Я со вздохом вложила руку в протянутую ладонь. Заиграла музыка, и Тёма начал двигаться, ненавязчиво увлекая меня за собой и держа за кончики пальцев. То ли потому, что он не давил, то ли благодаря его мастерству, но шаги у меня из вялых и медленных превратились в легкие и ритмичные. После пары восьмерок Тёма без слов предложил вторую руку, и я с благодарностью ее приняла. Надо извиниться перед ним за тот инцидент в поезде, пока у меня есть голос. Тёма мягко повернул меня, как Леша поворачивал Юлю, и я не удержалась от комплимента: – Ты здорово двигаешься! Он спрятал улыбку. – Спасибо. – Давно танцуешь? – Тринадцать лет. От неожиданности я споткнулась, и Тёма осторожно поддержал меня под локоть. – Ничего себе! Ты, наверное, и сам уже… Я хотела сказать, что он наверняка мог бы вести этот урок без Юли, но промолчала. Леша вдруг хлопнул в ладоши. – Отлично справились, мальчики и девочки! Очкарик, отлепись от партнерши! Сюда слушаем. Ушами, зайчик, ушами, а не тем, чем ты обычно слушаешь музыку! Очкарик нехотя отпустил свою нимфу в белом платье. Тёма отступил от меня, и рядом образовалась почти физически ощутимая пустота. – Так что теперь переходим к сложной части нашего кордебалета. Поддержки, дамы и господинчики, смотрим, наслаждаемся, запоминаем! – Леша с легким поклоном подал Юле руку. – Миледи. Стоило ей протянуть свою крошечную ладошку, как Леша крутанул ее и тут же, отставив ногу и сильно отклонившись в сторону, принял на себя ее вес. Юля прижалась к его бедру, элегантно задрав ногу и сверкнув золотым ремешком. Я невольно ахнула. В зале было жарко, как в сауне. Джинсы у меня давно приклеились к ногам, футболку было впору выжимать, из-под поролона в лифчике бежали влажные струйки. А они хотят, чтобы мы изобразили… Вот это самое. – Покажите еще раз! – послышалось со всех сторон. Фигуру повторили медленнее. Юля двигалась отработанно и гладко, словно и вовсе не касалась пола, и растеклась по боку Леши безукоризненно ровной красной линией. Вот точно у нее корсет под платьем. И точно я никогда в жизни это не повторю. – Девушки, вы не должны полностью ложиться на партнера, – словно в ответ на мои мысли заговорила Юля, не меняя позы, – никогда не теряйте точку опоры. Ваша нога твердо стоит на земле. Ваш пресс напряжен. – Она провела пальцами по плоскому животу под платьем. – Только вы удерживаете себя в этом положении. На мгновение в зале воцарилась тишина, а потом сразу несколько голосов начали доказывать, что для первого занятия это слишком. – Так и быть, так и быть, – согласился Леша, подняв руки к потолку, словно сдавался, и явно забавляясь реакцией учеников. – Разрешаю вам выбрать партнеров по весу. Кристиночка, душа моя, я подхвачу тебя, если охранник не справится. Веришь? Ну, встаем. Мальчик слева, девочка справа. Мальчики, говорю, слева, очкарик, а не сзади! Имей терпение, не на людях! Все рассыпались по залу. Один из близнецов пристроился за девочкой в тунике, видимо, расценив, что она легче других, второй встал неподалеку от Юли, поглядывая на нее из-под очков с видом изнывающего от жажды пса. Танцевать он явно больше ни с кем не собирался – не иначе, ждал возможности заменить Лёшу. Антон, для проформы спросив Кристиночку, направился ко мне, но Тёма и не думал уходить. – Я могу показать еще раз, – предложил он. – Это несложно. Я сама не заметила, как моя рука уже привычно скользнула в теплую ладонь. Тёма повернул меня спиной к Антону, но теперь я через весь зал смотрела на Юлю, а она на меня, и ничего дружелюбного в этом взгляде не было. Через восемь счетов я оказалась там, откуда начиналась «поддержка», и почувствовала, как рука Тёмы легла на талию. Дышать стало нечем. Я мельком проверила – вырез футболки никуда не делся, но ощущение было такое, будто на меня напялили водолазку с колючей горловиной. Хотелось содрать ее, но под пальцами была пустота. – Кажется, я… – У тебя получится, – подбодрил Тёма. – Попробуй. – Он отставил ногу и несильно потянул меня за собой. – Не переживай, ты совсем не тяжелая. Он отклонился в сторону, и у меня подкосились ноги – наверное, от жары и усталости. Я тряпочкой сползла Тёме в руки и запоздало подумала, что не стоит доверять человеку, которому есть за что тебе мстить. Я же ранила его в поезде… Мысли