Энтони кивает: — Да, давай. Мы бросаем друг на друга прощальный взгляд, словно мы собираемся спрыгнуть с обрыва или что-то в этом роде. Молча смотреть друг на друга довольно неловко, поэтому я отворачиваюсь от Энтони и иду в сторону женских примерочных, стараясь не думать о том, что мы занимаемся какой-то ерундой. Только в примерочной я наконец раскладываю вещи и рассматриваю то, что Энтони выбрал для меня. Узкие, слегка потрепанные черные джинсы, черная футболка с черепом, синий шарф и… черная кожаная куртка. И кем он решил меня нарядить? Джессикой Джонс?[21] Ну, Энтони, по крайней мере, задумался и о моем комфорте, а не только о «сексуальности». Надо сказать, что Колин как раз судил все, что я ношу, именно по этому критерию. С другой стороны, мы с Энтони «приятели на один день», и вряд ли ему придется показываться со мной перед друзьями и знакомыми. Но вообще, главное не то, что он обо мне думает. Мое преображение только для меня, а не для Энтони. И это довольно приятно. Две минуты спустя я, переодевшись в джинсы и футболку, рассматриваю себя в зеркало. Джинсы немного тесноваты, и я втиснулась в них с трудом, но надо признать, что смотрятся они на мне весьма неплохо. Череп на черной футболке выглядит так, словно уставился на себя в зеркало, ожидая какой-то реакции. Волосы у меня темные, и поэтому странно, что я не выгляжу во всем этом как заядлый гот. Я завершаю образ шарфом и кожаной курткой, ожидая увидеть в зеркале нелепую, совсем не похожую на себя Шарлотту. Но все оказывается не так уж плохо. Я похожа на… бруклинскую девушку, наверное. Ну, или, по крайней мере, на то, как я их представляю. Довольно сурово. Сурово не как «девушка, которая ввязывается в драки», скорее как «девушка, которой не нужно ввязываться в драки, потому что все и так знают, что к ней лучше не соваться». И мне нравится эта девушка. Мне интересно, что во мне заставило Энтони выбрать именно этот наряд. И по какой-то причине я думаю о книге «Десять шагов», как будто в ней может скрываться ответ. Что-то беспокоит меня… Я вынимаю книгу из сумки и открываю ее на странице с содержанием. Мой взгляд сразу цепляется за девятый шаг… 9. Взгляните на себя чужими глазами Зеркала зачастую лгут. А зеркала в нашем сознании — это эмоциональный эквивалент зеркал из комнаты смеха, сделанных из волшебного стекла, которое мы можем изменить всякий раз, когда хотим познать себя. В глазах других мы можем увидеть части себя, которые зачастую сознательно игнорируем. Не знаю, можно ли засчитать этот шаг как выполненный, но я решаю посмотреть, что будет дальше. Если мне будет комфортно в этом снаряжении, возможно, Энтони и впрямь что-то во мне увидел… Я кладу свою старую одежду в сумку, выхожу из примерочной и встречаю Энтони там, где мы и договорились. На нем то, что выбрала я: стильные классические клетчатые брюки и синий джемпер. Похоже, ему неловко. Его плечи — моя подруга Амелия называет такой вид «опусгорб» — одновременно опущены и сгорблены. Свой красный рюкзак Энтони держит в руке. — Тебе очень идет, — говорю я. И я не вру. Парень хорошо выглядит… Если не считать, «опус-горб». — Это на меня не похоже, — бормочет он. Я закатываю глаза: — Ты ведь понимаешь, что значит преображение, правда? Это значит, ты выбираешь для своего образа что-то такое, что тебе несвойственно. — Ты уверена, что я не похож на ботаника? — спрашивает Энтони, поднимая свободную руку, чтобы потереть затылок. Я знаю, что он делает так, когда нервничает. Я уже видела это несколько раз за сегодня. И если честно, это необычно для меня. Я зачастую годами не замечаю такие мелочи в повадках своих друзей. — Ой, да перестань, — говорю я, игриво ударяя Энтони по руке и разворачивая его лицом к зеркалу, которое показывает нас обоих в полный рост. Я встаю рядом с ним, и мы оба разглядываем наши отражения. — Ты выглядишь отлично. Как и я. Я также замечаю, насколько разные мы выбрали образы друг для друга. Я получилась суровой и решительной, он — классически-стильным. Мы встречаемся глазами в отражении, вроде как смотрим друг на друга, но в то же время и нет. И такой взгляд кажется даже более волнующим, чем обычный. Словно зеркало — третий человек в нашем разговоре, который в любой момент может оборвать наш зрительный контакт. — Тебе просто нужно носить эту одежду, как будто это настоящий ты, — говорю я Энтони, кладя одну руку ему на плечо, а другую — на спину, чтобы выпрямить ее. — Уверенный человек может выглядеть прекрасно в любой одежде. Я задеваю пальцами ремень на брюках Энтони и замираю, радуясь тому, что я больше не смотрю на него в зеркало и не вижу, как он сейчас удивленно рассматривает меня. Слава богу, волосы хоть частично скрывают мое