Факт, что почти все пираты были профессиональными моряками, многое объясняет. Например, то, как они выдерживали длительные морские путешествия – часто их путь лежал от американского побережья до самой Африки и Индийского океана. Или то, как им удавалось ловко миновать опасные подводные рифы и отмели в Карибском море и так долго скрываться от Королевского флота. К тому же это объясняет многие их поступки и отношение к жизни. Жизнь на парусном корабле разительно отличалась от сухопутной. Моряки говорили на собственном языке, в котором было столько терминов, что непосвященному человеку его было почти не понять. В фильмах про моряков часто можно услышать избитые фразы «Поднять паруса!» или «Свистать всех наверх!», но мало кто смог бы выполнить следующие инструкции: Возьмитесь за наружную часть и подверните к рубашке свободные шкотовые углы (не слишком туго), боковую и нижнюю шкаторины и мякоть паруса. Делать это надо осторожно, чтобы он не подавался вперед и не свешивался назад. Затем как следует растяните рубашку по рею, разглаживая и укладывая парус к корме, а после пришнуруйте его крестовыми сезнями к мачте и джиггеру, если он имеется, и свяжите узлами. Этот фрагмент взят из книги Ричарда Генри Дана 1844 г. «Учебник моряка»[28][The Seaman’s Manual.]. Еще сложнее понять фразы, используемые моряками XVII в. В книге бывшего пирата Генри Мэйнуоринга есть следующие строки: Когда корабль идет фордевинд, или, как это еще называют, «полным ветром», рулевой выполняет следующие команды: «руль на штирборт», «руль на бакборт», «руль прямо»… А когда корабль идет бейдевинд или бакштаг, ему отдают приказы «круче держать» или «придерживаться ветра», «не уклоняться от курса», «держать к ветру», «идти круче к ветру», «следить за увальчивостью». Все это подразумевает одно и то же – рулевой должен держать судно ближе к направлению ветра[29][Цитируется по: Harland, p. 177. В книге Харланда представлено подробное исследование кораблевождения и языка, используемого моряками из Западного мира при работе на корабле.]. Моряки не только использовали особые фразы и выражения, присущие только им, но и выглядели по-особому. Их обветренные и загорелые лица и руки со временем приобретали темно-коричневый цвет, как у Билли Бонса из «Острова сокровищ». Из-за управления парусами и такелажем в шторм у многих из них были шрамы и травмы. А из-за того, что им приходилось целыми месяцами держать равновесие на раскачивающейся палубе, по суше они ходили вразвалку. Но сильнее всего они выделялись одеждой. В начале XVIII в. большинство людей носили длиннополые кафтаны, камзолы, бриджи до колена и чулки. Моряки же ходили в короткой синей куртке на клетчатую рубаху и либо длинные парусиновые брюки, либо мешковатые ренгравы, похожие на кюлоты. Завершающим штрихом часто был красный жилет и небрежно повязанный на шею шарф или платок[30][Подробнее об одежде моряков смотри: Rodger (op. cit.), p. 64–65; Rediker, p. 11; Ritchie, p. 114; Dudley Jarrett, British Naval Dress (London, 1960); Commander W. E. May, The Dress of Naval Officers (London, 1966).]. Большинство пиратов ходили в разных вариациях этого прочного и удобного традиционного костюма, хотя некоторые надевали более экзотические одежды, которые находили на захваченных кораблях или мастерили из украденных шелков и бархата. Например, Кит Олорд носил «черные бархатные штаны и куртку, алые шелковые носки, черную фетровую шляпу, а под каштановой бородой красовался вороник рубашки, вышитый черной шелковой нитью»[31][Senior, p. 37.]. Историк Джон Стоу упоминал, что в 1615 г. двум пиратам, ожидающим казни, пришлось отдать свои роскошные одеяния: бриджи из алой тафты, бархатные дублеты с золотыми пуговицами и бархатные рубашки с золотой тесьмой. По всей видимости, пиратские капитаны забирали одежду у офицеров флота и капитанов торговых судов, которые были английскими джентльменами и следовали моде той эпохи. Капитан Джонсон писал, что пиратский капитан Бартоломью Робертс в последнем бою в 1722 г. был «одет в роскошный алый камзол и бриджи из дамаста, в шляпе у него было красное перо, а на шее – золотая цепочка с бриллиантовым крестом»[32][Johnson, p. 243.]. Предводители пиратов совсем не походили на безупречных героев из кино, которых играли Эррол Флинн или Дуглас Фэрбенкс. Не были они и веселыми разбойниками из комической оперы Гилберта и Салливана «Пираты Пензанса». В реальности они были хладнокровными и безжалостными людьми, способными на зверства и убийства. Капитана выбирали голосованием и, если он не устраивал большую часть своей команды, его могли переизбрать. От него требовалось быть отважным и решительным в бою и разбираться в навигации и морском деле. А самое главное – быть сильной личностью, которая сможет сплотить неуправляемую толпу моряков. Пираты Вест-Индии происходили из морских держав, и многие из них были черными рабами, поэтому чувство национального единства их объединять не могло. Большинство пиратов от природы были сумасбродными и ленивыми, они славились склонностью к брани и продолжительным попойкам, которые часто заканчивались ссорами и драками. Им приходилось поддерживать эти напряженные отношения друг с другом ради наживы и беззаботной жизни. Как ни странно, подробных описаний внешности пиратских предводителей сохранилось не так много, а сохранившиеся довольно скудны. Когда в 1698 г. пираты недалеко от Мадагаскара захватили галеру «Бекфорд», владельцы судна описали капитана следующим образом: «Пират Райдер, в настоящее время командир галеры «Бекфорд», – человек невысокого роста со смуглым лицом, судя по внешнему виду, угрюмый, с короткими каштановыми волосами. Часто, когда пьян, он произносит что-то на португальском или мавританском арабском»[33][CO.323/3, f 56(ii), PRO.]. Согласно описанию священника тюрьмы в Ньюгейте осужденный за пиратство в 1715 г. шотландский капитан Александр Долзелл был «моряком по призванию, грешным и опасным человеком, угрюмым, упрямым и озлобленным по натуре»[34][Ordinary of Newgate, His Account of the Behaviour, Confession, and Last Speech of Capt. Alexander Dolzell, 1715 (London, 1715).]. Таким же отталкивающим характером обладал Филип Лин, известный своей привычкой пытать и убивать капитанов судов, которые он захватывал. Он сознался в убийстве 37 капитанов и неустановленного числа дееспособных моряков. 