Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 8 из 46 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Потерянный младенец Мернель почти добралась до черничного болота, до его первых кустов, вдохнула кисловатый запах этого места, который солнце вытягивало из кожистых листьев, голубых стрекоз и ее собственных следов в грязи, когда услышала зовущий ее голос Джуэл, доносившийся слишком слабо, чтобы разобрать слова, было похоже на что-то вроде «со-оло, со-оло», протяжное и скорбное. – Что? – крикнула она и прислушалась. Ответом ей было лишь едва слышное глухое долгое «соо-лоо». Это не походило на ее имя. Если выкрикивать издали ее имя, слышится что-то вроде «не ве-ерь». Она вошла в заросли черничных кустов и сорвала несколько ягод. Они были еще фиолетовыми и кислыми. Прищурившись, она посмотрела на небо, вспомнив тускло-медный цвет, которым оно окрасилось во время затмения в прошлом месяце, и солнце оставалось видимым, хотя совершенно белым. Мернель была разочарована, она надеялась увидеть черное небо с огненной короной, прожигающей дыру во тьме, наступившей посреди утра. Но ничего подобного ей увидеть не довелось. Скорбный клич донесся снова, она сорвала пригоршню ягод вместе с листьями, сунула в рот, жевала всю дорогу обратно к дому, пока взбиралась на холм, и выплюнула уже у самого забора. Джуэл стояла во дворе, под пенсильванской черемухой, и, приложив ладони ко рту ковшиком, звала, звала… Когда Мернель появилась в поле ее зрения, Джуэл замахала ей рукой: быстрее, быстрее. – Война кончилась, президент Рузвельт сказал по радио, и ребенок потерялся. Ронни Ниппл только что приходил за помощью. Они просят нас помочь искать малыша. Это сын его сестры Дорис. А Минк с Дабом договариваются с Клончем насчет продажи еще нескольких коров. Убила б себя за то, что не умею водить машину. Вот она стоит, а мы должны пройти мимо и топать пешком. Дорис приехала на неделю, сегодня всего первый день – и вот тебе, пожалуйста. Видимо, они так уткнулись в радиоприемник, слушая про то, что японцы капитулировали и люди, спятив от радости, танцуют и вопят на улицах, что забыли о мальчике, он только ковылять научился, крошка Ролло – помнишь, они как-то приносили его к нам прошлым летом, он тогда еще не умел ходить – никто даже не заметил, как он вышел. Ронни, конечно, ругает всех на чем свет стоит, орет на сестру: «Ты почему за ним не смотрела?!» Они с ней никогда не ладили. В общем, я ему сказала, что мы отправимся на поиски, как только я тебя вытащу из черничных кустов, а он пообещал подобрать нас по дороге, если увидит, возвращаясь от Дэвиса. У Дэвиса есть телефон. – Ура! Больше не нужно будет собирать жир, жестяные банки и относить в церковь старую одежду. А что, если стручки чечевицы тоже больше не понадобятся? – Скорее всего. И карточки на бензин, говорят, очень скоро отменят. – Когда ты меня звала, было совсем не похоже на мое имя. Что-то другое слышалось. – Да я кричала: «Ролло, Ролло!» Думала, если он забрался далеко, то мог оказаться где-нибудь в тех кустах. Но, похоже, там его нет. – Ма, от их дома досюда – две мили. – Видимо, события этого дня поглотили все остальное. Может, мальчик должен был потеряться, чтобы закончилась война? Они шли пешком под августовским полуденным солнцем. Несколькими днями раньше городской трактор заново посы́пал дорогу гравием, и камешки больно впивались в ступни через тонкие подошвы туфель. В отдалении слышались громкие крики, завывание сирен, автомобильные гудки, колокола, с ферм у подножия гор – выстрелы в воздух, которые напоминали звук досок, падающих с высоты на штабель. – Еще по радио сказали, что скоро в магазинах появятся швейные