Но мальчик лишь пожимает плечами и снова поворачивается к витрине: — Тогда ему надо скорее все это забрать. Ведь Рождество уже совсем скоро! Я поворачиваюсь к Энтони, ожидая увидеть на его лице умиление, точно такое же, как у меня… Но когда парень замечает мою улыбку, то, видимо осознав, что тоже улыбается, отворачивается. «Нет-нет-нет, — думаю я. — Не зацикливайся на своих страданиях. Твоя цель — пережить это. Так давай, вперед!» Я осторожно подталкиваю Энтони к вращающимся дверям, и парень покорно шагает к входу. Но прямо перед дверьми он замирает, словно не уверен, хочет ли идти дальше. Вот тогда я и замечаю внутри целое море людей, и это зрелище заставляет меня считать толпу в аэропорту совершенно спокойной и цивилизованной. Теперь уже Энтони тянет меня за рукав в направлении вращающихся дверей: — Пойдем. У нас все получится. Семнадцать секунд спустя я готова пересмотреть свой подход ко второму шагу, потому что, как только мы выходим из вращающихся дверей, рождественский хаос, царящий в огромном универмаге, врезается в меня, словно грузовик. Дети с криками убегают; родители с криками догоняют их. Все это на самом деле заставляет меня замереть… на две секунды, потому что еще больше покупателей влетает через крутящиеся двери «Мэйсис», и один из них сильно толкает меня плечом. Я лечу вперед, но спасибо хорошей реакции Энтони — он успевает схватить меня за руку, прежде чем толпа сомнет меня, словно оберточную бумагу. Глядя на трех мужчин за тридцать — к слову, выглядящих абсолютно одинаково: коричневые свитера, очки и вельветовые брюки, — сражающихся за какой-то подарочный набор, я начинаю сомневаться, стоит ли преображение того. Меня же не отправят в тюрьму за то, что я пропустила второй шаг, правильно? С диким грохотом подарочный набор падает на пол, и мужчины отскакивают от него в разные стороны. Учитывая жуткий аромат цитрусовых, который словно поглощает весь кислород на первом этаже, могу сказать, что их женам, невестам или девушкам несказанно повезло, ведь теперь они не получат такой ужасный рождественский подарок. Энтони тянет меня к лифту, и мы заходим внутрь. Я вижу, как парень нажимает кнопку восьмого этажа: — Почему мы едем именно на восьмой? — Потому что, — говорит Энтони, когда лифт начинает подниматься, — «Мир Санты»[19] уже должен был закрыться, и на восьмом этаже, скорее всего, никого нет. Там мы можем немного передохнуть, а потом уже потихоньку начать спускаться в это безумие. Лифт поднимается на нужный нам этаж, двери открываются, и я вижу, что Энтони прав. Здесь почти никого нет. Только пара пожилых людей, рассматривающих предметы домашнего обихода, и несколько женщин, снимающих с себя прекрасные зимние пальто, чтобы померить новые. Но самое главное — здесь очень тихо. В самом центре стоит Санта-Клаус. Ну, не настоящий, конечно, а просто какой-то мужчина в костюме. Он берет заснеженные сани и тащит куда-то, видимо потому, что «Мир Санты» на сегодня закрыт. Точнее, теперь он закрыт уже на целый год. Лицо этого мужчины настолько угрюмое, что я, можно сказать, удивлена, что по первому этажу не бегают испуганные дети, спрашивающие у родителей, получат ли они вообще в этом году подарки, потому что Санта выглядел очень сердитым, когда они о них просили. Пока мы с Энтони перекидываемся понимающими взглядами, у Санты начинает звонить телефон, и он хлопает себя по бедрам, бормоча: — Да где же он, черт побери! Один из эльфов делает шаг вперед и тянется к сумке, перекинутой через его плечо. Он достает рулон оберточной бумаги и сотовый телефон, который протягивает Санте. Тот, в свою очередь, спускает с лица бороду, обнажая чисто выбритое лицо, и с подозрением смотрит на эльфа. — Ты спер мой телефон? Эльф кажется немного испуганным. — Ты же сам попросил меня подержать его для тебя. Помнишь? — Ага, конечно. Стал бы я это делать! — Но это правда, Джордж. У тебя в костюме нет карманов, а ты не хотел пропустить звонок, если он будет от… — Эльф нервно потряхивает телефоном. — Ну, ты знаешь… От того, кто звонит… Санта возвращает бороду на место, берет телефон и смотрит на экран. В ту же секунду он задыхается. — Это он! — кричит Санта, проводя пальцем по экрану, чтобы скорее ответить на звонок. — Джо-ванни! Ой, Джи-Джи, я так рад, что ты получил мои сообщения… Он исчезает в ресторане «Au Bon Pain», и я думаю о том, что даже у Санты любовная история лучше моей. Я качаю головой и велю себе заняться делом. Но я была в «Мэйсис» всего дважды, причем один раз ровно восемь минут, потому что миссис Лоуренс вытащила нас оттуда, заметив своего школьного приятеля, прячущегося среди рядов сумочек. Прошло тридцать лет, но она до сих пор совершенно уверена, что он все еще не может ее забыть. Кажется, он даже добавил ее на Facebook с выдуманного аккаунта, в котором использовал свое второе имя. Жутковато. Хорошо, что завтра я улечу на другую часть света, ведь я точно не столкнусь с Колином в британском супермаркете. Никогда! Я же должна считать это удачей, правильно? Только теперь я осознаю, что Энтони мне что-то говорит, шагая к стенду с цветной картой «Мэйсис». Я догоняю его и извиняюсь. Он постукивает по карте, указывая на эскалаторы, которые, по его словам, спустят нас на седьмой этаж. Только когда мы встаем