– Обескуражена, – смакует словечко, подняв взгляд к потолку. – Почему я возбуждаюсь, когда ты разговариваешь как я? – Потому что ты самодовольный индюк, – давлюсь смехом еще ровно три секунды. Покровский сощуривается и бросает жестко: – Беги. Срываюсь с места с визгом. Как дети носимся по его квартире, но из-за смеха не могу развить достойную преследователя скорость, он то и дело ловит меня, я извиваюсь как уж в его руках, выскальзываю, снова пытаюсь удрать. Нагонявшись вдоволь, держу курс на спальню. Он толкает меня на кровать, но вместо ожидаемой щекотки набрасывается с поцелуем. По-взрослому сразу, глубоко, жадно, долго. Пальцы сплели, кольца до боли впиваются, но ослабить давление сейчас невозможно: потребность в друг друге ощущается слишком остро. На Покровского стало мучительно смотреть после того, как я увернулась от поцелуя у ресторана. Столько отчаяния во взгляде смотрящего на меня человека я не видела, пожалуй, никогда. Но это, конечно, не убило паразита по имени Сомнение, которого успела подсадить в мою голову Северская. Та еще мелкая мразь, до сих пор скребется под черепушкой. Но ни одна подлая сука вот так запросто не разрушит мое счастье. А с ним я счастлива. Точка. Мы долго гуляли, пару часов так точно, пока совершенно не околели. Я попросила его рассказать свою версию их отношений. События, как и ожидала, остались неизменны. Да, десять лет были вместе. Познакомились через ее отца, на каком-то там юбилее, закрутилось. Поначалу все вроде ничего. Практически штиль по эмоциям, техничная ебля по расписанию, всех все устраивало, люди занятые. Но он вдруг ловит себя на мысли, что нравится другая. Сильно, гораздо сильнее, чем та, с которой он провел прошлую ночь. Какие-то там чувства появляются, вдруг оказывается, что он на них способен. Честно признался, по-хорошему расстались. Попробовал с другой, разочаровался. Какое-то время один, потом очередное мероприятие, снова она, снова секс, как будто бы без обязательств, по накатанной. И как-то все само вдруг на привычные рельсы возвращается, и опять вроде устраивают свидания для снятия стресса. Возвращаться в постель к бывшим, что может быть типичней? Но проходит время – ситуация повторяется. И на тот момент, когда в поле его зрения появилась я, он в самом деле дал Северской обещание попробовать наладить их отношения. Больше общаться, видеться не только ради секса. Старался изо всех сил, сам уже устал от этой беготни, от погони за несбыточной мечтой, годы идут, хочется стабильности, семьи, детей. Сама того не зная, Северская сделала мне одолжение. Я все никак понять не могла, почему он так долго отгораживался, почему, испытывая чувства, как уверял, продолжал бездействовать. Метания, попытки подавить влечение, все наконец-то встало на свои места. И всю грязь, что она на меня вылила, с моего тела слижет мужчина, которого она за десятилетие не смогла влюбить в себя. Он занимается этим прямо сейчас и – о, Боже! – как же он хорош. Неподражаем. Бесподобен. Совершенен. – Ум-м-м, – стону тихонько, приподнимая бедра навстречу его губам, языку, пальцам. Намеренно сдерживаю оргазм, хочется максимально продлить свое удовольствие. Бросаю на него пьяные взгляды, ерошу волосы, сжимаю свою грудь, широко развожу ноги. Стеснение я оставила где-то на Турецком побережье и сделала это без сожаления. Но безжалостной становиться все же лишнее: и ему нужна разрядка, сегодня – особенно. Закрываю глаза, расслабляюсь абсолютно, кончаю неописуемо ярко. Громко. А он все продолжает ласкать меня, как одержимый, через сопротивление, пока пищать не начинаю, стискивая его голову ногами. Смеемся друг над другом. Еще долго занимаемся любовью. Пожалуй, даже слишком: смазки уже почти нет, трение колоссальное, но остановиться невозможно. И все целуемся, целуемся, надышаться друг другом не можем. Глупо, наверное, но у меня ощущение, будто пуля над головой просвистела. Еще бы пару сантиметров и трагедия. И нагнетают это состояние исключительная продуманность действий Северской и участие Терехова. В искренность их союза я поверить не в состоянии. Казалось бы, плюнуть, растереть и забыть. Но на что еще готова пойти