28 марта 1726 г. в The Boston Gazette вышла статья с ярким описанием Лина и его команды, арестованных у побережья Южной Америки и идущих к месту суда в Барбадосе: Впереди шел капитан, за ним – еще около 20 пиратов, несущих черный шелковый флаг, на котором был изображен человек в полный рост с пистолетом в одной руке и саблей – в другой. Все они были сильно искалечены и небрежно одеты, потому представляли собой жалкое и отвратительное зрелище. Особенно их главарь Лин – один глаз у него был выбит и вместе с частью носа свисал на лицо. Из всех описаний пиратов самым впечатляющим остается портрет Черной Бороды, сделанный капитаном Джонсоном во «Всеобщей истории пиратов». Его очень часто цитируют, но имеет смысл привести и тут, поскольку Черная Борода обрел легендарный статус и, наряду с вымышленными персонажами вроде Капитана Крюка, Джона Сильвера и байроновского корсара, сильно повлиял на современное представление о пиратах. Капитана Тича прозвали Черной Бородой, ведь все его лицо было покрыто великим множеством волос, из-за чего он походил на жуткий метеор и еще очень долго будоражил умы американцев, пугая сильнее, чем любая настоящая комета. Борода его была черной, невероятно длинной и такой густой, что видны были лишь глаза. Обычно он скручивал ее в косички, переплетая каждую из них лентой, и накручивал эти косички на уши, делая что-то похожее на «голубиные крылья» у модных нынче завитых париков. Во время боя он вешал через плечо ремень в качестве бандольера и цеплял к нему три пары пистолей в кобурах и засовывал себе под шляпу зажженные спички, озарявшие огнем лицо, от чего глаза его делались по-звериному дикими. Все это придавало ему такой устрашающий облик, что ни один из живущих на земле не смог бы представить себе столь же зловещую адскую фурию[35][Johnson, p. 84–85.]. Этот страшный облик был плодом фантазии Джонсона лишь отчасти. 5 декабря 1717 г. Черная Борода напал на шлюп Генри Бостока «Маргарет». Боксток позже опишет его как «высокого худощавого человека с очень длинной, черной как смоль бородой»[36][CO.152/12, no. 67(iii), PRO.]. Лейтенант Роберт Мэйнард, офицер Королевского флота, возглавивший поиски Черной Бороды и убивший его на палубе своего корабля, в письме к сослуживцу так описывал капитана Тича: «…его прозвали Черной Бородой за отпущенную бороду, в которую он вплетал черные ленты»[37][Lee, p. 233.]. В многочисленных свидетельствах о пиратских нападениях подтверждается тот факт, что пираты шли в бой, вооружившись до зубов. Несколько пистолетов им были нужны не только для того, чтобы запугивать врагов, но и для подстраховки. Кремневые пистолеты из-за подмоченного пороха часто могли не сработать, и, если один из пистолетов не выстрелит, положение спасет второй. Вступая в бой с королевским военным судном «Суоллоу», у которого было сорок орудий, Бартоломью Робертс взял с собой два пистолета, висящие на шелковой перевязи на плече, «на пиратский манер»[38][Johnson, p. 243.]. И это подтверждает интересная находка на затонувшем пиратском корабле «Уида»: изысканно украшенный латунными завитками пистолет с шелковой лентой вокруг рукояти длиной три фута. Пираты часто носили пистолеты и в обычной жизни. В 1716 г. Роберт Друри, находясь в одном из пиратских поселений на Мадагаскаре, познакомился с людьми, живущими своим собственным укладом на плантациях. Одним из этих людей был голландец по имени Джон Про, который хорошо говорил по-английски. «Одет он был как подобает, в короткий сюртук с большими плоскими пуговицами, разве что без чулок и обуви. За поясом у него торчала пара пистолетов, и еще один он держал в руке. Второй человек был одет на английский манер и, как и его спутник, носил два пистолета за поясом и еще один – в руке»[39][Drury, Madagascar (London, 1897).]. Как и моряки, пираты в большинстве своем были молодыми людьми не старше тридцати. Средний возраст пирата в начале XVIII в. составлял 27 лет, столько же в среднем было морякам торгового и военно-морского флота[40][Rediker, p. 12, 260; Rodger, p. 114.]. Команды были столь юны в основном из-за того, что для работы на парусном корабле в любую погоду требовалась хорошая физическая подготовка: ловкость, закалка, выносливость, сила и способность мириться со значительными неудобствами на верхней и нижней палубах. Кроме того, что моряк подвергался очевидной опасности, поднимаясь на сотни футов над раскачивающейся палубой, чтобы убрать мокрые, хлопающие паруса, в любое время дня и ночи могла возникнуть необходимость тянуть канаты и, скорее всего, мерзнуть и мокнуть несколько дней подряд. Пираты, промышляющие в морях Вест-Индии и американского побережья, были родом из морских держав. В XVII в. большинство буканьеров были французами или британцами, но чаще всего в пиратских командах были люди разных национальностей. Из пятисот буканьеров, участвовавших в набеге Генри Моргана на богатейший испанский порт Портобело в 1668 г., сорок были голландцами, еще несколько – французами, итальянцами, португальцами, мулатами или чернокожими, а остальные – британцами[41][Earle, p. 65–66.]. В основном в начале XVII в. в Карибском море на корабли охотились французские каперы, а после 1725 г. губернаторы колоний сообщали о частых нападениях так называемой Испанской береговой охраны (guardo del costa), которая решила не только выполнять приказ по защите испанских земель, но и заняться пиратством. Однако пираты, нападавшие на корабли в Карибском море с 1715 по 1725 г. и укрывавшиеся на багамском острове Нью-Провиденс, преимущественно были родом из англоговорящих стран. Безусловно, наибольшее число, около 35 %, составляли коренные англичане, чуть меньше, примерно 25 %, были родом из американских колоний, 20 % – из вест-индских колоний: чаще всего с Ямайки, Барбадоса, Багамских островов; 10 % были шотландцами, 8 % – валлийцами, остальные происходили из Швеции, Голландии, Франции, Испании и Португалии[42][Эти цифры основаны на информации из списков осужденных за пиратство, приведенных в судебных документах, архиве министерства по делам колоний, «Всеобщей истории пиратов» Джонсона и газет того времени.]. Нет ничего удивительного в том, что многие пираты были родом из портовых городов. К примеру, большинство английских пиратов родились в Лондоне, другие – в Бристоле или Уэст-Кантри. Американские пираты были из Бостона, Чарлстона, Ньюпорта, Нью-Йорка, Салема и других портов восточного побережья. В пиратских командах было довольно много чернокожих. По свидетельствам Кристиана Транкебара, который в 1721 г. был на судне, захваченном двумя кораблями под командованием Бартоломью Робертса, в команде Робертса было 180 белых и 48 чернокожих креолов из французских колоний, а на конвоирующей бригантине – 100 белых и 40 чернокожих из французских колоний[43][CO.152/13, f 282, PRO.]. После битвы у мыса Лопес на африканском побережье капитан Шалонер Огл собрал всех людей на борту кораблей Робертса, и оказалось, что в живых осталось 187 белых и 75 чернокожих. Такое же соотношение было и на других пиратских кораблях. Губернатор Багамских островов Джордж Фенни писал из Нью-Провиденса, что, когда в июне 1721 г. на бристольский корабль близ Ямайки напала пиратская бригантина «Гуд форчун» под командованием Анстеда, на ее борту было 60 белых и 19 чернокожих пиратов[44][CSPC, volume 1720–21, no. 758.]. Известно, что у пиратов Эдварда Ингланда, Уильяма Муди и Ричарда Фрауда в командах числились и белые, и черные, а пираты под предводительством Августина Бланко были «англичанами, шотландцами, испанцами, мулатами и неграми»[45][CO.23/1, part 3, f 49 (ii), PRO.]