машинки, ведра и ножницы. Не могу дождаться. Надоело резать ножницами со сломанным лезвием, под ними все скручивается. – Пчелы жужжали в золотарнике, росшем вдоль заборов. Быстро перебирая и громко топая ногами, волоча за собой свою веревку, их догнал пес. – Вот паршивец, – сказала Джуэл, – я думала, что хорошо его привязала. – Над пыльными кустами золотарника витало ощущение, что уже слишком поздно. Монотонный скрежет цикад прошивал расстилавшееся поле. Травинки торчали, как копья. – Он может помочь искать ребенка. Как бладхаунд. Поведу его за веревку. – Мернель представила себе Ролло заблудившимся в кустах золотарника, раздвигающим ветки слабыми детскими ручками, а воздух вокруг кишит пчелами; или мокрое от слез отчаяния детское личико в мрачной лесной чаще; потом она представила, как пес обнюхивает наст из опавших листьев и вдруг стремительно бросается вперед, как бывает, когда он учует запах кролика, тянет ее за собой, и они героически находят ребенка. Она несет его к матери сквозь снежную пургу, а пес бежит рядом, все время подпрыгивая и норовя лизнуть ножку малыша, и она говорит: «Повезло ему. Еще час – и он бы не выжил». Температура опускается ниже нуля. И вот уже Дорис рыдает благодарными слезами, а миссис Ниппл достает свою заначку и вручает Мернель десять долларов со словами: «Я бы за внука и миллиона не пожалела». – Поверить не могу, что мы топаем по этим камням, в то время как у нас во дворе стоит машина с удобным сиденьем, которую я не умею водить. Господи, как жарко. Ты бы, Мернель, поскорей научилась водить машину, чтобы не застревать на этой ферме. Я давно хотела это сделать, но твой отец сказал – нет, и до сих пор не желает, чтобы его жена ездила куда захочет. Кроме того, у нас тогда был тот «Форд», который заводился снаружи рукояткой, и отец говорил, что можно руку сломать, запуская ею стартер. Дорожка к дому Нипплов была гладкой и твердой, с узкой полоской травы посередине. Клены отбрасывали на нее неподвижные тени. Старый Тут Ниппл каждый год в марте надрезал деревья, но Ронни не делал сироп и вечно грозился со дня на день порубить все деревья на дрова. Зимой, когда гололед и снежные бури ломали огромные сучья и те падали на дорожку, он клялся, что обязательно сделает это в первый же погожий день. Но никогда не делал. – Ма, скажи считалочку, ну как твой дедушка говорил. – О, когда это было! Он так овец пересчитывал, это старая-старая считалка. Дай-ка попробую вспомнить. Ян. Таян. Тетера[28]. Метера. Пимп. Сеттера. Летера. Ховера. Довера. Дик. Ян-и-дик. Таян-и-дик. Тетера-дик. Метера-дик. Бамфит. Ян-и-бамфит. Таян-и-бамфит. Тетера-бамфит. Метера-бамфит. Гиггот. Вот! Дальше я никогда не знала. Только до двадцати. – Бамфит! – повторила Мернель. – Бамфит! – Она начала смеяться, как всегда, когда слышала эту считалку. – Ой, бамфит! – верещала она сквозь смех. – Постой, – сказала Джуэл, тоже смеясь, – постой. Овец после первой стрижки он называл «ярочками»! А мелких овец – «дружочками». Он говорил… – Ярочки! Бамфит! – не умолкала Мернель. – А бабушке, его жене – рот у нее был прямой, как гвоздь поперек лица, – один раз кто-то дал ящик грейпфрутов. Она понятия не имела, что это такое, никогда раньше грейпфрута не видела. И знаешь, что она с ними сделала? – Отдала один бамфит ярочкам? – Если будешь умничать, не скажу. – Ма! Скажи! Что она с ними сделала? – Она их сварила. Целый час кипятила, потом выложила на блюдо и сверху на каждый плюхнула кусок масла. И знаешь что? Они съели их за милую душу, горячими, с маслом. А дедушка сказал: «В хозяйстве ничего не должно пропадать». Показался фруктовый сад, потом сарай с прогнувшейся и накренившейся