— Боится утечки? Не доверяет? — Это и ваша тайна, миледи. Нет. Милорд никому не доверяет. То-то, я смотрю, тут предателей на каждом шагу полно… Я вскинула подбородок и отчеканила: — Если мы не сумеем вернуть графа Орияра сегодня, завтра я прикажу вам использовать Тиа для ухода за маргиссой, а вы уж сами решите, какие меры безопасности вам придется принять, чтобы моя тайна осталась таковой. — Как будет угодно таинэ. — Старик поклонился, и я так и не смогла разобрать выражения его лица. Надо срочно спасать положение. — Скажи, дедушка Энхем, возможно ли поговорить с замком? — Что? — С Лаори-Эрлем. Он ведь живой. Или почти живой. Это не бездушный камень. Он… он улыбается мне, я чувствую. Или плачет, как в башне, разрушенной Тирриной. Или бессильно молчит, как здесь. — Я оглянула серые стены без единой картины и остановила взгляд на морщинистом лице дворецкого. — Да вы и сами говорили, что Лаори-Эрль принял меня. Как живое существо. Маг отрицательно качнул головой: — Час от часу не легче! Только хозяева могут говорить с сердцем Лаори-Эрля, внучка. А ты, при всем моем желании, еще не хозяйка. Замок не может говорить с тобой. «Может!» — вдруг пронзила меня мысль. Разве живые картины — это не его образная речь? На этом языке он говорит со всеми. Вот только не всегда ответы Лаори-Эрля можно однозначно расшифровать. И откликнется ли он? Глава 16 ПЕРВЫЕ ГОСТИ Архивариус с дочерью вручили мне список сомнамбул с датами и описаниями, едва я вернулась из путешествия по подземельям, и я, приказав подать обед в покой, отправилась к себе. Больше всего хотелось плюнуть на все, зарыться в подушки и от души поплакать, но Коршуновы не плачут. Бросив свиток на стол в уцелевшем кабинете секретаря, я открыла схрон, сгребла в сторону бриллианты и принялась отсчитывать золотые монеты для мзды жрецам. Тяжелое это дело, ответственное. Я постоянно сбивалась со счета, пока не догадалась выкладывать на столе ровные столбики. Как жаль, что нельзя так же ровно выложить мысли, догадки, вопросы. Все это крутилось в голове запутанным клубком. Только Дэйтар может ответить на все мои вопросы. Он поклялся в храме Небес быть со мной честным всегда и во всем. Но во дворце мы не могли говорить откровенно, в Нижнем мире было не до того, а в Орияр-Дерте он не пробыл со мной и минуты, сразу ушел. И попал в хитрую ловушку. А его замок кто-то надолго блокировал, создав из него ловушку для всех обитателей. И Дэйтара отрезали от помощи. Единственное, чего не просчитали заговорщики — бунта некромантов и снятие заклятия с сомнамбул. Я взяла список, вышла из кабинета и плотно закрыла двери. Все-таки стихия ремонта сюда не добралась, стены остались нетронутыми, мало ли что. Для беседы с Лаори-Эрлем я выбрала собственную спальню, где напротив ложа вся стена была занята огромным пейзажем, превращавшимся ночью то в звездное небо, то в тихую морскую гладь. Замок словно пел мне колыбельную. И сейчас на картине плескалось море, и брызги попадали мне на лицо и руки. — Помоги мне, Лаори. — Эрль, — булькнула волна, разбившись о большой валун. Даже список слегка намок от шаловливого прибоя. — Извини, Лаори-Эрль. Так ты поможешь? Большая белокрылая чайка с криком кружилась над каменистым берегом. Но я не теряла надежды. — Покажи мне, пожалуйста, если ты помнишь, кого, как и когда настигло проклятие сомнамбул. Я буду называть имена, а ты вспоминать. Хорошо? — Карр! — оглушительно каркнул огромный ворон, прогнал чайку и уселся на валун, склонил голову, словно показывал, что внимательно слушает. Я развернула свиток и начала с последней, уже проснувшейся сомнамбулы. И столкнулась с неразрешимой проблемой: Лаори-Эрль не мог показать самого себя. Вот почему на его картинах всегда пейзажи или натюрморты. Иногда портреты на темном тициановском фоне. И ни одного интерьера. А потому я видела, как по каменистому берегу идет девушка в платье горничной с метелкой в одной руке и тряпкой в другой, не замечая накатывающего на гальку прибоя. Изредка она взмахивала метелкой, словно очищая невидимые завитушки лепнины, или протирала спинки и подлокотники кресел. — Покажи мне, когда она уснула. Девушка пропала и появилась снова на некотором расстоянии. С распущенными волосами, в длинной рубашке с завязками на горловине и рукавах. Она зевнула и легла на гальку, поворочалась, укутываясь невидимым одеялом. И я поняла, что проиграла. Все бесполезно. Замок показывал в режиме реального времени. Столько ждать и наблюдать я не могла. Тогда я стала просто называть имена, чтобы познакомиться с тем, как Лаори-Эрль видел этих девушек. Возможно, он смотрел иначе, глубже, смотрел в суть. И мог передать именно свое видение. Наверняка Дэйтар или его маги тоже догадались побеседовать с сердцем Лаори-Эрля, и никаких открытий я не сделаю, но мне надо отвлечься