Лестер профессиональным движением вскрыл ампулу, перелил содержимое в шприц, которого секунду назад не было, и строго поднял брови. Да он серьезно, что ли. Я попыталась отползти, но на разгоряченную кожу, там, где заканчивались шорты, легли холодные длинные пальцы. Мне стало совсем худо. – Я тебя закопаю, – просипела я, чувствуя, как голос срывается на шепот. – Вырву все твои фальшивые патлы по очереди. – Ты, видимо, хотела сказать «спасибо», – отозвался он, и в воздухе запахло спиртом. – Убери от меня эту штуку! Я снова дернулась, но он держал крепко. Да и сил у меня уже не было. – Мне проще вколоть сыворотку, чем представить ее у тебя в крови, – объяснил Лестер. – Терпи. Игла вошла под кожу где-то в районе бедра, и боль от нее была самая настоящая. Я скрипнула зубами. Лестер медленно давил на поршень шприца, продолжая держать меня. На тонких губах играла привычная полуусмешка, но глаза смотрели озабоченно. – Я тебе… – выдохнула я, чувствуя, как жар прокатывается по телу. – Затолкаю эти иголки… в… Он прижал ватку к месту укола и улыбнулся своей самой обворожительной улыбкой. – Обещаешь? Я откинулась на траву. Меня как будто качали горячие волны. А на небе замерли облака. Просто остановились. Так странно. – Урок по мироведению номер один: если ты пытаешься убить живое существо, оно попытается убить тебя в ответ, – сказал Лестер откуда-то издалека. – Ватку держи. Я не глядя перехватила ватку. Тело била крупная дрожь, но, кажется, уже не от яда, а от пережитого страха. Я глубоко вздохнула. Я не умру. Не умру. – А волосы у меня, между прочим, настоящие. – Лестер щелкнул пальцами, и мир снова пришел в движение. – Можешь как-нибудь проверить. – Что проверить, Сережа? – неуверенно спросила мама. – Что здесь не водятся гадюки? – Именно, – подтвердил он и встал, отряхивая свои безупречно белые брюки. – Сколько живу – ни одной не видел. * * * – Времени у тебя пятнадцать минут. Антон стоял рядом со мной у подъезда и ждал, пока введу код. Код я не помнила и сделала единственное, что пришло в голову: набрала в домофоне номер нашей квартиры. Мама ответила почти сразу. – Алло? Блин. Об этом я не подумала. Как без голоса сказать «Привет, это я»? – Я ваш участковый, – уверенно отрапортовал Антон. – Никифоров Петр Сергеич. Мы нашли вашу дочь. Я вытаращилась на него. – Вера? – растерянно переспросила мама. – Уже вернулась! Сейчас. Открываю. Чирикнул домофон. Антон дернул дверь на себя, и в лицо дохнуло едва уловимым запахом пыли. Он зашел в лифт с хозяйским видом, будто много раз здесь бывал. Я даже подумала, что он сам нажмет кнопку, но нет. Пришлось мне давить на жеваный кругляшок с потертой девяткой. Я потерла плечи. Надеюсь, ты соскучился, Лестер. Но когда двери лифта разъехались, на площадке нас ждал не Лестер, а мама. Она мало изменилась за три года: в каштановых, забранных в хвостик волосах, прибавилось седины, знакомая клетчатая рубашка, которую она всегда носила дома, потускнела от стирки и сидела свободнее. Сама она стала будто бы ниже ростом – или просто так ссутулилась, что уже не могла распрямиться. Мама внимательно разглядывала меня сквозь толстые стекла очков. – Ты такая большая стала, – сказала она. Я проглотила подступивший ком. Наверняка она говорила не о росте, а о первых морщинах на моем лице. На секунду мне даже показалось, что она все поняла. – Здравствуйте! – Антон вышел вперед, на ходу доставая из кармана удостоверение. – Можно пройти? Мы ненадолго. – Ненадолго… – эхом повторила мама, всматриваясь в корочку. – Петр Сергеич. Это от вас она звонила? – Антон поднял брови, но мама уже переключилась на меня. – Ты бы хоть предупредила, Вера. Летела долго? И уже потерялась! А вещи? В аэропорту оставила? Ты как всегда! Я зависла. Откуда летела? Какой аэропорт? Что Лестер ей наплел? Вдруг из квартиры послышалось недовольное мяуканье, которое невозможно было не узнать. Наум! Я бросилась на звук. Кот сидел у порога и с