передней стеной. Джуэл задыхалась, идя в горку. На незащищенном деревьями отрезке дорожная пыль, мелкая, как мука, вылетала из-под ног на каждом шагу. Она остановилась отдышаться, глядя на поля Нипплов. Кусты виргинской черемухи были белыми от пыли. Астры. – Посмотри, как можжевельник наполз на пастбище, – сказала она. – Всего за каких-то два года. Когда я думаю о том, какого труда стоило Лоялу не давать ему разрастаться на наши поля, у меня дрожь по всему телу пробегает. Наверное, очень скоро можжевельник и наши поля захватит. Надеюсь, теперь, когда война закончилась, мы сможем найти какого-нибудь помощника. Хотя, скорее всего, ребята, которые вернутся с войны, не захотят работать на чужого дядю. Наверняка им осточертело подчиняться. Всем захочется быть самому себе хозяином. И Лоял, я думаю, не захочет батрачить на Западе. Вот увидишь, он скоро вернется. И поднимет ферму. – Я почти не помню, как он выглядит. Высокий. Волосы смазаны бальзамом «Чарли» из диких трав. Курчавые. Когда я была маленькая, он возил меня на спине у поросенка. А помнишь, как он подарил мне на день рождения голубой кукольный сервиз? – Они с Дабом вместе тебе его подарили. Западная стена хлева Нипплов была испещрена тысячами мух, еще несколько тысяч их кружило над навозной кучей и копошилось в ней. Дом стоял в юго-восточном конце фермы, зимой там по утрам было много солнца, а летними днями его укрывала тень от хлева. Подойдя к крыльцу, они увидели через москитную сетку миссис Ниппл, стоявшую на веранде, раскачивавшуюся с пятки на носок и рыдавшую в кухонное полотенце. Вдоль всей веранды выстроились ее герани в банках из-под топленого сала и насквозь проржавевших эмалированных чайниках. За сброшенным на пол радиоприемником тянулся предательский провод. – Мы пришли помочь в поисках, – сказала Джуэл, открывая сетчатую дверь. Навощенный линолеум блестел, как поверхность воды. – Мернель подумала, что собака может оказаться кстати. – Пес, вычесывавший блох, выглядел довольно глупо. – Ронни поехал к Дэвису вызвать подмогу по телефону. Дорис снова ищет в хлеву. Там мы посмотрели в первую очередь, но она говорит, малыш так обожает коров, что именно там мог спрятаться. Он не мог уйти слишком далеко на своих маленьких ножках. Прошло всего несколько минут, как мы видели его – мы все стояли вокруг радиоприемника и слушали новости про конец войны и про то, что в Нью-Йорке все шумно веселятся на улицах, – как Дорис вдруг говорит: «А где Ролло?» (Миссис Ниппл не могла удержаться, чтобы не рассказать все в подробностях.) Ну, мы с ней стали его искать – наверху, внизу, в кладовке, в подвале, Ронни все еще слушал радио, а потом Дорис увидела, что дверь с веранды открыта, мы вышли и стали искать снаружи, потом в хлеву. Тут уж Дорис совсем обезумела и заставила Ронни поехать к вам и к Дэвису. С тех пор прошло уже больше часа, а о малыше ни слуху ни духу! Я сказала Ронни: «Мы теряем время, потому что у нас нет телефона. Я хочу, чтобы у нас был телефон». Миссис Ниппл дала псу понюхать свитерок Ронни. Он взял его в зубы и стал трясти, как будто это была игра, пока Мернель не отобрала его и не вывела пса на улицу, приговаривая: «Ищи! Где он? Ищи малыша! Где он? Приведи малыша домой!» Пес, топая, забежал за угол дома и поднял ногу, окропив камни, которыми была обложена клумба миссис Ниппл.
