Рошар поудобнее устроился на своем кресле. — Кстати, говоря о валорианцах, до меня дошел слух, что леди Кестрел и принц Верекс тайно поженились. И идёт молва, что они были так поглощены страстной любовью друг к другу, что, к разочарованию сотни гостей, провели тайную церемонию сразу же после дня рождения невесты, в конце весны. Влюблённые просто не смогли больше ждать. Арин сомневался, что слова «страстная любовь» имели хоть малейшее отношение к этому союзу. — Она хочет империю. Она получает то, что хочет. — Медовый месяц влюблённые проводят на южных островах. Арин пожал плечами. На плечи давил груз. Рошар, похоже, ничего не заметил. — Тебе и правда лучше, — сказал принц. — Мы можем поговорить сейчас о войне? — Что ты хочешь знать, юный геранец? Арин развернул карту и расстелил её на отцовском столе. Они изучили западное побережье, утёсы и скалистые берега, чтобы понять, смогли бы валорианцы использовать их для внезапного нападения, а также пляж под названием Лерален, который вел к ровной местности южного Герана с поместьями. Когда день пошел на убыль и веки Рошара отяжелели, Арин осознал, что под раздражающим весельем принца скрывалась подлинная усталость от путешествия. Арин сказал Рошару, что ему следует отдохнуть. — Выбери себе апартаменты по нраву, — сказал Арин. — Но заклинаю: держи тигра в клетке. — Арин еще котёнок, — возразил Рошар. Явно лишь, чтобы досадить Арину, принц назвал тигра в его честь. — Он добродушный и вежливый, и очень симпатичный… в отличие от некоторых людей, которых я мог бы упомянуть. * * * — Ты ошибаешься, — сказал Рошар. Они стояли, склонившись над картой в библиотеке. Арин упрямо прижимал пальцы к скалам вдоль западного побережья своей страны. — Ошибаешься, — настаивал Рошар. Арин покачал головой. — Ты недооцениваешь генерала Валории. — Он не поведёт солдат по отвесным скалам. В этом нет необходимости. Он может взять численностью. Он может пришвартовать свои корабли на том пляже и просто силой взять местных. Ему не нужно ухищрений. Арин вспомнил Кестрел. — А мне кажется, ему нравится проявлять остроумие. А ещё мне кажется, он способен сам себя перехитрить, и мы можем этим воспользоваться. — Скалы чудовищно высоки. — Его всадники на это способны. Если они взберутся на скалы и зайдут с юга, то, пока мы будем разбираться с валорианцами, которые высадились на пляже, они обойдут нас и разобьют, разделив своими флангами. Рошар пренебрежительно хмыкнул. — Неужели ты настолько горд, что не допускаешь мысли, будто кто-то может перехитрить тебя? — зло спросил Арин. — А ты, похоже, готов поверить, что генерал — это некое всемогущее существо, способное на что угодно, только потому, что он вырезал всю твою семью? Гнев Арина будто испарился. Повисла тягостная тишина. Рошар протер глаза, размазывая зелень, которой те были подведены. Молодой человек вздохнул. — Я не хотел… — Арин. — Это была Сарсин. Она стояла в дверном проёме библиотеки. — Не сейчас, — ответил он ей. — Кое-кто хочет тебя видеть. — Не сейчас. — Он сказал — это важно. — Что важно? — Его послание. — Какое? — Он мне не сказал, хочет передать его лично. — Я занят. — Нет-нет, — сказал Рошар. — Сходи и поговори с ним. Мы всё равно уже закончили. Я уведомлю командиров батальона о своём плане сражения и… — Постой. Сарсин, кто это? — Геранский конюх. Он заботится о лошадях на перевале возле валорийской дороги, которая ведёт на север, в тундру. — Его сообщение имеет какое-нибудь отношение к военной операции валорианцев? — Я спросила его об этом, но он сказал нет. — У него есть информация о генерале, его войсках или императоре? — Нет, но… Арин отвернулся. — Тогда позже. Она набрала в грудь воздух, словно собираясь начать спор, но потом, видимо, передумала. — Я отведу его в твои старые покои. Ему пришлось проделать