. Доподлинно неизвестно, каким статусом обладали чернокожие на этих пиратских кораблях. Высказывалось предположение, что в пиратских сообществах царила демократия и пренебрежение обычаями того времени, поэтому к чернокожим относились хорошо и принимали их как равных членов команды. Кроме того, считается, что рабы, сбегавшие с плантаций в Вест-Индии, присоединялись к пиратам, находили убежище на их кораблях и таким образом обретали свободу. Но это красивое предположение не соответствует действительности. У пиратов были те же предрассудки, что и у других белых людей Запада. Они считали черных рабов товаром, который можно покупать и продавать, поэтому на борту корабля чернокожие были рабами и выполняли самую сложную и неприятную работу: откачивали воду, отправлялись на берег за дровами и водой, стирали, убирались и прислуживали капитану. Роберт Дэнджерфилд, описывая два года, которые он провел на пиратском судне, рассказывал о захвате французского корабля на западном побережье Африки. Пираты добыли 50 тонн железа, 25 бочек бренди, несколько тюков льна и 16 черных рабов. Позже они продали рабов английскому губернатору в Гамбо[46][CO.1/57, f 381, PRO.]. Отправляясь в 1681 г. в буканьерскую экспедицию, Уильям Дампир сообщал, что в его команде 44 белых, один испанский индиец и два индийца с Москитового берега, у всех у них имелось оружие и «пять рабов, захваченных в Южных морях, которые достались нам»[47][Dampier, vol I, p. 33.]. Тот факт, что у рабов не было оружия, доказывает, что на корабле они находились на положении прислуги. Буканьерские капитаны Франсуа Олоне и Генри Морган, грабя испанские города в Центральной Америке, считали рабов частью своей добычи. Морган умер на Ямайке, будучи обеспеченным человеком, в его владении было 109 черных рабов. В подробном исследовании, посвященном жизни Капитана Кидда, Роберт Ритчи говорит о том, что на корабле Кидда в Индийском океане тяжелую работу выполняли рабы, но не чернокожие, а ласкары[48][Ласкары – матросы или ополченцы индийского происхождения, которых в XVI–XIX вв. нанимали для службы на британских кораблях. – Прим. пер.], поскольку в этой части света они были доступнее. Более ранний пример подобной практики можно найти в судовом журнале Бэзила Рингроуза. В нем он описывает захват буканьерами испанского торгового судна в 1679 г. Они взяли в плен людей с корабля, включая «12 рабов, которые нужны для выполнения черной работы на борту»[49][Exquemelin, часть IV, с. 366.]. В 1720-х гг., в эпоху расцвета пиратства, в Вест-Индии сообщалось о множестве случаев, когда пираты захватывали рабовладельческие суда и даже похищали черных рабов на суше. В 1724 г. несколько торговцев, ведущих дела на Ямайке, написали в Совет по торговле и плантациям в Лондоне письмо с жалобой на то, что пираты «разоряют и портят суда, нанятые для торговли неграми, без которой колонии придут в упадок»[50][CO.38/24, no. 145, PRO.]. Во многих фильмах и ряде романов о пиратах прослеживается одна общая черта – пиратский капитан зачастую изображается аристократом или образованным человеком с определенным положением в обществе, который занялся пиратством из-за какой-то трагедии в недавнем прошлом. Главный герой фильма «Одиссея капитана Блада», сыгранный Эрролом Флинном, – привлекательный английский врач, которого приговорили к каторге в Вест-Индии за то, что он оказал помощь раненому солдату из отряда повстанцев. Он сбегает, захватывает корабль и становится пиратским капитаном. В фильме «Черный пират» Дуглас Фэрбенкс играет герцога, который присоединился к пиратам, чтобы отомстить убийцам отца. В действительности среди англо-американских пиратов начала XVIII в. аристократов не было, однако они были в XVII в. Самым интересный из них – Генри Мэйнуоринг, который в 1602 г. окончил колледж Брейзноуз Оксфордского университета, затем изучал право в лондонском юридическом Иннер-Темпл, а после службы в армии купил у известного корабельного мастера Питера Петта корабль и стал пиратом. Между 1613 и 1615 гг. он грабил испанские корабли в проливе Ла-Манш и у побережья Испании. Он вернулся в Англию, получил помилование и сделал успешную карьеру в Королевском военно-морском флоте, стал членом парламента Великобритании и начал писать книги о морском деле. Одна из его работ – трактат под названием «О зарождении, деятельности и подавлении пиратства» (Of the Beginnings, Practices, and Suppression of Pirates)[51][G. E. Manwaring, W. C. Perrin «The Life and Works of Sir Henry Mainwaring». В 2 т. (Navy Records Society, London, 1920–1921).]. Менее благосклонна судьба была к Фрэнсису Вернею. Он уехал из Англии, поссорившись с мачехой из-за наследства, и присоединился к корсарам в Средиземном море, а затем «сеял хаос среди соотечественников и свозил в Алжир богатства, украденные с торговых судов из английских портов Пула и Плимута». Позже его поймали сицилийские корсары, и он два года был рабом на галерах. Он умер в 31 год в госпитале Святой Марии Милосердной в Мессине. Незадолго до смерти его посетил Уильям Литгоу, который позже написал, что Верней «невыносимо страдал от сильнейшей боли и молил о смерти»[52][William Lithgow «Rare Adventures and Painfull Peregrinations» (London, 1632).]. Некоторые аристократы и состоятельные землевладельцы Елизаветинской эпохи были тесно связаны с пиратами и контрабандистами, промышлявшими у побережья Великобритании, и получали выгоду от их действий. Например, Ричард Эджкамб, Роберт Рич, Ричард Балкели из Бомариса в Уэльсе, Джон Киллигрю и его жена леди Киллигрю из Пенденнис в Корнуолле. Возможно, при создании романа «Французова бухта» писательница Дафна дю Морье вдохновлялась образом именно леди Киллигрю. Главный герой романа по прозвищу Француз – самый романтичный из всех вымышленных пиратов. У него есть прекрасный дом в Бретани, но его манят опасности и приключения, потому он становится пиратом. Он охотится на судна у побережья Корнуолла на своем красивом корабле «Ла Муэтт». В него влюбляется главная героиня романа, очаровательная леди Сент-Коламб, впечатлившись тем, что Француз читает стихи Пьера де Ронсара и часами рисует водоплавающих птиц. Надо сказать, что этот персонаж не имеет ничего общего с кровожадными людьми, бороздившими моря Атлантического океана в начале XVIII в. Однако были в истории и образованные пираты, в частности Стид Боннет. Во время судебного процесса в Чарлстоне, в Южной Каролине, судья описал его как «джентльмена, который получил превосходное либеральное образование и известен как человек начитанный». Боннет жил беззаботной жизнью на Барбадосе, пока внезапно ему это не надоело. Он заплатил корабельному мастеру, чтобы тот построил ему шлюп с десятью орудиями, нанял команду из 70 человек и стал пиратом. Он грабил корабли у побережья Вирджинии и Каролины, а затем присоединился к команде Черной Бороды. Но у Боннета не было опыта мореплавания, и потому он оказался не в состоянии управлять корабельной командой. Черная Борода убедил его отдать шлюп, и должность капитана занял опытный человек. Одиннадцатого ноября 1717 г. в массачусетской газете The Boston News Letter была опубликована статья, в которой говорилось, что Боннета видели на корабле Черной Бороды и что у него «нет никакой власти, он просто расхаживает по кораблю в домашнем халате и читает книги, которых у него на корабле целая библиотека». Происхождение и образование не помогли Боннету во время суда, а лишь позволили судье разразиться пространной нравоучительной речью. Боннет был в ужасе, когда понял, что приговорен к смертной казни. «Во время вынесения приговора он принял настолько скорбный вид, что разжалобил некоторых жителей Чарлстона, в особенности женщин»[53][Johnson, p. 111.]