– Это зависит от тебя, Адам. Я не собираюсь заставлять тебя сидеть здесь, – говорит охранник. Мы все переглядываемся, а затем я решаю присесть. Может быть, Скотт оступится, и я раскрою что-то, что поможет моему делу… Что мне терять? Жизнь? В любом случае на данный момент я не стал бы считать это большой потерей. – Спасибо, – говорит Скотт. – Без шуток, Скотт. Я нарушаю несколько правил, впуская тебя сюда. Не обманывай меня. Я буду по другую сторону этой двери. У тебя двадцать минут. – Охранник выходит и закрывает за собой дверь. Я откидываюсь на спинку стула и жду, когда Скотт заговорит. Не знаю, почему он здесь, и не знаю, почему он хочет поговорить со мной. Но он здесь, и он может начать первым. – Как уже сказал, я здесь только для того, чтобы поговорить. Я просто хочу знать, что произошло. Я хочу знать то, что знаешь ты. У него темные круги под глазами и неопрятная борода. Клетчатая рубашка на пуговицах помята, а волосы растрепаны. Он явно не следит за собой. – Я всё рассказал полиции. Это есть в моих показаниях, и я знаю, что у тебя есть к ним доступ. Так почему ты здесь? – Да. Я их читал, но хочу услышать это от тебя. – Что именно ты хочешь знать? – Келли когда-нибудь говорила обо мне? Ты знал, что она была замужем? – Да, я знал, что она была замужем, и знаю, что ты с ней сделал. – Мои глаза сужаются. Я готов ударить его за все те разы, когда он причинял ей боль. – Как ты думаешь, что я с ней сделал? – Он морщит лицо и откидывается назад. – Ты был груб с ней. Ты причинял ей боль. Ты избивал ее до крови. Думаешь, что ты какой-то большой и могущественный человек? Думаешь, что избиение своей жены делает тебя крутым парнем? – О чем ты говоришь? Я никогда не поднимал на нее руку. Как она могла такое сказать? – Скотт стучит кулаком по столу, что мало помогает ему быть убедительным. – Я видел ее синяки. Я видел ее с подбитым глазом, разбитым носом и раздувшейся губой. Не сиди здесь и не отрицай того, что ты делал. Боишься, что полиция узнает это и начнет рассматривать тебя как главного подозреваемого? Потому что я знаю: это ты убил ее. Я знаю это. – Сжимаю челюсти так сильно, что у меня болят зубы. – Ты, сволочь, издеваешься надо мной? Я любил Келли! Однажды, примерно за две недели до ее смерти, я случайно заехал локтем ей в лицо, когда монтировал гипсокартон в нашем доме, но это всё. Келли пошла к соседям, чтобы воспользоваться их аптечкой, потому что наша куда-то делась. Ты хочешь сказать, что вместо этого она заявилась к тебе домой и рассказала, что я ударил ее нарочно? – Он злится, но его глаза печальны. Либо он хороший актер, либо говорит правду. – Она действительно пришла в слезах и рассказала мне всё о том, что ты сделал и что ты делал с ней на протяжении многих лет. Я не раз видел ее синяки. Зачем ей лгать? – Не знаю я, сука! Может быть, для привлечения внимания. Может быть, в поисках сочувствия. Я не знаю, зачем она это сделала. Но могу сказать одно: она часто приходила ко мне, когда я был офицером в Эпплтоне, штат Висконсин, и рассказывала всё то же самое о своем первом муже. Что он издевался над ней. Я никогда не причинил бы ей вреда намеренно и теперь начинаю думать, что, возможно, он тоже этого не делал. – Скотт оглядывается вокруг, как будто складывает кусочки пазла воедино. Но его сдвинутые брови и широко раскрытые глаза показывают, что это не имеет смысла. Зачем ей это делать? – Она рассказала мне о своем первом муже. Она сказала, что ты удерживаешь ее, что ты сказал, что можешь вернуться и добиться, чтобы ее осудили за убийство, если захочешь. Вот почему она не могла оставить тебя. – Это неправда. Я никогда трогал эту часть ее жизни. Уехав из Висконсина, мы оставили эту часть наших жизней позади. Скотт смотрит мне прямо в глаза. Он хочет, чтобы я ему поверил, но я не знаю, говорит он правду или нет. Как я могу ему поверить? Я его не знаю. Всё, что я знаю, – это то, что Келли рассказала мне. – Зачем ей лгать? – Я действительно не знаю. Но клянусь, я никогда не причинял ей вреда. – А как насчет сообщений, которые ты отправил в ночь убийства? Ты угрожал ей! – Да, это было… Сожалею, что отправил их, – говорит он с тихим всхлипом. – Но я не убивал ее. Я был с Маркусом, своим коллегой. Всю ночь. – Удобно… Так вот почему ты здесь? Убедить меня, что ты невиновен? Скотт трет лицо руками, словно пытается очнуться от дурного сна. – Нет. Я пришел сюда, чтобы посмотреть тебе в глаза и пожелать, чтобы ты набрался мужества признать, что это сделал ты. – Я не убивал Келли. Я бы не стал. Я любил ее. Знаю, тебе неприятно слышать это, как ее мужу, но я ее любил. Скотт качает головой. Дверь распахивается, и на пороге появляются Сара, ее помощница Энн и мужчина в костюме в тонкую полоску. Я сразу узнаю его. Это Мэтью, лучший друг Сары по