– Есть кто? Подойди! Сначала никто не появился, но вскоре из-за угла выбежал, чуть не упав, мальчишка, работающий на кухне. Видимо, его вытолкнули насильно. Пряча глаза, он приблизился и встал перед Роконом. – Найдешь Найваха. Пусть своих всех ставит на уши и готовит лошадей. На Большой Круг. Понял? Мальчишка кивнул и сорвался с места, радуясь, что ничего с ним не случилось. – Ты сам что успел сделать? – повернулся Рокон к Гимтару. – Вас, пьяниц, поднять, – ответил советник. «А вот и то дело, которое так было нужно. И охоту не понадобилось устраивать. Впрочем, может, и за охотой дело не станет – на двуногую дичь», – подумал Гимтар, гордясь племянником. Таким Рокон ему нравился куда больше, чем спящий пьяным, лицом в стол. Дан Дорчариан был спокоен, серьезен, сосредоточен. И очень опасен. Во двор вбежали две пятерки воинов и встали друг против друга, по разные стороны дана. – Тарх прислал? – бросил Рокон. – Да, – ответил старший. Рокон повернулся к правой пятерке. – Ты, ты и ты. Бегом к оружейке. Кто там на страже, поможете. Откроете ворота – и готовьте оружие к выходу, на Большой Круг. Эттон подойдет, поможет. Воины кивнули и выбежали со двора. – Ты – к Эттону. Передашь – пусть готовит оружие на Большой Круг. Эттон у себя? – повернулся дан к Гимтару. «Где еще быть управляющему?..» – Гимтар кивнул. – Срочно! Понял? Тот сорвался с места и убежал. – Ты, – обратился вождь к оставшемуся, – передай кухонным, чтоб мигом прибрались в трапезной и накрыли на стол. Тот понятливо кивнул и скрылся. – Теперь ты, – Рокон обратился к старшему второй пятерки. – На конь – и через долину до Паграбы. Лошадей не гнать, глаза не пучить, народ не пугать. Слушаешь? Старший дернул кадыком и кивнул. – В каждом селе говоришь со старейшиной. Дорога должна быть свободна. А то стопчем. Никаких похорон, уборки урожая и торговых повозок. Детей с Дороги пусть уберут. Имперские караваны – заворачивать. Пройдет Большой Круг, скажешь. Мы выйдем завтра. Это понятно? Старший кивнул, но потом спросил: – Вопросы будут. Говорить что? Вместо ответа Рокон, взяв того за плечи, развернул лицом к горам и спросил: – Видишь? Увидев громадную черную тучу, клубившуюся средь белоснежных горных шапок, воин невольно подался вперед. – Так что вопросов не будет. Дан Дорчариан едет к Колодцу, что уж тут непонятного… Ночуете вы в Аттане, потом в Придоне, уже потом в Паграбе. У перелесков меж полей мы и встанем на ночевку. Там, где обычно. Чтоб харч к тому времени нас ждал. Приказ дана – так старейшинам и скажешь. Еды чтоб хватило на вечер и следующее утро. Понятно? – Аттана, Придона и Паграба, – повторил старший. – Харч на вечер и утро. – Так, – кивнул Рокон. – Если узнаешь, услышишь что новое – от старейшины, или имперского посланца встретишь, или еще кого, – отправляешь одного из своих вместе с посланцем ко мне. Понял? – С имперцами-то как? – уточнил старший. – У них курьеры строптивые… Могут заартачиться. – Приказ дана Дорчариан: препроводить к нему, – жестко ответил Рокон. – Руки им не ломать, носы не сворачивать. – Ясно! – гаркнул вояка. – Разъезд дорожной стражи недавно проходил… К новой дороге. Повстречаете – не задирайтесь. Предупредите, чтоб нам под копыта не лезли. Воин кивнул, потерев шею. Рабов в долине не жаловали, а вот сопровождающих рабские караваны дорожников ненавидели. Но терпели. «Дан Дорчариан едет к Колодцу, – мысленно повторил про себя Гимтар. – К имперскому Колодцу. Игра пошла совсем по-другому, чем предполагалось, а Голоса Империи нет в горах. Уехал, как назло. Плохо. Очень плохо». Ултер Небольшой ручеек весело журчал, прыгая меж круглых гладких камней. Протекая вдоль небольшой поляны, русло ручья распрямлялось, а сам ручей раздавался вширь. На берегу его стояла странная хижина. Она