. Он написал из тюрьмы письмо губернатору с просьбой его помиловать, но тщетно. Его казнили на виселице, установленной на берегу в чарлстонской гавани. Не считая Джона Сильвера, самый запоминающийся пират художественной литературы – это Капитан Крюк, злодей из пьесы Джеймса Барри «Питер Пэн». И, пусть на сцене его не всегда изображают как аристократа, сам Барри писал, что Крюк получил отличное образование. Самая пугающая черта Капитана Крюка – это, конечно же, крюк вместо руки, откушенной крокодилом, но среди своей команды он выделяется также «изяществом речи, не изменявшим ему, даже когда он бранился»[54][Перевод Н. Демуровой.] и платьем на манер Карла II, «веселого короля» из династии Стюартов, на которого, как ему однажды сказали, он был странным образом похож. В 1927 г., через много лет после первой постановки «Питера Пэна» Барри рассказал ученикам Итонского колледжа, что Крюк получил образование в Итоне и оксфордском Баллиоле. Он брал книги в оксфордской библиотеке, в том числе сборники поэзии, в основном «Озерной школы»: «Эти книги до сих пор иногда можно найти в букинистических лавках. Они подписаны именем прошлого владельца – “Джейкоб Крюк”». В отличие от соотечественника Роберта Льюиса Стивенсона, который до написания «Острова сокровищ» был известен лишь в узких литературных кругах, Джеймс Барри на момент написания «Питера Пэна» был известным писателем и драматургом[55][Green; Haill; Birkin; J. M. Barrie «Peter Pan in Kensington Gardens and Peter and Wendy» (Oxford, 1991).]. Его третий роман «Маленький служитель» уже называли шедевром, а успешные пьесы, в том числе «Восхитительный Крайтон» 1902 г., принесли ему богатство и признание. Без сомнения, преодолеть трудности, возникшие при постановке «Питера Пэна», Барри удалось только благодаря своей репутации. Когда он впервые показал сценарий знаменитому актеру и импресарио Герберту Бирбому Три, тот подумал, что Барри лишился рассудка, и отказался ставить пьесу. Однако американский театральный продюсер Чарльз Фроман отреагировал совершенно иначе. Когда Барри прочитал ему пьесу, он сразу увидел в ней потенциал и согласился поддержать драматурга. Опасения Бирбома Три вполне понятны. Было достаточно того, что это причудливая история о мальчике, который не взрослеет, и ее персонажи – это большая собака, русалки, потерянные мальчики, краснокожие индейцы, команда эксцентричных пиратов и крокодил с тикающим будильником в животе. Но еще больше опасений вызывала постановка на сцене: по сценарию актеры должны летать, требовались сложные декорации и огромное уменьшительное стекло для актрисы, которая играла бы фею Динь-Динь. Однако продюсер и сценарист были полны решимости преодолеть все препятствия. Для разработки нового оборудования для полетов на сцене наняли компанию Джорджа Керби[56][Джордж Керби – основатель компании, занимающейся спецэффектами для изображения полетов на сцене. В 1898 г. изобрел систему безопасных полетов для актеров с невидимыми тросами и ремнями безопасности. – Прим. пер.], костюмы заказали у художника Уильяма Николсона, а из актеров пригласили Джеральда дю Морье, который сыграл мистера Дарлинга и Капитана Крюка, и Нину Бусико, исполнившую роль Питера Пэна. Репетиции были сумбурными, и Барри приходилось в процессе менять и переписывать сценарий. Первый показ был запланирован на 22 декабря 1904 г., но его пришлось перенести из-за того, что не было готово устройство для подъема домика Венди на дерево, и возникли серьезные проблемы с декорациями пиратского корабля в третьем акте. По Лондону мгновенно разлетелись слухи о грандиозной постановке новой пьесы Джеймса Барии, и 27 декабря публика, с необычайным нетерпением ждавшая премьеры, пришла в театр. Зрители с восторгом приняли постановку, и Барри, вздохнув с облегчением, отправил Чарльзу Фроману телеграмму в Нью-Йорк: «Питер Пэн удался. Похоже, мы добились успеха»[57][Haill, p. 14.]. Питер Пэн не просто удался – дети смотрели пьесу как завороженные и влюбились в Питера и Венди, а критики не скупились на похвалу, особенно за «удивительный талант к созданию как комических, так и трагических штрихов». И, конечно, все оценили сцены полетов и вдохновленную игру талантливых актеров. И хотя пираты в пьесе играют второстепенную роль, очевидно, Барри очень нравилось создавать этих персонажей. Он сделал несколько отсылок к «Острову сокровищ» (он был другом Стивенсона и поклонником его творчества) и к историям о настоящих пиратах из «Всеобщей истории пиратов» капитана Джонсона. Корабль Крюка был пришвартован в бухте капитана Кидда, а сам Капитан Крюк когда-то был боцманом Черной Бороды, «самым страшным из них». Барри казалась забавной игра с морскими выражениями, иногда он использовал сразу по нескольку в одной фразе, из-за чего получалась бессмыслица: «Шабаш, йо-хо, парус долой, пираты идут в бой». Вряд ли кто-то из взрослых поверит, что настоящие пираты выглядели как близорукий боцман Сми со своей швейной машинкой или джентльмен Старки, «служивший когда-то младшим учителем в общественной школе», но Капитан Крюк – другое дело. Он колоритный персонаж, который стал одним из самых любимых публикой злодеев на сцене и экране. Любой актер был бы рад исполнить роль Капитана Крюка, его играло множество именитых актеров, в том числе Чарльз Лоутон, Борис Карлофф, Аластер Сим, Дональд Синден и Дастин Хоффман. За прошедшие годы пьеса о Питере Пэне превратилась в целую индустрию. Каждое Рождество в театрах и церквях по всей Британии и Америке ставятся спектакли, продается множество книг с многочисленными иллюстрациями, появились даже детские площадки и парки, посвященные персонажам. Уолт Дисней снял на основе «Питера Пэна» мультфильм, а Стивен Спилберг написал сценарий и снял приключенческий фильм «Капитан Крюк» со звездным составом и потрясающими визуальными эффектами, костюмами и великолепным пиратским кораблем. Нет ничего удивительного в том, что многие дети знакомятся с пиратами, посмотрев одну из адаптаций «Питера Пэна». Если бы существовал типичный пират, то им бы стал Генри Эвери. Он не был аристократом и не слыл своей жестокостью. И, как и у многих пиратов, его карьера была необычайно короткой. Он не так хорошо известен, как капитан Кидд или Черная Борода, и на смертном одре оказался всеми забытым, но при жизни его считали легендарным пиратом. Пьеса под названием «Пират-счастливчик», вдохновленная его похождениями, несколько лет шла в лондонском театре на Друри-Лейн, а Даниэль Дефо написал книгу «Король пиратов», которая, судя по всему, была написана на основе его бесед с Эвери. Генри Эвери (также известный как Джон Эвери, Долговязый Бен и Капитан Бриджмен) не соответствовал ни одному общепринятому представлению о пиратах. Он был среднего роста, толстоватый, с внешностью распутника и лоснящимся лицом. Дефо пишет, что Эвери родился в Плимуте в 1653 г. и несколько лет прослужил мичманом в Королевском военно-морском флоте на кораблях «Кент» и «Руперт»[58][Hill, p. 99–105; Daniel Defoe «The King of the Pirates, Being on Account of Famous Enterprises of Captain Avery, with the Lives of Other Pirates and Robbers» (London, 1724); Johnson; and an excellent summary in Ritchie, p. 85–89.]