Что ты сделала во имя этого договора? Он принёс моей стране свободу. И спас мне жизнь. Что ты сделала, чтобы заставить императора подписать его? Неужели ты… ты… выходишь замуж за принца из-за меня? Это… было какой-то частью сделки с императором? Он все еще слышал её бьющие наотмашь ответы. Он поблагодарил бога случая, что тот вовремя остановил его от вопроса — не она ли была Молью Тенсена. Ещё одна фантазия, которой он себя тешил в навязчивом стремлении превратить её в человека, каким он страстно хотел её видеть. И это, несмотря на верность Тенсена ему, его честность. Тенсен практически рассказал ему, кто был тем анонимным шпионом: Риша, восточная принцесса, заложница императорского двора. Арин выпрямился. У него заныли плечи. Он слишком долго простоял в одном положении. Арин присел на широкий подоконник, прислонившись спиной к раме. Он находился как бы снаружи и как бы внутри. И ему нравилось ощущать равновесие этого состояния. Это проясняло мысли. Всё, что случилось между ним и Кестрел, ровным счетом ничего не значило. Он думал, что знает, как устроен её разум. Арин принял её слабость за хитрый ход. Он видел, насколько она была дочерью своего отца. Арин задумался, сколько людей ему понадобится для того, чтобы справиться с Всадниками Валории, которые придут с западных скал. Он также гадал, а не перемудрил ли. Может, он ввязывался в свою самую большую авантюру. Пропела первая утренняя птица. Геранская богиня игр когда-то была смертной. Арин знал эту притчу. Она проложила себе дорогу к бессмертию, а затем посеяла разудалый хаос. Боги этому не обрадовались. Они начали терять свои ценности: пара перчаток, которые позволяли владельцу касаться цветов и звуков, кольцо, которое содержало целый мир внутри себя, любимый кот бога ночи. Когда она выиграла солнце, у всех закончилось терпение. На борьбу с ней был отправлен бог войны. Но между богами всегда всё непросто, и в историях о богах войны и игр было много… в общем, они содержали определенные чувственные повороты и неожиданности, которые Арину, будучи ребёнком, не дозволялось слушать. Арин закрыл окно. Он взял принадлежавший отцу меч, выкованный из закаленной стали. Почти десять лет после вторжения это красивое оружие висело на стене в этом доме, словно труп на всеобщем обозрении. Он приятно холодил руку, и на мгновение Арин почувствовал, будто сжимает не эфес, а руку своего отца. А потом иллюзия исчезла. Он прошагал (быстро, потому что почти занимался рассвет) на свою конюшню. Оседлал Джавелина; когда-то конь принадлежал Кестрел, а теперь ему. Сильный, умный и быстрый зверь. Арин выехал в серое утро. Он думал, что командующему любой армии лучше молиться двум богам: войны и игр. Никакого сражения не выиграть без хорошей азартной игры. Когда земля неслась под копытами Джавелина, Арин мимолетно вспомнил о посланнике, который пришёл к нему. Позже, решил он, и пришпорил животное. Глава 4 Арин осторожно полз на животе, скользил по стелющейся траве. Ветер звенел в ушах. Грязь залепляла глаза, он смаргивал её слезами и полз к краю утеса. Арин слышал, как крошится почва под его весом. Видел, как она слетает вниз со скалы. Пульс Арина неистово стучал. Он представил, как выступ скалы обваливается. Его падение будет быстрым. Быстро, как он уже проделал несколько раз за сегодняшний день, Арин впился локтями в землю и поднялся достаточно высоко, чтобы выглянуть за край утёса. Море простиралось головокружительно далеко внизу. Оно пенилось у скал. Не было никаких кораблей. Валорианцы не взбирались по скалам. Ничего. Арин отполз от края, перекатившись на спину, взглянул на бледное небо, а потом и на ждущих его геранцев. Их взгляды пересеклись. Он покачал головой. * * * Арин въехал в Итрею, местность, которую он помог освободить во время Первозимнего восстания. Здешний народ находился слишком далеко от города и гор, чтобы полагаться на акведуки для воды; они пользовались колодцами, поэтому никто не заболел. Может быть, они не были рождены бойцами, но Арин будет иметь дело с тем, что есть. Он проехал по деревне и попросил о помощи. Около двадцати мужчин и женщин последовали за ним в горы. Голые скалы. Безмолвные. Арин снова посмотрел на пустые воды и представил, что Рошар, должно быть, подумал, когда увидел Арина в утреннем свете и отправился на пляж без него. Арин задумался, а что если его неповиновение — а может, Рошар усмотрит в этом трусость? — будет стоить ему союза, который он с таким трудом выковал в кузнице. * * * Но на второй день Арин их увидел. Поначалу, он не поверил, что это происходит наяву. Он не видел никаких вновь приплывших кораблей — должно быть, они бросили якорь где-то вне поля зрения, за южным краем скал, основание которых омывала вода. Прежде Арин не замечал маленькую гряду у подножия скал. Он понял что это (поначалу ему показалось, что