покосилась и одним углом сползла в воду. В ручье лежало большое деревянное колесо, как от гигантской телеги. Сквозь деревянную конструкцию журчал ручей, а одна из его струй слегка взбиралась на колесо, падая с него маленьким шумным водопадом. – И что, колесо работало? – недоверчиво спросил Хоар у старосты Ойдеты. Рыжий Эйдир, сидя на осле, сдернул свою мятую войлочную шляпу и поспешно кивнул. – Работало, как есть работало. Молотило, проклятое. – Так что ж, и не пробовали пользоваться-то? – удивился Хоар. Рыжий только сильнее вцепился в шляпу. Их процессия остановилась на опушке. Близкого села из-за поворота дороги было не видно. Сама дорога, пересекавшая поляну поперек, подходила в этом месте совсем близко к ручью. Вот и остановились. Хродвиг с Ойконом остались в повозке, Хоар верхом на коне и староста на осле подъехали к водяной мельнице. А Ули, получив согласие Хранителя, стоял на берегу и кидал камешки в ручей, стараясь попасть в странное большое колесо. Наконец один из камешков со стуком отскочил от деревяшки, булькнув в воду. – Ага! – победно крикнул Ултер и бросил следующий камень. Хоар спешился, и полноватый староста со вздохом сполз с осла. Подойдя к покосившейся хижине, Хоар заглянул в нее, не заходя внутрь. – Вот как! – послышался гулкий голос Хоара, отражающийся от стен. – Большое колесо крутило вот это малое… А где жернова? – Так этот… Гворф-то и сказал нам сделать их по размеру да вставить. А потом только сыпь, мол, зерно да мешки подставляй. – И что? – Хоар вернулся и сел на коня. – Так это… уехал он. А мы головы почесали да и не стали делать-то. Что, у нас в горах камней нет? В каждой семье, хвала Великому Небу, и ступка и пестик есть. Натолкут бабы муки-то. А то с жерновами этими, будь они неладны, обленятся совсем. Бабе без работы нельзя… Хоар только головой покачал. – Я думал, это Ойкон – дурачок. Ошибался я. Ты, староста, самый главный дурак в Ойдете и есть. Идем, Ули, – добавил Хоар, тронув поводья. Ултер глянул, как Эйдир напяливает шляпу и бурчит что-то себе под нос, и побежал к дому на колесах. Забираясь внутрь, он услышал, как Хоар говорит Хродвигу: – Эти идиоты могли озолотиться. Все деревни окрест за мукой в очередь выстроились бы. Хранитель, Гимтар за эти колеса левую руку отдаст! Там все в рабочем состоянии, я посмотрел. Достать и перевезти… Хродвиг чувствовал себя плохо. С утра он был бледнее обычного и ничего не ел. Сейчас он сидел, обложенный подушками, откинувшись назад. Хранитель вяло пошевелил ладонью, и Хоар тут же замолчал. Водяные колеса интересовали старика меньше всего, но ношу Хранителя скинуть было не на кого. – Сломалось как?.. – тихим голосом прошелестел он. Хоар выпрямился в седле. Немой причмокнул губами, и повозка тронулась. – А отчего развалилось все? – спросил Хоар, подзывая старосту. Тот подъехал, поравнялся с Хоаром и ответил дрожащим голосом: – Так это… Зима, лед. В лед вмерзло все, а весной и выломало… – И ничего придумать нельзя было?! – возмутился Хоар. – Так это… – вжал голову в плечи Эйдир. – Гворф-то этот показывал, как шестом колесо на зиму поднять над водой. Но мы ж… – Мы ж… – передразнил его Хоар и сплюнул. – Ослы вы ж-ж-ж… Ули рассмеялся, и Эйдир недобро посмотрел на него. Ойкон встретился со старостой глазами и забился в угол повозки. Вскоре всадники обогнали их, и Хродвиг тихо попросил: – Ултер, расскажи сказку… – Что?! – воскликнул мальчик, думая, что ослышался. – Видишь, твой прадед болеет, а больным рассказывают сказки, – пояснил Хродвиг, слабо улыбаясь. – Тебе разве никто не рассказывал сказки, когда ты болел? – Рассказывали, – согласился Ултер. – Байни-кормилица. Ойкон закрутил головой, вслушиваясь в разговор, и вылез из своего угла. Хродвиг посмотрел на него и еще раз улыбнулся.