. В 1634 г. он стал вторым помощником капитана на каперском корабле «Чарльз», нанятом для нападений на испанские колонии. «Чарльз» несколько месяцев простоял в порту Ла-Коруньи, и в команде росло беспокойство из-за задержки оплаты. 7 мая, когда капитан был мертвецки пьян, Эвери с несколькими сообщниками захватил корабль. «Теперь я капитан этого судна, – объявил Эвери, – и я собираюсь в Мадагаскар, чтобы разбогатеть самому и сделать богатыми всех отважных ребят, что отправятся со мной». Они дали кораблю новое название – «Фэнси» и отправились на юг. У островов Кабо-Верде пираты ограбили три английских корабля, а у западного побережья Африки, неподалеку от острова Принсипи, захватили еще два датских судна. Обогнув мыс Доброй Надежды, они направились на северо-восток Мадагаскара, где бросили якорь и пошли искать на берегу провизию, чтобы пополнить оскудевшие запасы. Эвери планировал перехватить флотилию кораблей паломников, которые каждый год шли по маршруту из индийского порта Сурата через Моку в устье Красного моря и до Мекки. Эти корабли манили пиратов почти так же сильно, как испанские «золотые» караваны – буканьеров Карибского моря, поскольку вместе с паломниками путешествовали купцы, которые за золото и кофе продавали специи и ткани. С этой флотилией также отправлял суда Великий Могол, император Могольской империи в Индии. В сентябре 1695 г. Эвери на «Фэнси», который теперь был вооружен 46 пушками и имел команду из 150 человек, вышел из эстуария Красного моря. С ним отправились и другие пиратские корабли, в том числе «Пэрл» и «Портсмут Адвенчер» из Род-Айленда и «Амити» из Нью-Йорка. Первым паломническим судном флотилии, попавшим в руки пиратов, стал «Фат-Махмамади», на котором было золота и серебра более чем на пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. Через несколько дней Эвери заметил корабль, благодаря захвату которого он в дальнейшем сколотит состояние и получит статус легендарного пирата, – «Ганг-и-Савай». «Ганг-и-Савай» славился как самое большое судно из всех, что принадлежали Великому Моголу. На нем было 40 пушек, а под командованием капитана Мухаммеда Ибрагима находилось 400 вооруженных мушкетами моряков, защищавших корабль от любых нападений, что делало «Ганг-и-Савай» сильнейшим противником. Но удача была на стороне Эвери – приблизившись к мусульманскому кораблю, пираты сумели первым же бортовым залпом снести его грот-мачту. Затем взорвалась одна из его пушек, из-за чего на палубе погибло много людей и началась суматоха. Сражение длилось два часа, но, когда пираты приблизились к «Ганг-и-Саваю» и взяли его на абордаж, никто почти не сопротивлялся. Индийский историк Хафи Хан писал, что капитан «Ганг-и-Савая» переодел нескольких турецких девушек в мужчин и заставил их драться, а сам побежал вниз и спрятался в трюме. После этих событий поговаривали о том, что на корабле была одна из дочерей Великого Могола со свитой, множество рабынь и богатых торговцев. Эвери уверял, что они не причиняли вреда женщинам, но позже на суде один из пиратов признавался, что на корабле происходили «самые страшные зверства, которые только можно представить»[59][Hill, p. 102.]. Есть все основания полагать, что пираты устроили на корабле настоящую оргию: насиловали, пытали и грабили несколько дней подряд, пока на Арабском море стоял штиль. Было награблено огромное количество золота и серебра, включая 500 тысяч реалов, и, когда деньги поделили, каждому пирату досталось примерно по тысяче фунтов стерлингов. Получив богатства, Эвери принял мудрое решение покончить со своей недолгой пиратской карьерой. Он оставил пиратские корабли, которые его сопровождали, и направился в Вест-Индию. Там он подкупил губернатора Нью-Провиденса, чтобы тот позволил его людям сойти на берег, и подарил ему свой корабль и слоновьи бивни стоимостью тысячу фунтов стерлингов. Каждый из пиратов пошел своим путем: одни отправились в Каролину, другие – в Англию. Шестерых из команды Эвери в конечном итоге поймали. В октябре 1696 г. они предстали перед судом в Олд-Бейли в Лондоне и под давлением возмущенной общественности были приговорены к смертной казни. В Индии новость о нападении на корабль так сильно разозлила Великого Могола, что он пригрозил выгнать Ост-Индскую компанию и всех англичан с территории империи. Властям Британии удалось возместить ущерб, нанесенный пиратами, только благодаря искусной дипломатии и обещанию привлечь Эвери и его команду к ответственности. Но поймать пирата так и не удалось. Многие верили, что он прожил свои последние дни в роскоши на тропическом острове, но, по всей видимости, его обманули и лишили богатств торговцы в Уэст-Кантри, и он умер в нищете в деревушке Бидефорд в Девоне, «не имея денег даже на собственный гроб». Когда была написана пьеса, основанная на жизни Эвери, в обществе еще больше закрепилось представление о пиратах как об отважных разбойниках и о том, что Эвери и ему подобные становились богатыми благодаря подвигам. Комедия «Удачливый пират» была впервые показана в лондонском Королевском театре на Друри-Лейн в 1713 г. В пьесе Эвери выступает под именем Арвирагус, король Мадагаскара, и изображается как герой, который когда-то был капитаном на военном корабле во время англо-голландских войн, но потом объявил войну всему человечеству и стал пиратом. Он стал королем-разбойником и правителем «расы бродяг и изгнанников всей земли». В первом акте мы узнаем, что захваченный индийский корабль прибывает в порт Лаврентии. Корабль полон драгоценностей и золота, а на его борту находится прекрасная Заида, внучка Великого Могола, со служанками. Арвирагус объявляет, что добыча будет разделена между матросами, которые «странствовали по миру, изнывали от жары, холода и голода…». Заида влюблена в Аранеса, благородного юношу с корабля, но Арвирагус хочет забрать ее себе. Но ситуация легко разрешается: в конце пьесы читатель узнает, что Аранес – давно пропавший сын Арвирагуса. Поэтому Арвирагус уступает трон Аранесу и Заиде и может «оставить трон и умереть простым человеком, каким и родился». «Удачливого пирата» написал Чарльз Джонсон (не стоит путать его с автором «Всеобщей истории пиратов»), довольно посредственный драматург, чьи пьесы, выходящие по одной каждый год на протяжении 19 лет, поднимал на смех Александр Поуп[60][Александр Поуп – английский поэт, переводчик и сатирик эпохи Просвещения, который считается одним из самых выдающихся английских поэтов начала XVIII в. – Прим. пер.] и другие писатели того времени. Его обвиняли в плагиате и высмеивали за «карикатурность персонажей» и пристрастие проводить все свободное время в кофейне у Баттона[61][В конце XVII – начале XVIII в. популярным времяпровождением у лондонских джентльменов были собрания в кофейнях. Писатели часто приходили туда побеседовать, подискутировать или обсудить новости в мире литературы. Самыми популярными среди литераторов были кофейни у Уилла, Баттона и Тома. – Прим. пер.]. В 1773 г. он женился на молодой богатой вдове и купил трактир в районе Ковент-Гарден. Умер Джонсон 11 марта 1748 г. в возрасте 69 лет[62][Обстоятельная статья о Чарльзе Джонсоне есть в Национальном биографическом словаре.]