это тёмные скалы в море), когда сумел разглядеть чёрные фигурки на фоне ярко-белых скал. Арин вновь посмотрел через подзорную трубу. Солнце омывало ему плечи. Он чувствовал, что вспотел. Его желудок, прижатый к траве, сжался в тугой узел. Валорианские Всадники взбирались на скалы парами. Один держал верёвку внизу. Другой, обвязанный верёвкой, поднимался вверх, впиваясь в породу крюками и странными приспособлениями. Взбирающиеся цепляли веревку за опору, каждая из которых очень напоминала стремя, так, что веревка проходила свободно. Затем взбирающиеся вскарабкивались на утёс, а те, что стояли внизу, травили верёвку, ослабляя её. Их было немного, всего несколько сотен, по мнению Арина. Он наблюдал, как взбирающиеся дотягивались до концов веревок. Они использовали свои приспособления для прикрепления к каменной стене. Затем они закрепляли верёвку, а потом, дергая её, давали понять, что их партнёрам внизу можно тоже подниматься тем же путем. Когда они добирались до крюка, процесс повторялся, и они снова начинали взбираться вверх, насколько хватало веревки. На мгновение Арин позволил себе представить, что они, должно быть, чувствовали. Ветер ревёт. Их кожа обветрена, губы потрескались. Пальцы дрожали над камнем, когда они искали опору. Облегчение, если опора оказывалась хорошей. Страх, если руки соскальзывали по гладкой как стекло породе. Их ноги теряли опору. Они висели, руки пылали от боли. Но верёвки удерживали, пока ноги не находили крепёж в скале или выемку. Руки кровоточили, во ртах пересохло, но они продолжали взбираться вверх. Арин отполз от края. Он перестал думать о том, что чувствовали валорианцы. Они пришли украсть его страну и убить его народ. Ему не нужен совет бога о том, как быть дальше. У него была небольшая группа вооруженных геранцев, согласившихся помочь, которая рассредоточилась за ближайшими низкорослыми, пригибаемыми ветром к земле, кустами. Арин подождал, пока на выступе появится и взберется первая пара мужчин. Они водрузили себя на твердь, а затем начали тянуть вверх веревки, по которым еще поднимались их партнеры. Как только Всадники взобрались наверх и руки у них оказались заняты, геранцы вышли из-за кустов. Арин был первым, кто обрушился на них, чтобы показать остальным, что нужно делать. Всадник развернулся, его карие глаза были широко распахнуты. Он всё ещё стоял на земле. Меч Арина рассек длинную, смотанную верёвку в руках валорианца. Верёвка полетела вниз. До Арина донесся крик. Арин срубил зацеп Всадника и приставил кончик меча к горлу вспотевшего мужчины. — Лезвие или скалы? — спросил Арин валорианца. Слова прозвучали бездушно, исчирканные сыростью ветра. Глаза валорианца красноречиво пошарили вокруг. Спустя один громкий удар сердца, Арин понял, что Всадник был слишком напуган, чтобы ответить. Арин сделал выбор за него и взмахнул мечом. * * * — Я с тобой не разговариваю, — сообщил Рошар, когда распахнул отворот палатки и встретился лицом к лицу с Арином. Молодой человек всё равно протиснулся внутрь. — Ты мне тут закапаешь кровью весь пол, — сказал принц. — Это пятно невозможно будет отмыть. Арин опустил взгляд. «Полом» в палатке служил песок. Из бока Арина сочилась кровь, каплями размером с монету падая в песок и меняя его оттенок на более тёмный. Валорианский кинжал нашел слабое место в закаленных кожаных доспехах Арина, там, где они застегивались пряжками, и вошел прямо меж рёбер. Это случилось на пляже, после того, как Арин разобрался с Всадниками и поскакал навстречу восточной армии. — Полагаю, ты остался на задворках, — сказал Рошар, — вдали от веселья. Вот, что получаешь за опоздание. — Рошар стянул с себя пропитанную потом тунику. — Фу. Я воняю. — Рошар… — Может, ты замолкнешь наконец? Я же сказал, что не разговариваю с тобой. Ты просто не способен поступать по-людски, да? — Но генерал… — Да, отступил. Да, без своих драгоценных Всадников. Я слышал о твоих подвигах. Вышвырнул их с утёса, да? Очень спортивно. Но ты опоздал на мою битву, когда был мне так нужен, и я говорил тебе, чья это земля, за которую я продолжаю биться? — Я знаю. Прости. Принц фыркнул. Арин, не зная что сказать, возился с пряжками на своей броне. Рана вдоль рёбер сильно жалила. — Как погляжу, никто не помог тебе вылезти из доспехов. Бедняжка. Посмотри на меня, — Рошар жестами показал на себя, одетого только в тунику и штаны, руки голые и мускулистые, измазанные чужой кровью, — я избавился от доспехов, как только валорианцы отчалили от пляжа, потому что я принц и я велел помочь мне их снять, и меня слушаются. — Так вот, значит, чего ты хочешь от меня? — произнес Арин. Рошар опустил руки. — Ты правда хочешь, чтобы я исполнял всё, что ты велишь? Ответа не последовало. — И не важно, что я был прав насчет скал? Рошар поморщился. — Честно говоря, это только усугубило ситуацию.