. Если вас не оправдают, вам так и придется скрываться. А если все узнают о том, что на самом деле мой отец убил Готерта и что он виновник смерти вашей матери… Тогда наше имя будет опозорено. И ваш отец никогда не согласится принять меня как невестку. Да и вы… - Не говорите так, Мэрион, - Анри поймал губами слезу, побежавшую по ее щеке. – Даже если мой отец… но я ведь знаю, что вы ни в чем не виновны. Почему же вам отвечать за его грехи? - Вам пора… - Мэрион всхлипнула и спрятала лицо у него на груди, смяв пух. – Лучше уехать, пока все в церкви. А куда вы денете осла? Не бросайте его в лесу, волки съедят. - Оставлю в ближайшей деревне. Не прощаюсь, Мэрион! До встречи! Вскарабкавшись на осла, Анри выехал за ворота монастыря и тут же услышал тихий свист из ближайших кустов. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, он спешился и юркнул в заросли. - Думаю, уже не увидимся, - Хьюго обнял его. – Сразу после мессы мы отправляемся в Вернёй. А может, и вообще больше никогда не встретимся. Но я рад, что познакомился с вами, Анри. Буду вспоминать о вас. - И я, Хьюго. - Постарайтесь поменьше попадаться кому-либо на глаза, пока не избавитесь от женского платья. Да и потом тоже. Лучше будет, если в аббатство вернетесь к вечеру, когда уже стемнеет. Не называйте свое имя, когда будете разговаривать с настоятелем. Упирайте на то, что вас оклеветали, обвинили в том, чего вы не совершали, просите защиты. Но будьте готовы к самой тяжелой работе. - Лучше тяжелая работа, чем смерть. Но вот сколько мне придется пробыть здесь? Как знать, что, если всю жизнь? - Вы можете забрать Мэрион, Анри, и уехать с ней туда, где вас никто не будет знать. - Верхом на осле? – с горечью спросил он. – Что я могу дать ей, кроме своей любви? Жизнь в нищете? Мне все равно, кто ее отец, но не все равно, чьей женой я предложу ей стать: рыцаря или беглого преступника. - Не теряйте надежды, Анри. Мы все будем молиться: вы, я, Мэрион. Я верю, что Господь вас не забудет. Наконец они распрощались, и Анри двинулся через поле к деревне. Заходить в нее он не решился. Оставил осла у околицы и, обойдя вокруг, углубился в лес. Там он снял женское платье, аккуратно свернул его и спрятал в дупле приметного дуба – на всякий случай. С собой у него было лишь немного денег и небольшой узелок с парой кусков хлеба и сыра – остатками вечерней трапезы.