замедлились и загустели, как сироп. Последняя была почему-то о том, что Антон точно удержал бы меня. Он только с виду такой… хлипкий? Простой? Посредственный? Нужное слово никак не находилось. Лампочки над нами мигнули золотом, а потом все стерлось. Мир погрузился в тишину. * * * Сон Из-за деревьев видно, как блестит и переливается ручей в бликах закатного солнца. Тихо поет он нежную песнь, зовет меня подойти ближе. Я бреду по петляющей тропинке, утопая босыми ногами в мягком ковре из хвои и листьев. В груди разливается тихая радость, в ушах звенит серебряный перелив. Высоко в небе раздаются взбудораженные голоса, напоминая о том, что я так долго хотела забыть. – Она не дышит. – Выйди вон, если молчать не можешь! Я почти закончила. Ручей журчит совсем близко. Ноги утопают во мхе. Из-за дерева на берегу появляется знакомый силуэт. Рукава сорочки закатаны до локтей, мускулистые руки привыкшего к физическому труду человека сложены на груди. Тень скрывает лицо, из всех черт выделяя только квадратный подбородок с ямкой. Наконец-то. Наконец-то я сделаю все правильно. Кто-то трогает меня за плечо. Нет! Не мешайте. Не сейчас, когда я наконец его нашла. Мне нужно к дубу на берегу. Или это клен? Какая разница. Главное, ближе к нему – и заодно подальше от неугомонных голосов. – Она не просыпается. – Дай ей время. – Какое к матери время! Она может исчезнуть. – Исчезнуть? – Вера, не смей снова это делать! Почему я все еще их слышу? Здесь должны остаться только мы с Эдгаром. – Ну-ка расскажи. Ветерок ласково треплет волосы, ручей призывно сверкает на солнце. Я иду, не останавливаясь, не позволяя себе даже перевести дыханье. Блики на воде ускользают, заросший берег смещается. Один Эдгар как будто не двигается и не становится ближе. Как застывшая картинка. Тяжелые изумрудные кроны цепенеют на фоне розовато-сизого неба. Если они не двигаются, то откуда ветер? – Она может поверить во что-то, и это случится. Когда-то она поверила, что ее самой и ее парня больше нет на свете, и они исчезли. Я останавливаюсь у ближайшего дерева. Пальцы гуляют по шершавым рытвинам, больше напоминающим поры. Под слоями коры едва ощутимо пульсирует жизнь. Хотите вытащить меня отсюда? Правды хотите? Ну получайте. Ладонь прижимается к коре, и из самого моего нутра выливается холод, змеей сворачиваясь в сердцевине ствола. – Не смей, – звучит женский голос, прозрачный и острый, как стекло, и небо надо мной идет трещинами. Ручей растворяется в тумане, солнце меркнет. Моих губ касаются прохладные мягкие губы, и я просыпаюсь. * * * – Не смей брать жизнь в мое время. Надо мной склонилось красивое лицо в обрамлении платиновых волос. В ушах подрагивали сережки-капельки. Юля позволила мне рассмотреть крошечные морщинки под слоем тональника, тонкие черные стрелки в уголках глаз – и отстранилась. Рядом тут же возникло тревожное лицо Антона. – Живая? Я неуверенно кивнула. Тело было тяжелое, как после долгого заплыва. По ощущениям я лежала на чем-то мягком. Под головой точно была подушка, под ладонями – ворсистая поверхность. Похоже на диван. – Я, что, упала в обморок? – сипло спросила я. Голос на месте. Уже что-то. Я приподнялась на локте и огляделась. Небольшая комната утопала в грифельных тонах, под потолком горела единственная лампа, распространяя мягкий свет. В одном углу стоял стол, в другом – глубокое изумрудное кресло. В кресле, скрестив руки под подбородком и остановив на мне задумчивый взгляд, сидел Тёма. Рубашка на нем уже не казалась свежей, взмокшие пряди, выбившиеся из хвостика, прилипли ко лбу. – Типа того. – Юля обошла стол, села в крутящееся кресло и закинула ногу на ногу. Пышная красная юбка платья задралась к худым натренированным бедрам. – Но уже все хорошо. Я тебя вытащила. Вытащила? Я нашла глазами Антона, но его лицо превратилось в восковую маску. Убийца Хельги нашел меня? Или это действительно был обморок? Я попробовала сесть, но потолок закружился перед глазами. – Как там эта новенькая, оклемалась? – Дверь распахнулась, и в комнату ввалился Леша, на ходу расстегивая рубашку. – Жрать хочу, не могу! Ого. – Он остановился на пороге. – Я что-то пропустил? Юля и Антон одновременно качнули головой, Тёма вообще не пошевелился. – Как прошел остаток урока? – поинтересовалась Юля.