на один из них, я замечаю, что все эскалаторы здесь сделаны из дерева и издают какой-то странный звук, из-за которого я начинаю опасаться, что вся эта конструкция вот-вот рухнет. Но мне все равно нравится, как оригинально Нью-Йорк переносит детали прошлого в настоящее, словно упрямого пожилого родственника, убедившись в том, что вся остальная семья о нем не забудет. И это напоминает мне о доме, потому что Лондон точно такой же. Может быть, именно поэтому я так легко вписалась в этот огромный потрясающий город. Но теперь это все неважно. Как только мы спускаемся на седьмой этаж, я осматриваюсь в поисках свободного консультанта. Здесь гораздо оживленнее, чем на восьмом этаже. Нас окружают самые настоящие «Ходячие мертвецы»[20] в реальной жизни, занятые рождественскими покупками. В каждой части этого этажа, кажется, стоит продавец, со всех сторон атакуемый клиентами. Если бы я не знала, в чем дело, то решила бы, что какая-то группа людей окружает человека, чтобы напасть на него. — Все консультанты заняты, — говорю я Энтони. Он кивает: — Полагаю, это означает, что мы сами по себе. Мы подходим к ближайшему столу, на котором сложена пирамида из черных джинсов. Я уже собираюсь взять одни, когда замечаю ценник. Сто шестьдесят пять долларов? Второй шаг может стать для нас проблемой. — Не волнуйся об этом, — раздается голос Эн-тони. Я смотрю на Энтони и вижу на его лице напряженную улыбку. Он, скорее всего, был бы довольно красив, если бы улыбался по-настоящему. Но пока мне не удалось подтвердить свое предположение: Энтони, похоже, не из тех, кто много улыбается. — Сто шестьдесят пять долларов! За джинсы! — Не волнуйся об этом, — повторяет парень. Я достаю из сумки книгу и пролистываю ее. — Что ты делаешь? — спрашивает Энтони. Я останавливаюсь на втором шаге и говорю ему: — Ищу, где в этой книге говорится, что нет ничего страшного в магазинной краже. Но нет, тут такого не написано! И теперь Энтони улыбается по-настоящему, и я вижу, что была совершенно права — он очень красив, когда не напряжен. — Я не это имел в виду. У меня есть кредитная карта «Мэйсис». Поэтому, что бы мы ни купили сегодня, я смогу вернуть это после праздников. Бесплатное преображение. Покупать одежду всего на один день — на несколько часов! — не похоже на меня. Но я не могу сопротивляться: купить что-то дорогое, не заботясь о деньгах, довольно приятно. Я уже собираюсь согласно кивнуть, но тут же съеживаюсь от новой мысли, пришедшей мне в голову. — Здесь, должно быть, очень строгие правила возврата. А на улице холодно и снег. Мы не сможем сохранить вещи в идеальном состоянии. Энтони в ответ лишь закатывает глаза: — Хватит вести себя как настоящая британка! Ньюйоркцы не всегда следуют правилам. Тебе придется смириться с этим, если ты хочешь быть одной из нас. — Энтони идет мимо меня к эскалатору. — Я пойду на пятый этаж, чтобы быстренько выбрать что-нибудь для себя. Встретимся тут минут через десять? Но кое-что в книге привлекает мое внимание, и я поворачиваюсь и иду вслед за ним к эскалатору, не давая парню спуститься. — Нет, на пятый этаж пойду я. — Почему? — Потому что… — Я показываю ему текст, который поясняет второй шаг. — «Позвольте другу выбрать для вас новый образ, так вы сможете понять, каким вас видят другие люди». К тому же, если я буду сама себе вещи выбирать, мы тут до Пасхи застрянем. Тебе будет гораздо проще выбрать что-нибудь для меня. Энтони делает шаг и встает прямо передо мной. На секунду мне кажется, что он собирается оттащить меня за руку от эскалатора. — Ну уж нет, это ужасная идея, — говорит он. — Посмотри на меня. Я ничего не смыслю в моде. Я пытаюсь не пялиться на рубашку в желто-кремовую клетку, которая совершенно точно не подходит к коричневой парке, не желая показать, что полностью с ним согласна. — Это будет несложно, — говорю я. — Просто выберешь то, в чем хотел бы меня увидеть. Ох, это прозвучало как-то неправильно. Я краснею? Кажется, я краснею! Я быстро разворачиваюсь к Энтони спиной и начинаю спускаться по эскалатору, бросая через плечо, что сделаю для него то же самое. Ох да, я определенно краснею. 17:25 Я вполне уверена в вещах, которые выбрала для нового образа Энтони. Но по выражению его лица, когда он спускается на эскалаторе на пятый этаж, сразу становится понятно, что он в своем выборе совсем не уверен. Он прижимает к груди стопку вещей, словно младенца, которого боится уронить. — Ну что, ты готова? — Ты выглядишь так, словно мы должны обменяться деньгами и наркотиками, а вовсе не одеждой, — шучу я. Улыбка озаряет лицо Энтони, и его глаза загораются. Он изображает из себя полицейского: — У меня здесь все твои вещи, девочка, но тебе лучше поспешить, пока эти свиньи не заняли все свободные кабинки. Я опускаю взгляд в пол, чтобы парень не заметил глупой улыбки у меня на лице. Затем мы как можно более незаметно обмениваемся одеждой, и оба разражаемся смехом. Жаль, я не слишком хороша в импровизации, иначе мы смогли бы и дальше продолжить нашу веселую ролевую игру. Но у меня с этим делом все совсем худо. Я с трудом получила четыре с минусом, занимаясь в драмкружке. Я вижу знаки, указывающие на то, что женские и мужские примерочные находятся в противоположных сторонах. — Встретимся здесь? — предлагаю я.