важным видом вылизывал переднюю лапу. Я неуклюже подхватила его на руки, но тут же отпустила – недовольно крякнув, кот царапнул меня по щеке. – А вот и наша Вера! – радостно сообщил знакомый голос. Прежде, чем я успела понять, где он, перед лицом выросла широкая спина Антона. Лестера я увидела мельком. Он стоял у стеночки, заложив костлявые руки за спину, и почти сливался с обстановкой: льняные штаны и рубашка по тону мало отличались от обоев, седые волосы в тусклом свете казались пепельно-серыми. Когда мы виделись в последний раз, в его груди зияла дыра размером с кулак, а сейчас, если не считать худобы и выцветших глаз, смотрящих в пустоту, он выглядел почти нормально. – Ты кто такой? – спросил Антон, взглядом ошаривая пространство. – А… – Тонкие губы Лестера расплылись в улыбке. – Защитник. Молодец, моя радость. Без защиты сейчас никуда. – И не говорите, Сережа, – подхватила мама, запирая дверь. – Столько жуликов вокруг. Я уже к телефону боюсь подходить. Вечно что-то предлагают. Антон молча переводил взгляд с Лестера на маму. Потом посмотрел на меня. – Кто это? – Друг, – мягко ответил Лестер. – А ты. – Он протянул руку ладонью от себя, ощупывая воздух перед Антоном. – Ты вернулась. Мы с Прохиндеем скучали. Наум вальяжно двинулся в его сторону. – Вернулась наша Вера! – подхватила мама. – Похудела как. Неудивительно! В америках-то этих нормальной еды нет. Одни макароны небось. Я тебя хоть накормлю как следует. Мой руки. Она скрылась в глубине квартиры. Я протиснулась мимо Антона к Лестеру и так сжала его узкую ладонь, что наверняка сделала больно. «Ты меня слышишь?» С кухни донесся звон посуды. – Сережа, Вера, идите сюда, – позвала мама. – И участкового зови, я расскажу про мошенников! Господи, неужели вернулась! «Слышишь? – снова попробовала я. – Ты же сам звал меня!» Лестер продолжал мечтательно улыбаться. – Что-то хочешь сказать, Вера? – Ты его знаешь? – не унимался Антон. – От тебя пахнет иначе, – заметил Лестер. – Силой и холодом. – Он обернулся к Антону. – А от тебя нет. Либо он и правда меня не слышал, либо прикидывался. – Чай! – крикнула мама. Я отпустила Лестера и первой пошла на кухню. В целом его поведение выглядело логичным. Наверняка он использовал остатки сил, чтобы перенести себя и Наума туда, где я бы рано или поздно появилась. Мама его знала, так что ему даже не понадобилась волшебная сила, чтобы запудрить ей мозг. Но как он выжил? На кухне ничего не изменилось за три года. Бежевые обои на стенах, бежевая скатерть на столе, стулья с мягкими сиденьями и абсолютный бардак. Мама не выбрасывала ничего из того, что однажды попало в квартиру. На всех поверхностях высились пирамиды из коробочек. Я успела заметить трещины возле плиты и потемневший плинтус и уселась на свое привычное место рядом с чайником. – Черный чай? Зеленый? – Мама суетилась у плиты и выставляла одинаковые гостевые чашки без рисунка на столешницу. – Вера, как ты умудрилась вещи-то потерять? Хорошо, я ничего не выбрасывала из твоего шкафа. Ни одной кофточки. Сейчас все так дорого, новое покупать – сама понимаешь. – О, я буду зеленый, – встрял Лестер. Даже не оборачиваясь, я знала, что он улыбается. Странно было ощущать его за спиной. Он был единственным в целом мире, кто понимал меня и по-настоящему знал. Но однажды он меня уже подвел. Антон будто прочел мои мысли. – Сядь напротив, – велел он Лестеру, – Сережа. – Как пожелает господин участковый. – Лестер осторожно, вытянув перед собой руки, двинулся вдоль стола. Мама случайно задела его локтем. – Ой, Сережа, простите ради бога! – Ну что вы. Позвольте, я возьму чашки. Поухаживаю за нашими гостями. Я проглотила фразу о том, кто тут из нас гость. Мама вручила ему две одинаковые белые чашки, которые предназначались для особых случаев. Лестер осторожно донес чашки до стола и, сперва проверив поверхность рукой, поставил их перед собой. Потом сел и так же медленно подвинул одну мне, вторую Антону.