. «Удачливый пират» – первая пьеса в череде мелодрам о пиратах, которые пользовались большим успехом у лондонской театральной публики на протяжении следующих 150 лет. Некоторые из них, например «Черная Борода, или Плененная принцесса» 1798 г., отчасти были основаны на жизни реальных исторических персонажей. Персонажи и сюжет других полностью придумывался авторами. Пьеса «Красный Корсар, или Бунт на судне “Дельфин”», премьера которой состоялась в лондонском театре Адельфи 9 февраля 1829 г., была поставлена по мотивам приключенческого романа Джеймса Фенимора Купера и адаптирована для сцены литературным поденщиком Эдвардом Фитцболом. Один критик назвал пьесу «сущей дрянью», но многие признали, что благодаря пылкой игре Фредерика Йетса, исполнившего роль Красного Корсара, можно закрыть глаза на некоторые недостатки сценария. Йетс был бывшим солдатом, ставшим директором театра Адельфи. Его выразительная и энергичная игра отлично подходила для роли злодея-пирата, который наводит страх на моряков и трагически погибает в последнем акте от рук предавшей его команды. Дуглас Джерролд, автор ошеломительно успешной пьесы «Черноглазая Сьюзен», написал мелодраму «Декар, французский буканьер», а Эдвард Фитцбол создал на ее основе еще одну постановку на пиратскую тематику «Под чужим флагом, или Вольный торговец», в которой фигурирует пират по имени Хоксет. Благодаря этим произведениям пиратов стали воспринимать как типичных напыщенных злодеев, вроде разбойников и бандитов. Эти мелодрамы спародировали Гилберт и Салливан в комической опере «Пираты Пензанса». Из-за необходимости закрепить авторские права за создателями премьера состоялась в Нью-Йорке 30 декабря 1879 г.[63][До премьеры «Пиратов Пензанса» в Лондоне, 30 декабря 1879 г. пьеса в первый раз была показана в Королевском театре Бижу в Пейнтоне, графстве Девон, чтобы закрепить авторские права за создателями по британским законам, а через несколько часов спектакль прошел в театре на Пятой авеню в Нью-Йорке, чтобы закрепить права по американским законам.], в Лондоне спектакль показали в театре Опера-Комик, находящемся на центральной улице Стрэнд, 3 апреля 1880 г. Остроумные либретто, красочные костюмы и множество запоминающихся песен, написанных Салливаном, – все это мгновенно сделало «Пиратов Пензанса» самой любимой у публики оперой в репертуаре Гилберта и Салливана. Сюжет крайне абсурден и крутится вокруг ошибки Рут, «служанки на пиратском корабле», которая ослышалась и отдала Фредерика, главного героя, в ученики не пилоту[64][Лоцману (англ. pilot). Игра слов, основанная на похожем звучании.], а пирату. Сами пираты столь же добродушны и рассеянны, как и констебли, которых посылают их ловить, но у истории счастливый конец – Фредерик женится на очаровательной дочери генерала-майора, а пираты оказываются патриотами и благородными людьми и исправляются. Несмотря на то что в опере тема пиратства всерьез не рассматривается, «Пираты Пензанса» оказали огромное влияние на отношение к пиратам в современном мире. Уже более ста лет спектакль ставят любительские и профессиональные труппы по всему миру, а его сердечные и веселые персонажи вселили в умы людей иллюзию, что пиратов просто неправильно поняли и они никогда не собирались никому причинять вред. 2 Разграбление «золотых» портов На берегу одного из заливов Панамского перешейка находится город Номбре-де-Диос. В 1570-х гг. он стал одним из важнейших «золотых» портов[65][«Золотые» порты – порты на побережье Испанского Мэйна, такие как Картахена, Портобело, Панама и Веракрус, куда Испания свозила сокровища и ценности, добытые в Северной и Южной Америке и готовые к отправке через Панамский перешеек в Испанию на кораблях «золотого» флота.] Испанского Мэйна, материковой части американского побережья с жарким и влажным климатом в южной части Карибского моря. Дважды в год в заливе бросали якоря испанские галеоны и грузили на борт золото и серебро, привезенное на судах и караванах за тысячи миль отсюда из далеких гор Перу и Боливии. В отличие от Панамы, Картахены и некоторых других испанских городов Центральной Америки, Номбре-де-Диос не славился своей изысканной архитектурой. По сути, это был трущобный поселок. Вдоль берега посреди джунглей ютилось около двухсот лачуг и сараев, небрежно сколоченных из деревянных досок. Когда прибывали испанские галеоны, город наводняли моряки, рабы и чиновники. В остальное время почти все дома пустовали[66][Яркое описание Номбре-де-Диос, сделанное Хуаном Лопесом де Веласко, приведено в книге: Andrews, p. 19.]. В сезоны дождей здесь бушевали грозы и тропические ливни, а из-за влажности и жары в изобилии водились комары и то и дело вспыхивали тропические лихорадки. В 1571 г. сюда с ознакомительным визитом прибыл Фрэнсис Дрейк, который позже станет известен как величайший британский мореплаватель Елизаветинской эпохи. Переодевшись испанским купцом, он изучил гавань, отметив расположение королевской сокровищницы. Поблизости он обнаружил укромную бухту, где можно безопасно встать на якорь во время будущих экспедиций. Он также заключил союз с некоторыми беглыми рабами-симарронами, которые жили в джунглях вокруг поселения и были полны решимости отомстить ненавистным испанцам. В июле 1572 г. он прибыл в Номбре-де-Диос во второй раз[67][Подробности нападений Дрейка взяты из: Kenneth Andrews «Drake’s Voyages» (London, 1967); Wilson; Williams «The Sea Dogs»; and Neville Williams «Francis Drake» (London, 1973).]. У него было два небольших корабля «Паско» и «Суон» и в общей сложности 73 человека. Оба корабля бросили якорь за мысом к востоку от городка. Ночью он приказал своим людям пересесть в каноэ, что они и сделали, и, обогнув мыс, отправились через залив. В три часа ночи они вытащили каноэ на берег и подобрались к батарее из шести пушек, которую охранял всего один человек. Выведя орудия из строя, Дрейк разделил команду на два отряда: первый, с его братом Джоном во главе, направился на запад для отвлечения внимания, пока Дрейк со своим отрядом возглавил нападение с востока и победоносно вошел в город под бой барабанов и звуки труб. Местные жители пришли в ужас, подумав, что на них напала целая армия. Но затем все пошло не по плану. Испанские солдаты открыли огонь, убили трубача и ранили Дрейка в ногу. Он, превозмогая боль, продолжил вести отряд к сокровищнице на берегу. Как позже вспоминали члены его команды, из раны настолько сильно сочилась кровь, что она заполняла следы от его ног. У сокровищницы, когда они собирались взломать двери, их застала гроза, улицы города как из ведра обдало тропическим ливнем, и отряду пришлось найти укрытие. Когда дождь стих, люди Дрейка заметили, что пистолеты и луки пришли в негодность: порох, спички и тетива луков насквозь промокли. Многие уже были готовы сдаться, но Дрейк был настроен решительно: «Я привел вас в самую богатую сокровищницу мира. Если вернетесь с пустыми руками, виноваты будете сами»[68][Williams «The Sea Dogs», p. 90.]