– Ну, давай, ищи, – скомандовала Мернель, но пес сел на землю и уставился на нее глупым взглядом. – Найди ребенка, или я тебя убью, – зашипела она. Пес робко завилял хвостом и посмотрел ей в глаза. – Вот тупой придурок, – ругнулась Мернель и привязала пса к перилам крыльца. Пес засунул нос под ступеньки и стал обнюхивать землю под ними, словно она была надушена редкими духами. Мернель отправилась в хлев. Дорис, взобравшись на сеновал, причитала: «Ролло, выйди к мамочке, солнышко», хотя Мернель не могла представить себе, как бы маленький ребенок вскарабкался наверх по скользким, стершимся перекладинам крутой лестницы. Она заглянула во все темные коровьи стойла и увидела, что Дорис уже переворошила там всю соломенную подстилку, потом поискала под столом в доильне, в старом помещении для упряжи и затянутых паутиной лошадиных стойлах, на столбцах которых были вырезаны имена: «Воск» и «Принц». Шаги Дорис над головой перемещались из угла в угол, потом – к настилу, по которому сено спускали вниз. Ее черное отчаяние заполняло собой весь хлев. Мернель вышла во двор и посмотрела на кучу навоза. Ролло мог упасть в эту жижу и утонуть в коровьем дерьме. Она про такое где-то слыхала. Джуэл рассказывала, что с кем-то это случилось. Девочка со страхом приготовилась увидеть посиневшую свесившуюся головку и измазанные ручки. Но в навозе копались только куры. От навозной кучи она видела, как ее мать и миссис Ниппл бродят по некошеной траве в саду, тяжелыми, печальными голосами выкрикивая: «Ролло! Ролло!» Когда во двор въехала машина Ронни, набитая мужчинами в рабочей одежде, Дорис выбежала к ним со слезами, чтобы сообщить, что ребенка так и не нашли. Мужчины рассредоточились и стали прочесывать скошенный луг по направлению к подлеску, где протекал ручей шириной в десять футов, с песчаным дном и бурлящей ледяной водой, бившей из-под земли. Дорис, вдруг вспомнив о воде, помчалась за ними. Джуэл и миссис Ниппл, выйдя из истоптанного сада, пошли в летнюю кухню с сетками на окнах и керосиновой плиткой, располагавшуюся за торцом веранды, Мернель последовала за ними. Руки у них были исцарапаны острой травой. Миссис Ниппл налила всем по стакану воды. Несколько капель упало в железную раковину, до блеска отполированную миссис Ниппл тряпкой, смоченной керосином. – Не понимаю, – сказала она, глядя через окно на Дорис, бегущую вслед за мужчинами, спотыкаясь, приземляясь на колено, снова вставая и бросаясь вперед, и на Ронни, сердито оборачивавшегося к ней и кричавшего, чтобы она не ходила за ними. Как будто вероятная реальность могла оказаться страшней неизвестности. – Как он мог всего за несколько минут уйти так далеко? Водяной насос издал тонкий жалобный звук. – Иногда малыши удивляют нас, – ответила Джуэл. – Помню, Даб добрался аж до са́мой дороги, пока я собирала яйца, а ведь он тогда еще и ходить не умел. Всю дорогу, целую милю, прополз. С ним такое постоянно случалось. Насос взвыл зловеще-пронзительно. – Господи, что это? – воскликнула миссис Ниппл. Вода из ее накренившегося стакана капала на пол. – Вроде, это ваш насос, что-то с ним не так. – Насос никогда в жизни не издавал такого звука, – сказала миссис Ниппл. – Это мальчик, он где-то там, под летней кухней. Ролло! РОЛЛО! – завопила она в отверстие раковины. И в ответ они услышали какой-то булькающий вой. Джуэл послала Мернель сказать Дорис и мужчинам, что они слышат голос ребенка из-под пола летней кухни возле водяного насоса, но как до него добраться? Разбирать пол? Миссис Ниппл то, склонившись над раковиной, кричала в отверстие что-то ободряющее, то тыкала ножом в доски пола. Потом подошла к тому месту, где труба насоса выходила на поверхность и вокруг которого под задравшимся линолеумом доски были мягкими, как сыр. На изгибе тускло-красной ручки насоса виднелось клеймо «Маленький гигант». Джуэл, наблюдавшая, как Мернель, с нечеловеческой энергией, свойственной только детям, мчится вверх по склону холма к ручью, услышала позади себя громкий звук чего-то