— Неужели только я должна переживать? — спросила она. — Как я переживала, когда ты ушёл в море. Как я буду переживать завтра. И каждый день после. Ты можешь волноваться за меня, как я волнуюсь за тебя. Он посмотрел на свои руки — они дрожали. — Доверься мне, — повторила она. Она чувствовала страдание в его страхе, отчаянную уверенность, что он вновь её потеряет. Он был почти в этом уверен. Арин доверился своему страху. Он управлял им, как и бог. — Арин. Он посмотрел ей в глаза. Они были одновременно знакомыми и незнакомыми… яркими, такими, как он их помнил, знакомые до мельчайших деталей, и в то же время с тайной, притаившейся в сознании, которую он вряд ли когда-нибудь разгадает. Арин увидел (и это познание взломало его раковину страха), что смерть не единственный способ потерять её. Он потеряет её, если сейчас не отпустит. Он ей не доверял. Он ей не доверился. И все же он понимал, что существуют некоторые вещи на уровне чувств и иные, которые можно почувствовать, если сделать правильный выбор, и выбор их не обесценивает. — Так ты доверишься мне? — спросила она. Он сделал выбор. — Да. Кестрел шагнула в его объятия. Арин нежно взялся за веревочку, вплетённую ей в волосы. Он тонул. Он уже был довольно глубоко. Он забыл, как дышать. А потом его лёгкие раскрылись, и его разум прояснился и успокоился. — Вернись ко мне, — пробормотал он. — Обязательно. Глава 25 Ехать было тяжело. Пришлось пригнуться к самому седлу, пустить лошадь галопом и скакать по главной дороге прямо от поместья Эрилит на юг. Перед мысленным взором стояла карта. Кестрел вновь, будто воочию, видела неровную пометку, обозначающую лес в двух лигах от лагеря генерала. Рошар принес ей карту вместе с жетоном шпионки. И вот теперь: топот копыт. Вся шея лошади взмылена. Тусклый лунный свет. Почти не видны трещины и ямы в земле. Если лошадь, скачущая в таком темпе, споткнется, то раздробит себе кости. Сбросит всадника, и Кестрел сломает шею о булыжники на дороге. Девушка ногами вцепилась в бока животного. У неё есть всего несколько часов до рассвета, и тогда уже ей ни за что не выдать себя за шпионку. По обе стороны от дороги мелькали чёрные деревья. У Кестрел пересохло во рту. Губы от пота покрылись солью. Она вспомнила, как рука Арина скользила вниз по её косе. Как он посмотрел на неё. Деревья, которые, казалось, бесшумно рушились у неё за спиной, резко сменились травой, пока она мчалась вперед. Вот лошадь уже неслась вдоль луга. У девушки возникло такое ощущение, будто она едет по чёрному морю. Пятно деревьев в отдалении. Запад. Кестрел сошла с дороги. Темп замедлился. Девушка галопом промчалась по лугу в сторону западного леса. Потом она припустила лошадь прогулочным шагом, ощущая лодыжками, как вздымаются и опускаются лошадиные бока. Ветви висели низко, приходилось нырять. Следить за коленями. Деревья росли близко друг к другу, ни одной хоженой дорожки. Зрение находилось в постоянном напряжении, чтобы отличить одну тень от другой. Кестрел выбрала путь через лес, пока имело смысл ехать верхом. Стоило Кестрел спешиться и привязать лошадь (рядом не было слышно плеска воды и это было ужасно, ей совершенно не хотелось оставлять лошадь, вот так, со взмыленной шеей и пропотевшей шкурой), как она впервые ощутила это. Медленно подступал страх, тяжеловесный, как горе… заставивший её понять, что страх был тоже своего рода горем, потому что она не могла быть больше этого страха. Когда она стояла перед Арином, то верила, что может быть лучше, чем раньше, и настаивала, чтобы он ей доверился. Когда она, наконец, поняла, что он и правда ей доверяет, её конечности налились жаром, стали тяжёлыми. Но вот чем это закончилось: она в одиночестве идет через лес и страшно боится. Кестрел помедлила, запрокинула голову и посмотрела на остроконечные звезды. «Увидишь, какие они храбрые», — всплыл в памяти шепот отца. Кестрел была очень юной, когда он сказал это. Но воспоминание до сих пор было таким чётким. А эти звезды — чем-то вроде солдат, которые встали и сражаются. Порыв гнева. Даже от звёзд. «Не стой здесь, сказала она себе. Спеши». Кестрел ступала между деревьями. Её дыхание царапало горло. Она перестала обращать внимание на чувства и сосредоточилась только на метке на карте, до которой нужно добраться, пока не рассвело. Шёл час совы. Последний виток ночи, время для охоты перед началом нового дня. Кестрел сбавила темп. Ноги подкашивались. Она отпила из фляги, ремень которой был перекинут через одно плечо и грудь. Прополоскала полость рта и сплюнула. Травмированное колено слегка пульсировало, но она осознала (что любопытно, как-то