Рокон – Ты точно все решил? А если тебя узнают? Если встретит кто из прежних дружков? Остах сидел рядом с Гимтаром на одной скамье. Три чаши вина и нехитрая снедь на столе. Все предпочитали можжевеловое пиво, и именно поэтому дан велел принести вина. – Большинство моих знакомых уже на том свете. Да и лет сколько прошло… Отпущу бороду, надену эту вонючую бурку… На этих словах танас вскинулся, а Рокон пристукнул по столу. Спорить и ругаться эти двое могли с утра до вечера, если их не остановить. Обычно эта ругань извилистым путем приводила к простым и внятным решениям. Но сейчас не тот случай да и времени нет… – Язык я давно выучил, так что буду горцем… Гимтар язвительно хмыкнул, но ничего не сказал. – Не могу я парня одного отправить, рекс… Рокон поморщился. Рексом в горах его звали только Остах и Алиас Фугг, Голос Империи. Который, к слову, уже присылал на прошлой седмице корзину персиков. Персиками накормили свиней, а намек поняли: Империя о договоре не забыла и о минувшем десятилетии наследника помнит. Помнит и ждет. Остах тем временем продолжил: – Я твоему отцу, рекс, обещал присмотреть за парнями, но разорваться надвое не могу. Потому одного оставлю на вас, а за вторым присмотрю сам. Со мной, если что, ему и сбежать можно, и в местах тайных отсидеться. И тропами ночными через весь Атариан прокрасться. На цыпочках. И старый Хродвиг все-таки недаром меня к изгнанию приговорил. Езжай, мол, милый, с наследником в свою Империю и жри там свою рыбу… – Про рыбу ты загнул, – опять влез Гимтар. – Теперь мы из-за тебя только одну рыбу и будем есть. Суп с потрошками? Мясо запеченное? Брынзы кусочек? Нет, рыбу подавай! Дожили! Дорча – рыбоеды, тьфу! Рокон несильно стукнул ладонью по столу. – Вам Суд Хранителей не нравится? – спросил он. – Хродвиг тебе не гож? Он себе на горло наступил и Остаха не тронул. Понять бы еще, с чего такая милость… – «Бывших рабов не бывает», – кивнул Гимтар, успокаиваясь. – Вот. Столько лет мечтать добраться до Остаха, а тут… – Рокон махнул рукой. – И так все кувырком, а теперь еще и глава Хранителей… Все задумались, и в комнате установилась тишина. Антон, который теперь Ултер, который теперь Олтер Над деревянным бортом арбы монотонно мелькали спицы вращающегося колеса. Арба по самые борта была забитой соломой, а на пуховом тюфяке лежал я и пялился то в небо, то на мелькающие спицы колеса, то на спину Остаха, правившего мулом. Высоко в небе парил черной точкой орел. А я свое отлетал. Когда теперь встану? И встану ли? В составе большого каравана мы ехали в Империю. И если для десятилетнего паренька это стало бедой и неожиданностью, то для меня, сорокалетнего, – спасением. Как бы ни пытался я затаиться в теле десятилетнего ребенка, несуразности все равно рано или поздно вылезли бы наружу. Конечно, оставался Остах, очень опасный дядька, то и дело кидавший на меня задумчивый взгляд. И эту проблему надо решать. И решать как можно скорее. Но как? Спицы колес продолжали равнодушно отсчитывать на свой нехитрый манер преодоленный путь… Пришел я тогда в себя в нашей с братом комнате, в вилле Эндира, летней резиденции отца. По правилам, вилла должна была именоваться виллой Рокона – в честь нынешнего хозяина. Но отец наотрез отказывался менять прежнее название. Перечить ему никто не смел. Вот и звали по-разному: вилла Эндира, летняя вилла, старая вилла. Я открыл глаза, поднял руку и откинул тяжелую овечью шкуру, которой был укрыт. Было ужасно жарко и хотелось пить. Шкура сползла и упала на пол. – Проснулся, – раздался