лицо, потому что я уверена на все сто, что краснею. «Твой поступок будет странным, если только ты сделаешь его таковым, — убеждаю я себя. — Это же преображение… Нет ничего необычного в том, что ты касаешься его одежды, так поступают все профессиональные стилисты». Я внезапно осознаю, что, хотя я уже некоторое время обдумываю свой поступок, касаться я парня не перестала. Поэтому я делаю вид, что обеими руками разглаживаю несуществующие складки на его джемпере. Ничего страшного. Вовсе не странно. Я наконец решаюсь посмотреть в зеркало. Эн-тони не смотрит на меня… Он рассматривает новую версию себя, теперь он кажется чуть менее неуверенным. Ух, может, он ничего и не заметил. Энтони вертится перед зеркалом, поворачиваясь то одним, то другим боком. Когда он закатывает рукава, я замечаю что-то на его левом предплечье… Сначала мне кажется, что это шрам от пореза. — Что это? Но Энтони уже передумал и раскатал рукава обратно: — Да ничего такого. Я упираюсь рукой в его грудь и тянусь к запястью: — Это татуировка? Дай посмотреть. Теперь мы смотрим друг другу прямо в глаза без каких-либо зеркал, и я замечаю, что парень явно нервничает. Тогда-то я и начинаю догадываться, в чем тут дело. В конце концов Энтони вздыхает: — Ну ладно. Он закатывает рукава, бормоча, что это все просто ерунда, но ему не надо ничего мне объяснять. Я знаю, что он мне покажет. На его руке витиеватыми буквами вытатуировано имя «МАЙЯ». — Это же твоя кожа! — Хотелось бы мне казаться менее потрясенной, но я ничего не могу с собой поделать. Если Энтони вытатуировал на своем теле имя этой девушки, значит, их отношения были намного серьезнее, чем наши с Колином! Я бы никогда не додумалась издеваться над собственным телом ради «романтики». Во всяком случае, я хочу в это верить. — Это было глупым решением, — говорит Эн-тони. — Твоим или ее? — Вопрос слетает с моих губ прежде, чем я успеваю его остановить. Я хочу извиниться, сказать, что это было слишком грубо, но в таком случае я совру. Поэтому я позволяю своему вопросу повиснуть в воздухе, хотя вижу, что Энтони смущенно отводит от меня взгляд. Так или иначе, я продолжаю: — А она-то хоть сделала соответствующую татуировку? — Она сказала, что сделает… — тихо отвечает Энтони. — Когда вернется домой. Не знаю зачем, но я протягиваю к парню руку и прикасаюсь к татуировке. А затем раскатываю его рукав. Еле сдерживаясь, чтобы не взять Энтони за руку, я дружески ударяю его кулаком в плечо: — Хорошо, тогда, полагаю, со вторым шагом мы еще не закончили. Нам нужно сделать кое-что еще. Где здесь ближайший тату-салон? Прежде чем Энтони успевает мне ответить, кто-то, словно голос Бога — хотя на самом деле, думаю, это просто один из менеджеров, — объявляет по громкой связи о том, что «Мэйсис» закрывается через… Ну, через сколько я не расслышала, потому что покупатели вокруг все хором начали издавать раздраженные стоны, возгласы, послышались даже несколько ругательств, словно собравшиеся здесь люди продули в самой важной в их жизни игре. — Надо убираться, — говорит Энтони, пытаясь перекричать весь этот гомон. — Хорошо! Давай заплатим за одежду и сбежим отсюда, пока нас тут насмерть не затоптали. Я поворачиваюсь к примерочным, но Энтони подходит ко мне и хватает бирку кожаной куртки. Прежде чем я понимаю, что происходит, он отрывает ценник от воротника. Я взвизгиваю от щелчка, словно от боли, хотя нападение было произведено только на куртку, а вовсе не на меня. — Ты что творишь? — восклицаю я. — Экономлю нам некоторое время, — объясняет парень. — Просто дадим кассиру бирки, а не одежду. Энтони опускает взгляд на ценник, свисающий с моих джинсов. Он тянется к нему, но замирает, когда его пальцы оказываются в сантиметре от моего бедра… Подняв взгляд, Энтони спрашивает: — Сама сможешь оторвать? Я изо всех сил стараюсь не отводить от него взгляда. Но все же проигрываю эту битву. — Да-да. Конечно. Конечно. Не волнуйся. Сделаю. Да, похоже, битву за право нормально говорить я тоже проиграла. Пять минут спустя мы стоим в начале очереди у стойки и отдаем кассиру целую гору ценников. Одежда, которая была на нас до этого, теперь покоится в рюкзаке Энтони, и, подходя к кассе, я на мгновение чувствую, как будто я немного отдалилась от Колина. Жаль, что его самого нельзя засунуть в чей-нибудь рюкзак. Энтони расплачивается своей кредитной картой, и мы выходим из «Мэйсис» на Тридцать четвертую улицу. Да, кожаная куртка, определенно, подходит для такой погоды. Хорошая работа, Энтони. Может, он и не в состоянии заметить, что его девушка ему изменяет, но тут он явно не прогадал. — Нам сюда, — говорит Энтони, поворачивая на восток. Я покорно шагаю за ним: — И куда мы? — В Ист-Виллидж. 18:10