. Но его решимость была напрасной. Открыв двери, они обнаружили, что в сокровищнице пусто. Шесть недель назад богатства забрал последний «золотой» флот, а следующую партию из Панамы должны были доставить к прибытию следующего флота, лишь через несколько месяцев. Дрейк так сильно ослаб от потери крови, что не мог стоять на ногах, поэтому до пляжа, где они оставили шлюпки, его пришлось нести. Набег закончился полным провалом. Более слабый духом человек оставил бы эту затею, но это было не в характере Дрейка, поэтому он решил не только дождаться следующего испанского «золотого» флота, но и провести время ожидания с пользой. Когда рана затянулась, он организовал несколько набегов вдоль побережья и при помощи коренных жителей исследовал внутренние территории. Одиннадцатого февраля 1573 г. Дрейк взобрался на гребень горы, где симарроны построили помост. С этой выгодной точки он впервые смог увидеть далекий Тихий океан. Тогда он вслух взмолился Богу, чтобы тот миловал его и позволил однажды пересечь эту сверкающую гладь на английском корабле. Он пробирался вместе с командой через топи и джунгли, пока их взглядам не предстала Панама. Они увидели, как подплывают корабли с сокровищами из Перу, и стали жать пока их разгрузят, груз проверят и водрузят на мулов. Дрейк и его люди стали ждать в засаде на пути у караванов, но удача вновь от них отвернулась: один из членов команды был пьян и слишком рано напал на нескольких ослов, которые, как оказалось, не несли ничего ценного, и это напугало остальных мулов в караване. Пять месяцев ожиданий оказались напрасными. Но Дрейк и не думал сдаваться. Он организовал набег на селение Вента-де-Крусес на берегах реки Сагриш. И тут ему, наконец, улыбнулась удача. В марте он встретил группу гугенотов во главе с Гийомом ле Тестю, капером из Гавра, который сообщил, что три каравана из 190 мулов направляются в Номбре-де-Диос. В перелеске, примерно в 20 милях от поселка, на караван мулов напал отряд из англичан, французов и чернокожих. Оказалось, что каждый мул нес на себе по 300 фунтов серебра. Это был удачный улов и как раз то, что Дрейку было нужно для поднятия боевого духа команды, чтобы показать: месяцы на грани жизни и смерти в джунглях, бои на суше и в море того стоили. Ускользнув от испанской флотилии, которая крейсировала вдоль побережья, Дрейк отправился обратно в Англию. Разграбление каравана и другие набеги принесли ему 15 тонн золота в слитках и еще около ста тысяч фунтов стерлингов золотыми монетами. Дрейка нельзя назвать пиратом вроде Черной Бороды или Бартоломью Робертса, но его набеги были пиратскими. Как и британский адмирал Горацио Нельсон, он был искренним патриотом Англии и питал ненависть к ее врагам. Нельсон таким врагом считал Францию, а Дрейк – Испанию. Дрейк всегда нападал на испанские суда или города от имени королевы Елизаветы и поднимал английский флаг святого Георгия на всех своих кораблях. Он был честолюбивым авантюристом от природы, потому атаковал и грабил каждое испанское судно, попавшее в его поле зрения, и наживал себе состояние. В бою он не знал страха и сомнений, но при этом проявлял удивительную чуткость к своим людям, которые его боготворили, и к захваченным врагам, которые им восхищались. Он родился в Девоне в семье моряков и фермеров, и, разумеется, в обществе лощеных придворных, окружавших королеву, казался неотесанным провинциалом, но благодаря непревзойденным навыкам мореплавателя и штурмана и выдающимся подвигам на Испанском Мэйне его скромное происхождение не помешало ему стать великим человеком. В путешествиях к побережьям Африки и Вест-Индии Дрейк сопровождал своего двоюродного брата Джона Хокинса и участвовал в его и удачных, и малоуспешных предприятиях, но прославился он после нападения на караван мулов. Через три года после возвращения из Номбре-де-Диоса Дрейк отправился в кругосветное плавание. Тринадцатого декабря 1577 г. он начал это путешествие на борту корабля «Пеликан», который позже переименовали в «Золотую лань». Это был небольшой галеон, всего 100 футов длиной и 18 половиной футов шириной, но о котором лоцман отзывался как об отличном ходком паруснике[69][Отличный ходок – парусный корабль, имеющий отличные ходовые качества.] и заявлял, что тот «очень прочный и крепкий»[70][Опытный португальский лоцман Нуно да Сильва провел на борту корабля 15 месяцев и оставил подробное описание его мореходных качеств. Wilson, p. 45.]. Во флотилии, вышедшей из порта Плимута той зимой, было еще четыре корабля. Через два месяца они добрались до южноамериканского побережья неподалеку от реки Платт. В сентябре 1578 г. преодолеть Магелланов пролив удалось только «Голден хайнд» – три сопровождавших его корабля отстали или затонули, а четвертый потерял корабль Дрейка из виду во время шторма и вернулся в Англию. Дрейк продолжал продвигаться вперед и по дороге на север вдоль побережья Чили напал на несколько испанских поселений и кораблей. Недалеко от порта Вальпараисо он захватил испанское судно, на котором было золота на восемь тысяч фунтов стерлингов и 1770 сосудов с вином. Среди других призов (призом раньше называли корабль, захваченный силой либо угрозами, в море или в порту) были четыре тысячи дукатов серебром, сундук с золотыми слитками и распятие, инкрустированное изумрудом. Первого марта 1579 г. Дрейк перехватил судно «золотого» флота «Нуэстра Сеньора де ла Консепсион», которое следовало из Лимы в Панаму. Благодаря набегам на прибрежные поселения он узнал, что этот огромный галеон был плавающей сокровищницей, нагруженной серебром и золотом из Перу. Он был настолько хорошо вооружен, что моряки прозвали его «Какафуэго», что обычно переводят как «испускающий огонь», но буквально это слово означает «испражняющийся огнем». Дрейк предложил золотую цепь в награду тому, кто первым заметит испанский галеон. Награду выиграл его юный племянник Джон, который наблюдал из «вороньего гнезда» на грот-мачте «Голден хайнд». Дрейк решил прибегнуть к тактике, которой на протяжении веков пользовались пираты: сделал вид, что их корабль – медленное и безобидное торговое судно. Он приказал команде поднять все паруса и занять боевые позиции, но замедлить ход судна с помощью матрасов и тяжелых горшков, которые привязали на канатах к корме. Так им удалось перехитрить Сан Хуана де Антона, капитана «Какафуэго». Когда корабли сблизились, как и обычно при встрече двух судов в море, капитан поинтересовался, куда направляется корабль Дрейка. «Спускайте паруса, – послышалось над водой. – Иначе мы отправим ваш корабль на дно». Конечно, испанский капитан отказался сдаваться и сказал, что ждет англичан на борту своего корабля. С «Голден хайнд» послышались звуки трубы, а на палубе появились люди с луками и мушкетами. Первый залп орудий снес бизань-мачту испанского судна, затем посыпался дождь из стрел и мушкетных выстрелов, после чего шлюпка английского корабля с абордажной командой вплотную подошла к «Какафуэго». Испанского капитана взяли в плен, и он сдался. Дрейк был с ним очень вежлив и посоветовал не расстраиваться, ибо таковы превратности войны. Дрейк отогнал свой «приз» в укромное место на побережье. Там они с командой осмотрели содержимое трюма, который был полон сокровищ. Один из современников писал, что там было «огромное количество драгоценностей и самоцветов, 13 ящиков с реалами, 80 фунтов золота и 26 тонн нечеканного серебра»[71][Williams «The Sea Dogs», p. 130.]