отстраненно) — тело её окрепло. Несколько дней верховой езды помогли стать ногам сильнее. Ей нравилось снова обрести возможность бегать. Но её новообретенная сила также напомнила и о слабости, о том, как легко её тело сдалось в тундре. Незапертых тюремных воротах. Чувстве облегчения, счастья. А потом погоне. Падении, грязи, веревках. Разорванном на спине платье. Кестрел закрыла флягу и закрутила крышку. Она снова побежала. Небо было ещё тёмно-синим, когда она увидела между деревьями мелькающий оранжевый огонек. Масляная лампа. У Кестрел ёкнуло сердце, и она замедлила бег. Огонек определенно двигался в сторону поляны. Лампа качнулась. Её услышали. — Приветствую, — попыталась крикнуть она, тяжело дыша, пока пробиралась через последнюю рощу. Пришлось откашляться и перевести дыхание, а потом вновь крикнуть: — Да здравствует император Лисьян, генерал волков, отец сотни тысяч чад. — Это было его как воинским званием, так и политическим. Хотя император и не участвовал в войне по завоеванию Герана, он сохранил за собой звание главнокомандующего. Единственный человек, перед которым её отец держал ответ, — это император. — Элис? — раздался голос из-за поднятой лампы. — Стойте, где стояли. Сэр. — Ты какая-то странная. Кестрел достала жетон. — Держите. — Она запустила жетон в воздух и услышала, как мужчина поймал его… вернее не услышала удара жетона о землю. Лампа приблизилась. Кестрел всё равно не видны были черты лица мужчины, только очертания его фигуры и то, что он был высоким. Кестрел закашлялась. — Нет, прошу, оставайтесь на месте. Я больна. — Тогда зайди ко мне в палатку и расскажи обо всём. Отдохни. — Эта болезнь… что-то восточное. Варвары — переносчики… Должно быть, заразили меня. Офицерские сапоги замерли на полдороге. — Что за болезнь? — Она начинается с кашля. — Кестрел надеялась объяснить этим изменение голоса. — Потом появляются нарывы. Они зудят. Я не сразу поняла, что в одной из телег лежали тела. Я подобралась слишком близко к их лагерю и осмотрела телеги, чтобы понять, насколько хорошо они укомплектованы. — Было так странно вновь говорить на валорианском. — Повстанцы готовятся выдержать осаду. У них есть чумные тела, которые они хотя развесить по стенам особняка Эрилит. Стоит нам только напасть, как мы заразимся. А у них, похоже, иммунитет. — Тебе нужен врач. — Его голос прозвучал очень обеспокоенно. — Мы можем устроить тебе карантин. — Пожалуйста, позвольте мне продолжить работать во имя нашей победы. — Кестрел призвала свой призрак маленькой девочки. Она вспомнила ту девчушку, что так хотела быть храброй воительницей своего отца. Она говорила от имени той девочки. — До тех пор, пока я в силах стоять на ногах, я могу заниматься разведкой. Я хочу этого. Позвольте мне принести славу империи. Он помедлил какое-то время, но потом произнес: — Слава тебе, — традиционные слова, которые произносятся, когда солдат берётся за выполнение миссии, которая наверняка окончится смертью. Валорианский офицер сместился в тень и затих. Небо, казалось, стало чуть светлее, но Кестрел сказала себе, что это всего лишь игра воображения и не может посветлеть всего за каких-то два удара сердца. Она не позволила нервам захватить над ней власть. — Тогда отчёт, — сказал офицер. — Их численность? — Тысяча солдат. Может, полторы. — Неподалеку от поместья Эрилит находилось вполовину меньше. — Укомплектованность? — Кавалерии почти нет. В основном пехота. — Правда. — Судя по всему, собранная из юнцов. — Правда. — Неопытные. — Неправда. — Зажигательные пушки. Немного. — Правда, к сожалению. — Между дакранцами и геранцами чувствуется некоторая напряженность. — Меньше, чем она ожидала. — Трения по поводу того, кто должен командовать. — Неправда. Вернее, не совсем. Порой она замечала, какими глазами принц смотрел на Арина, задумчивого и решительного, словно он тайно верил, что Арин не человек, а иное существо, которое, придёт день, и скинет кожу Арина, чтобы явить себя миру. На самом деле, большинство людей смотрело на него таким образом. — Позиция? — спросил офицер. — Сейчас они уже добрались до особняка. — Расскажи мне о формировании их подразделений, расположении армии. Кестрел, вздохнув с облегчением, ответила на поставленный вопрос. И, похоже, он поверил ей. Это было проще, чем ей казалось. Она перемешала ложь с правдой, как доски для пола, перемежая посредственные с довольно крепкими, чтобы пол в итоге получился устойчивым и сумел выдержать человека. Но когда она перестала говорить, молчание продолжилось дольше, чем следовало бы. — Элис, — произнес офицер, — откуда ты? Она притворилась, что не понимает вопроса.