долгий путь, чтобы увидеться с тобой. — Ну что ж, — сказал Рошар бодро, скатывая карту, над которой они с Арином только что спорили. — Значит, все улажено. Как, говоришь, называется пляж? Лерален? Мы отправляемся туда завтра с рассветом. * * * Арин не мог уснуть. Он распахнул окна. Из темноты летнего леса донёсся клич охотившейся совы. Разумеется, безопаснее было бы отправить большую часть восточных войск на пляж Лерален и никого не посылать охранять скалы. Пляж был идеальным местом для высадки валорианской армии. Пляж и его окрестности были относительно плоской и довольно открытой местностью — то есть он прекрасно подходил для вторжения. Дакранцы, не знавшие землю, которую защищали, не будут ждать никаких валорианцев на высоте, и это усложнит отпор захватчикам… чего бы и хотел Траян. Рошар, скорее всего, прав. Возможно. У Арина все равно не было никакой власти, чтобы отменить приказ. У него в строю мало людей, способных драться. У него не было войск, чтобы командовать ими. Ему повезло, что восточная королева согласилась помочь. Да, повезло. Однако дурой королева не была. Должно быть, Хаш уже изложил ей своё возмущение поведением Арина, который проигнорировал его мнение по поводу ключевой битвы. Арин был рад, что Рошар здесь, однако, было очевидно, что его прислали, чтобы поставить Арина на место. Арин сжимал оконные створки в ладонях, положив лоб на запястье. Вокруг сгустилась ночь. Он не зажёг лампы. Арин задумался, могло ли быть так, что валорианцы тренировались мало спать по той причине, что он ощущал сейчас — будто и нет никакой разницы между ним и тьмой. Молодой человек слышал шелест деревьев. Он думал о высадке генерала на берег Герана. Мышцы на его руке затвердели. Он так и не смог заснуть. Арин смотрел на скалы. Мысленным взором они представали перед ним розовыми, белыми и сверкающими. Кестрел не смогла бы устоять перед скалами. Если бы она собралась вторгаться в его страну, то ей бы наверняка приглянулся пляж Лерален, но и горы бы не оставили её равнодушной. Их изящество и коварство манили сами по себе. В итоге… даже если на скалы поднимутся лишь небольшие силы противника и зайдут с юга, чтобы встретиться с валорианцами, уже высадившимися на пляже, то оборона Герана легко будет уничтожена. Валорианцы возьмут сельские районы и проложат себе дорогу к городу, чьи бухты сейчас был слишком хорошо укреплены, чтобы взять его с моря. Если бы Кестрел была генералом, что бы она сделала. Если бы Арин был Кестрел, как бы он поступил. Арин обнаружил, что его ладонь сжалась в кулак. Он вспомнил золотую оливковую линию на лбу Кестрел, ознаменовавшую собой то, что эта женщина помолвлена, и насколько эта полоска была ему ненавистна. Одним вечером во дворце, Арин медленно оттеснил Кестрел к замерзшим окнам закрытой балконной двери. Он чувствовал её тонкое тело. Он поцеловал метку. Позже Арин всё ещё чувствовал косметическое масло на своих губах. Оно было горьким. Но он вновь коснулся его языком. Арину пришлось очень постараться, чтобы его мысли обрели ясность. Всё, во что он верил! Он думал о той ночи, когда чары разрушились. Арин приплыл с востока. Он рискнул всем, чтобы прокрасться во дворец. Молодой человек вновь увидел её: испуг на её лице, холодное раздражение, то, как она потирала руки о юбки синего шелкового платья с рукавами, плотно прилегающими к запястьям. Та глубокая синева струилась вокруг девушки, когда она сидела за фортепиано и пыталась игнорировать его, наигрывая забавную короткую мелодию. А когда он отказался уйти, она превратилась в саму жестокость. Было не совсем правдой сказать, что Арин ничего не чувствовал, когда думал о Кестрел. Он чувствовал стыд. Молодой человек содрогнулся при мысли о своих оставшихся без ответов вопросах. Неужели он спрашивал об этом богов?