. В судовом регистре золото и серебро числились как собственность испанского короля, а весь груз стоил 362 тысячи песо. На корабле также было много незарегистрированных сокровищ, которые испанский капитан оценивал в 400 тысяч песо. Общая сумма в 762 тысячи песо в пересчете на современные деньги эквивалентна почти 12 миллионам фунтов стерлингов. Дрейк заполучил один из самых дорогих «призов» в истории. Чтобы погрузить все богатства на «Голден хайнд», его людям потребовалось шесть дней, и пока они это делали, Дрейк пригласил на обед Сан Хуана и его пассажиров. Он провел им экскурсию по кораблю и с гордостью показал нарисованные им самим и его офицерами карты и изображения местностей, которые они проплывали. Он сказал Сан Хуану де Антону, что прибыл «грабить от имени английской королевы, она дала ему приказ и вложила в руки оружие»[72][Williams «The Sea Dogs», р. 130.]. Перед прощанием Дрейк дал капитану «Какафуэго» документ с гарантией неприкосновенности и вручил ему и команде по подарку. Но несмотря на этот великодушный жест по отношению к побежденному врагу, когда испанские власти узнали о масштабе урона, нанесенного английским пиратом, их ярости и испугу не было предела. Испанские корабли крейсировали вдоль американского побережья в надежде схватить Дрейка, и он принял мудрое решение покончить с грабежом и направился на запад, к просторам Тихого океана. Он чудом пережил многочисленные штормы, нападения туземцев, посадку на мель среди коралловых рифов Индонезийских островов, и 26 сентября 1580 г., через два года и девять месяцев он вернулся из плавания в Плимут. «Голден хайнд» стала вторым кораблем в истории, обогнувшим земной шар, и поскольку первопроходец Магеллан во время путешествия умер, Дрейк был первым капитаном, сумевшим завершить кругосветное плавание. Дрейк совершил грандиозное достижение и стал национальным героем. Испанский посол требовал компенсации за «грабежи, совершенные этим гнусным корсаром», но его претензии проигнорировали. Дрейк посетил королеву Елизавету в Ричмондском дворце, и шесть часов в подробностях рассказывал ей о своем путешествии. Позже она посвятила его в рыцари на палубе корабля в Дептфорде. Несмотря на то что была проведена опись награбленного Дрейком и в Лондонский Тауэр отправились около пяти тонн серебра, сложно установить точную стоимость сокровищ, похищенных за эти месяцы на побережье Южной Африки. Королева распорядилась выделить Дрейку десять тысяч фунтов стерлингов, а еще восемь тысяч распределить между членами его команды. Спонсоры, вложившие деньги в это путешествие (среди них была и сама королева), получили солидную прибыль. Общая стоимость сокровищ в 1580 году составляла примерно 500 тысяч фунтов стерлингов, что в пересчете на современные деньги эквивалентно 68 миллионам фунтов стерлингов. В то время англичане только начинали деятельность на Карибских островах, хотя испанцы перевозили золото и серебро оттуда в Европу уже почти полвека. История освоения испанцами Нового Света началась с Христофора Колумба. 12 октября 1492 г., через 70 дней после начала путешествия по Атлантическому океану, он наконец причалил к Багамским островам. Оттуда он отправился на юг к Кубе и на восток – к Эспаньоле (которая сейчас называется Гаити), а затем вернулся в Испанию, чтобы доложить о своих открытиях. Во время второго плавания он побывал на Доминике и проплыл вдоль цепи вест-индских островов к Пуэрто-Рико, Эспаньоле и 5 мая 1494 г. высадился на Ямайке в бухте Святой Анны. В дальнейшем скалистые острова Ямайка и Эспаньола станут главными убежищами буканьеров и сыграют ключевую роль в истории пиратства. В третий и четвертый разы Колумб плавал вдоль побережья Южной Америки и в Дарьенском заливе в постоянных поисках морского прохода на Восток и к Индии. Цель, которую сам себе поставил, он выполнить не сумел, но тем не менее его путешествия навсегда изменили общепринятое представление о мире. Испанские власти не упустили возможности извлечь выгоду из открытий Колумба. В 1502 г. на Эспаньоле было заложено поселение, а Нуньес де Бальбоа основал на американском континенте рядом с Панамой новую испанскую колонию. Именно эта экспедиция изменит взгляд европейцев на Новый Свет и даст начало двум векам грабежей, каперства и пиратства на Испанском Мэйне. В 1519 г. на мексиканское побережье, неподалеку от места, где сейчас находится Веракрус, высадился небольшой отряд из шести сотен солдат. С собой у них были мечи, копья, арбалеты, 16 лошадей, несколько небольших пушек и 13 мушкетов. Отряд во главе с Эрнаном Кортесом через влажные прибрежные джунгли и горные перевалы двинулся вглубь острова к Мексиканскому нагорью. По дороге Кортес, прибегая то к умелой дипломатии, то к силе, добывал еду и помощь в поселениях на пути. Он узнал, что страной правили ацтеки, воинственный народ, взимавший с туземцев дань и заставлявший их работать[73][Краткие сведения о Кортесе Писарро взяты из: J. H. Parry «The Age of Reconnaissance» (London, 1963), Felipe Fernandez-Armesto «The Times Atlas of Exploration» (London, 1991).]. Ацтеки не знали колеса и не одомашнивали лошадей и волов, но создали цивилизацию с высокоразвитым сельским хозяйством, скульптурой, иероглифами, а также поразительной архитектурой, в том числе колоссальными храмами. В этих храмах ацтеки совершали человеческие жертвоприношения, что вызывало у вторженцев смятение, смешанное с благоговейным ужасом. Но еще больше трепета у Кортеса и его армии вызвало обилие золота и серебра, из которого ацтеки мастерили потрясающие украшения и орнаменты. Через два года после прибытия Кортес завоевал Мексику. Его армия окружила и захватила ацтекскую столицу Теночтитлан, построенную на островах посреди соленого озера. Он разрушил дома и заложил строительство города, который сейчас известен под названием Мехико. Ацтекского правителя Монтесуму забили камнями его же люди, после чего было основано королевство Новая Испания, которое, как и ацтеки, взимало с подданных дань. В 1520-х гг. королю Испании стали переправлять все больше и больше сундуков с ацтекским золотом и украшениями. Между тем до испанских путешественников и поселенцев Панамы, которая в то время называлась Дарьеном, стали доходить слухи о еще одной богатой империи, расположенной на огромном континенте к югу от Мексики. Земли под властью инков, раскинувшись по горам и долинам Анд, простирались более чем на две тысячи миль. Религиозные и политические центры находились далеко друг от друга на высоте более десять тысяч футов, однако инки создали потрясающую сеть горных троп и веревочных мостов, благодаря которым правители могли контролировать разбросанное население землевладельцев и крестьян. Цивилизация инков во многом походила на цивилизацию ацтеков: у них не было колесного транспорта, а единственным вьючным животным была лама, тем не менее они развили эффективную политическую систему и организовали сбор дани. i_001.png Карибские острова и Центральная Америка, 1500–1730 годы Кроме того, инки были искусными строителями и ремесленниками: как и ацтеки, они делали прекрасные украшения из золота и серебра и статуи богов. В 1532 г. из Панамы на завоевание Перу и инков отправился испанский отряд под предводительством Франсиско Писарро. Этот небольшой отряд состоял из 180 солдат, из которых 27 были наездниками.