голос брата. – Проснулся! – Не ори, – одернул Олтера голос дядьки Остаха. Наставник склонился надо мной, вытирая мне пот со лба. – Как ты, парень? – Пить… – только и смог просипеть я. – Это сейчас. – Остах повернулся к глиняному кувшину, стоящему на столе. И велел брату: – Беги к отцу. Шлепанье босых ног, звук откинутой занавеси и громкий удаляющийся крик: «Проснулся! Отец, брат проснулся!!!» Остах приподнял меня и подсунул подушку под спину. Затем приподнял обеими руками под мышки и прислонил к стене. Придерживая голову, напоил водой вдосталь. Когда я напился, он спросил, внимательно глядя мне в глаза: – Ты меня узнаешь? – Да, дядька Остах, – кивнул я. – Где мы находимся? – продолжал свой расспрос воспитатель. – Дома, – ответил я. И уточнил: – На вилле Эндира. У нас было два дома. Летняя резиденция и зимняя, в Декурионе, горском священном городе-крепости в глубине гор. Безрадостное место. Остах удовлетворенно кивнул: – Сейчас придет рекс. Кое-что расскажет тебе. Ничего не бойся. Я с тобой буду. Услышал приближающиеся шаги, быстро сжал мне плечо и повторил: – Я с тобой. А потом убрал руку и отошел от топчана. Занавесь, отделявшая комнату от входа в общее помещение, откинулась, и вошел отец. «Дан Дорчариан, повелитель и защитник племен алайнов, дворча, дорча, дремнов, гверхов, гворча, квельгов, терскелов», – всплыл в голове полный титул Рокона. Я отметил про себя, что мальчишка отца немного побаивался, но безусловно любил. Матери они с братом не знали, она умерла после родов, и воспитывались они родичами-мужчинами. Вслед за отцом вошел его советник – танас Гимтар, мой диду, то есть двоюродный дед. Рокон подошел и сел на край топчана. – Как ты, сын? – требовательно спросил он. Вот дает папаша! Таким тоном приказы отдают, а не с малолетними детьми разговаривают. И попробуй на такой вопрос ответить правду – плохо мне, мол, папа. Мне страшно, я не знаю, что со мной… Отец, не дожидаясь ответа, продолжил допрос: – Ты узнаешь меня? – Да, отец. – Ты помнишь, что произошло? – Я упал со скалы. Но я не помню, как оказался дома. – Тебя привезли. Ты был в горячке. Говорил бессвязно и не открывал глаза. И тут отец неожиданно ущипнул меня за ногу. Больно! Больно, черт тебя возьми, садист средневековый! – Ай! – вскрикнул я. – Хорошо, – кивнул Рокон. – Подними ногу. Я попытался – сначала правую, потом левую. Ничего не вышло. Ноги были словно я отсидел их и не слушались. Отец нахмурился: – Попробуй согнуть. – Не получается… – Мальчишеский голос дрогнул, и я расплакался. И увидел, как Оли тоже молча глотает слезы. – Перестань плакать. Не время, сын. Попробуй пошевелить пальцами. Я попробовал. И у меня получилось! Я шевелил пальцами обеих ног и не мог остановиться! Слезы сразу высохли. – Хорошо, – кивнул отец. – Остах говорит, ходить ты будешь. И бегать будешь. – Так все будет, как раньше? – радостно спросил я. – Нет. Как раньше, не будет, – мотнул головой отец. – Сегодня ты уезжаешь в Империю. Я увидел, как по красному лицу Оли опять потекли слезы. – Перестань. Или выйди отсюда, – велел ему отец. Оли сразу же вытер нос ладонью и постарался не плакать. Дан вновь повернулся ко мне. – Сегодня ты уезжаешь. Тебя, – он выделил это слово, – уже два дня дожидаются посланник наместника, имперские купцы и прочая свора имперцев. – А как же Правый?.. – растерянно спросил я, глядя то на отца, то на брата. Отец наклонился ко мне и раздельно произнес: – Теперь ты – Правый. Теперь ты – Старший. Теперь ты – Олтер. – Помолчал и добавил: – Понятно?