ломающегося и обернулась. Одна нога миссис Ниппл по самое бедро ушла под сгнивший пол, другая согнулась, как у кузнечика, пережав мышцы. Она висела на бортике раковины, держась за нее одной рукой, а в другой крепко сжимая нож. Снизу доносились жуткие визги. – Вытащите меня, я на нем стою! – кричала миссис Ниппл, но, прежде чем Джуэл успела дотянуться до нее, миссис Ниппл вместе с насосом и раковиной опустилась на Ролло. * * * – Маленького сукина сына сильно помяло, но он выживет, – сказал за ужином Даб. – Притом, какой на него свалился груз, могло и раздавить в лепешку, но, похоже, тяжесть опускалась на него медленно, аккуратно, а не рухнула враз, а старушка вроде как присела на корточки, приземляясь, так что он легко отделался. Старушке досталось больше, чем ему. Она нашпигована ржавыми гвоздями, как игольница. Ее хотели оставить на день-два в больнице, но она не согласилась. – Как подумаешь, что под всем этим образцовым хозяйством была такая гниль… – воскликнула Джуэл. – Хороший им будет урок. – Ее очки с мутными, в грязных пятнах стеклами лежали на столе. Она потерла переносицу, словно скобка телесного цвета соединявшую два красных овала. – Но как он туда попал? – спросила Мернель, вспоминая доносившиеся из-под пола плач и вой, миссис Ниппл, лежавшую на заднем сиденье машины Ронни с окровавленными коленями, младенца, вопившего благим матом на коленях Дорис, сидевшей на переднем сиденье, и Ронни, гнавшего машину по подъездной аллее и кричавшего: «С дороги!» – Заполз, – ответил Даб. – Насколько можно понять, он забрался под крыльцо, оттуда – дальше, под веранду, дополз до узкого места, где не смог развернуться, а поскольку его никто никогда не учил ползать задом наперед, то он и дул вперед, пока не добрался до конца, до места, где под летней кухней находится насос. Запомни Мернель: своих детей всегда учи ползать задом наперед. – Ты горазд рассуждать о детях и ползании. А я помню, как ты больше мили прополз по грязи до самой дороги и недокумекал, как вернуться обратно, – сказала Джуэл. – Нет, – ответил Даб, – если я чего и недокумекал, так это уползти дальше. 11 Желтоцветы Ронни с красными после похорон глазами наклонился и поставил фарфоровую собачку в центр стола, на почетное место. Потек от портвейна у него на подбородке был какого-то густого цвета, словно он угодил подбородком в блюдо с раздавленной черникой. – Когда поняла, что умирает, – пробормотал он, обращаясь к Мернель сквозь распухшие губы, – она сказала, что хочет, чтобы это было у тебя. Сказала, что твой пес был на правильном пути, когда обнюхивал землю под ступеньками крыльца. Может, если бы кто-нибудь обратил тогда на него внимание, все обернулось бы по-другому, так она сказала. – Он подвинул собачку вперед указательным пальцем, потом повернулся и пошел к машине. На подоконнике тикал будильник Лояла. Все смотрели на фарфоровую собачку. Ее бесстрастная морда и неуместно розовая блестящая окраска обвиняли. Миссис Ниппл молча взывала: если бы только вы заметили, что́ пытался показать вам пес, я была бы сегодня жива, а не лежала бы в закрытом гробу из-за того, что лицо у меня почернело от заражения крови. – Не думаю, что пес учуял что-то, кроме метки, оставленной другой собакой, – сказал Минк. Он похлопал Мернель по руке, это, насколько помнила Мернель, было первым ласковым жестом с его стороны с тех пор, как она заболела свинкой и у нее так кружилась голова от высокой температуры, что она не могла идти, тогда он на руках отнес ее наверх по лестнице и уложил в постель. Джуэл убрала собачку в кладовку, засунув ее за какие-то пустые банки. * * *
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!