от тревожных мыслей. Так почему бы не сделать этого, расспрашивая интерактивный телевизор? Никаких открытий я не сделала, кроме одного. Чисто из любопытства и университетской привычки систематизировать информацию, я попросила показать мне смерть бывшей фрейлины, леди Виветан. Пейзаж на картине, монотонно плескавший ласковыми синими волнами на серебристо-серую гальку, мгновенно изменился. Вздыбился крутой каменный склон с широкими ступенями. Налетел ветер, притащил низкие свинцовые тучи. Крупный ворон, неизменно сидевший на валуне, поднялся в воздух, сердито каркнул и едва увернулся от плеснувшей в него волны. Как завороженная, я наблюдала за неравной схваткой. Стихия ярилась. Пыталась сбить чернокрылого в полете, слизнуть высокими языками волн. Наконец, огромная как альбатрос птица сдалась и с оглушительным карканьем убралась в расщелину скалы, торчавшей далеко в море. Волны тщетно лизали ее подножие, но добраться не могли — чем выше они вздымались, тем выше поднимался каменный зубец. Увлеченная разыгравшейся сценой, я не сразу обратила внимание на черное пятно, спускавшееся с каменного склона берега. Девушка с темными волосами, забранными в прическу придворной дамы, двигалась медленно, придерживая отделанную кружевами юбку двумя пальцами. Вторая рука лежала на невидимых перилах. Несмотря на бушующий на картине шторм и брызги, складки платья и накинутая на лицо вуаль почти не шевелились, как если бы Виветан — а это была, несомненно, она — спускалась по широкой парадной лестнице Лаори-Эрля. Жаль, лица не показали. Из-под вуали виднелись только изящно очерченные алые губы и подбородок с ямочкой. Остановившись на последней каменной ступени, девушка протянула руку, обтянутую кружевной перчаткой, ее пальцы обхватили что-то и поднесли к губам. Как будто кто-то подал ей бокал на подносе. Сделав глоток, девушка вернула невидимый сосуд, всплеснула руками, как птица, пытающаяся взлететь, и, подогнув ноги, мягко осела, аккуратно уложив голову на ступень. И это называется «разбилась, упав с лестницы»? Я осторожно коснулась живой картины подушечками пальцев. Очень все странно. Она была так спокойна. Удобно разлеглась на лестнице. Словно ее задачей была имитация смерти. Выпила сонное зелье, как несчастная Джульетта? Зачем, если она к тому времени уже была сомнамбулой? Или и это был розыгрыш, а на самом деле она сговорилась с кем-то, чтобы сбежать из замка? Интересно, что с ней было дальше? И вдруг, хотя я спрашивала мысленно, Лаори-Эрль ответил. На берег плеснула огромная волна, заставив меня отпрянуть и зажмуриться. А когда я распахнула глаза, берег на картине опять изменился. Галька образовала круг, в нем стоял саркофаг с откинутой крышкой, а внутри — завернутая в саван Виветан с желтоватым восковым лицом, какое бывает у покойников на третий день. Невидимые руки опустили крышку, и все исчезло в портальной вспышке. Что ж, действительно сбежала. То ли живой, то ли все-таки мертвой. И это можно было бы выбросить из головы, если бы не тот факт, что способ Виветан был частично использован против нескольких десятков девушек. Пока без летального исхода и удаления из замка. Получается, демонического проклятия сомнамбул нет? Кто-то банально травит девчонок сонным зельем? А куда смотрит граф и его лекари? Скажи, Лаори-Эрль. Замок, словно устав, молчал: дремал, насылая на чистый, ослепительно-белый песок лазурные волны. Этакая реклама безмятежных пляжей Канарских островов. Даже ворон-альбатрос куда-то исчез. Не нравится мне этот ворон. Какой-то он не такой, как в портальном зале или на росписях в кабинете графа. Жаль, не обратила внимания, что же мне в нем не понравилось. Стук в дверь отвлек меня от размышлений. — Войдите. Створка приоткрылась, но стучавший даже носа в спальню не показал. Скромный какой. — К вам гости, таинэ, — послышался голос Кенза. — Прибыл магистр Нейсон, а с ним два храмовника для переговоров. Мэйстр Чесс провел их в приемный зал гостевого флигеля, там же сэр Гринд. Ура! Гора сдвинулась! — Иду! — Я бросила взгляд в зеркало, поморщилась, заметив темные круги под глазами, но припудриваться не стала. Пусть видят, как убивается невеста по несправедливо арестованному жениху. — Кенз, на столе в кабинете подготовлены деньги для храмовников. Найди два кошеля и раздели золотые поровну. Но спрячь под полу, не свети ношей. Может, еще удастся обойтись без милостыни. В крайнем случае, выдам как аванс за работу. Зеленоглазый хмыкнул, поклонился, когда я прошла мимо него, прошелестев шелковыми юбками, и с осуждением изрек: — Совсем вы себя не бережете, таинэ! Вы так и не пообедали. Я уже заметила прикрытый крышкой остывший обед на столике перед диваном, но отмахнулась: — Ничего, с гостями перекушу. Кенз закашлялся. — Миледи, нельзя кушать за одним столом с такими гостями.