юридической школе. С ним мы не виделись много лет, но они остаются на связи через сообщения, звонки и электронные письма. Сара даже несколько раз навещала его в Нью-Йорке. Моя жена смотрит на Скотта, потом на меня, и по выражению ее лица я понимаю, что она злится. – Какого черта ты разговариваешь с моим клиентом? – кричит она, ее внимание направлено на Скотта. – Я как раз собирался уходить, – спокойно говорит он. – Это ненормально. Где шериф Стивенс? Скотт пытается выйти, но Сара загораживает дверной проем своим маленьким и стройным телом. Вздергивает подбородок, глядя на него. – Как я уже сказал, я как раз собирался уходить, – говорит Скотт. – Мне всё равно. Ты не имеешь права разговаривать с ним! – Сара скрещивает руки на груди. – Я знаю. Мне очень жаль. – Сара, всё в порядке. Мы закончили. Отпусти его, – говорю я. – О чем вы говорили? Как адвокат я имею право знать. – Давай, Скотт, – охранник выводит его. Сара не отступает в сторону, и Скотту приходится практически съежиться, чтобы пройти мимо. Ее смертоносный взгляд возвращается ко мне. На меня нацелены одинаковые взгляды Энн и Мэтью. Энн похожа на марионетку Сары, которая делает и говорит всё, что ей велят. Их отношения всегда раздражали меня. Энн боготворит Сару, а Сара купается в этом внимании. Мэтью всегда был закадычным другом Сары, и, похоже, Робин вернулся на сторону Бэтмена[26]. – Ты пытаешься проиграть дело? – Сара постукивает своими «лабутенами» по кафельному полу. Это явно риторический вопрос, и я просто пожимаю плечами. – Ты собираешься рассказать мне, что всё это значило? – Это ничего не значило. Он просто хотел поговорить о Келли. Я не знаю, почему ничего больше не говорю. Может быть, потому, что сказанное Скоттом разрушит мое дело. Если он никогда не был жесток с Келли, то никто не поверит, что он убил ее. И если он был с Хадсоном всю ночь, то наверняка не мог убить Келли. С другой стороны, офицер, предоставляющий алиби своему напарнику, меня не устраивает. Слишком идеально. Сара и Энн садятся напротив меня и начинают вытаскивать папки из своих сумок. Мэтью прислоняется к стене позади них, будто стоит на страже. – Что привело тебя сюда, Мэтью? – Я ненадолго в городе по делам… и я думаю, что время не самое подходящее, учитывая… – Он оглядывается по сторонам. – Выбор времени никогда не был твоей сильной стороной. – Очевидно, что и твоей тоже, – язвит Мэтью. – Ты прекратишь? – Сара прищуривается, глядя на меня. – Мэтью помогает в твоем деле, так что прояви немного уважения. Я киваю и опускаю голову. Тюрьма превращает меня в закоренелого мудака. А может быть, я был им всё это время… Сара бегло перечитывает свои записи, а затем смотрит на меня. – Ты знал, что настоящее имя Келли Саммерс – Дженна Уэй? – Да. Она рассказала мне об этом за две недели до того, как ее убили. – И ты решил не раскрывать эту часть информации? – Это вылетело у меня из головы. – Ты подозреваешься в убийстве – но то, что женщина, с которой ты спал, убила своего первого мужа, вылетело у тебя из головы? – В ее голосе слышится гнев. Еще раз повторяю, я ее не виню. – Ей никогда не предъявляли официальных обвинений. – Да, так и было. Дело развалилось в середине судебного процесса после того, как пропали улики, которым, судя по всему, помог исчезнуть Скотт. Энн скрещивает руки на груди. Мэтью качает головой. Я бы хотел, чтобы их здесь не было. Мне не нужно дополнительное осуждение. Моего и Сариного более чем достаточно. – Келли сказала, что она этого не делала. – Так говорят все убийцы, – подхватывает Энн. – Разве ты не говоришь то же самое? – Мэтью ухмыляется мне. Сара оборачивается и бросает на него взгляд. Я не вижу ее лицо, но Мэтью говорит: «Хорошо, хорошо, я остановлюсь», так что я знаю, что она заступается за меня. Мэтью всегда защищал Сару, и я могу понять его резкие замечания, но ценю то, что Сара защищает меня. – Обвинение будет предъявлено через час, – вмешивается Энн. Она достает из сумки пару брюк, рубашку на пуговицах, галстук и туфли и пододвигает ко мне. – Нужно будет подать заявление о признании вины, поскольку тебе официально предъявлено обвинение в убийстве Келли Роуз Саммерс и ее нерожденного ребенка, – говорит Сара. Ее глаза встречаются с моими. Она прячет лицо в ладонях, но слеза все-таки прорывается сквозь пальцы. Сара вытирает глаза и делает пару маленьких вдохов. Я киваю, так как знал, что это произойдет. Сара рассказала мне вчера. – Если ты не признаешь себя виновным, окружной прокурор будет добиваться смертной казни. Если ты признаешь себя виновным, они предлагают двадцать пять лет без возможности условно-досрочного освобождения. В чем бы ты хотел признаться? – В том, что невиновен, конечно. Я, черт побери, этого не делал. – Моим голосом овладевает гнев. – Хорошо. Мы вернемся через час.