эта парочка? И какова конечная цель? Заполучить одного из нас или отомстить за унижение? – Ты знал, что они помолвлены? – обхожусь без фамилий. Два часа ночи, сна ни в одном глазу, зато голод просто лютый. Сметаем из холодильника все подряд, даже не разогревая. Влад кивает с набитым ртом. – Благодаря Ярославу я знаю даже то, что не хочу, – отвечает развернуто, проглотив. – Совершенная нелепость предполагать, что это может хоть минимально задеть. Или?.. – он впивается взглядом в мое лицо со своим невысказанный вопросом, я же растягиваю губы в широкой неискренней улыбке. – Продолжай. – Передумал, – ухмыляется, пряча озорной взгляд. – Я помню, ты говорил, что Ярослав проверил, к ресторану, где вы были с Камилой я вышла случайно, но теперь мне так не кажется, – размышляю вслух. – Еще сильнее, чем раньше. – Да, я тоже удивился, что он ничего не нашел, – задумчиво откидывается на спинку стула, рисует вилкой узоры на столе. – Ты права, нужно убедиться. Завтра совещания до позднего вечера. Давай так. Яр встретит тебя после студии, еще раз проговорите. И поужинайте, у нас. – У нас? – мурлычу кокетливо, скользя пальчиками по столу, поближе к его руке. – У нас, – повторяет весомо, кладет свою ладонь на мою, сжимает пальцы. – Ты так не чувствуешь? – Мне приятно, что ты так говоришь, – отвечаю уклончиво. – Вера, – столько укора, что я ворчать начинаю: – Нельзя использовать мое имя против меня же. – Ве-ра. – Тут нет ничего нашего, Влад, – вздыхаю, освобождаю руку и сажусь прямо. – Тут нет ничего моего. Тут все твое, включая меня саму, – ненавязчиво подкармливаю его самолюбие, смягчая признание. Самодовольную ухмылку он даже не пытается спрятать. Голову только немного склоняет, косится исподлобья. Кипятком с головы до ног обдает от этого его собственнического взгляда. До чего ж хорош! В спортивных штанах, натянутых без плавок, босой, взъерошенный, с покрасневшими от поцелуев губами. Какой бы дурой я была, позволив своим страхам и врожденной неуверенности завладеть разумом. – Ты можешь привезти все, что сочтешь нужным, – собирается, становится серьезным. – Считал, это само собой разумеется. Ключи у тебя есть – этим сказано все. В самом деле есть. И через порог меня спящую после выматывающего выступления он пронес на руках. – И все эти вещи, сумки, украшения… – решаюсь высказаться, раз он такой покладистый, – мне столько не нужно. – А вот это – обсуждали, – резко перестает быть милым. – Неоднократно. Ты можешь не носить, но покупать не перестану. – Это тупо, – брякаю коротко. – Значит, я тупой. Тупой и счастливый. Меня устраивает. – Как быстро мое мнение перестало иметь значение… – вздыхаю удрученно, а сама медленно сползаю со стула. – Беги, – рычит приглушенно и я тут же срываюсь с места, опрометью кидаясь сразу в спальню. Улыбаюсь, но уже не хохочу в голос: завтра, точнее, уже сегодня, будет трудным. С Ярославом после моего триумфального появления на кухне мы практически не общались, ограничиваясь сдержанными приветствиями в офисе. Я чувствую неловкость в его присутствии, он – больше не смотрит. Вообще. Это напрягает еще сильнее, чем когда он отмачивал двусмысленные шуточки и без раздумий прикасался. И это напряжение совершенно точно с сексуальным подтекстом. Глава 32 Пальцы покалывает от волнения. Собираюсь толкнуть дверь, но делаю два шага назад. Глаза закрываю, медленно вдыхаю, поправляю объемную спортивную сумку на плече, тру лицо, чешу нос, потом голову, потом руку. Зараза! Понимаю, что мешаю всем, открываю глаза, когда меня в очередной раз задевают, протискиваясь к выходу. И вижу Ярослава на улице. Руки в карманах джинсов, смотрит прямо на меня и наверняка уже довольно давно. – Блин, – бурчу себе под нос, успеваю улыбнуться и поднять руку в знак приветствия, прежде чем дверь за вышедшим закрывается. Ругаю себя еще несколько секунд, морщусь, выхожу. – Привет. – Привет, кошка, – кисло улыбается, протягивает руку, в которую я вкладываю свою сумку. Виделись сегодня, вообще-то. Вообще-то, неоднократно. – Запрыгивай. Он кладет мою сумку в багажник, хотя она без проблем поместилась бы у меня в ногах. Что-то там двигает, шуршит, возится. Я уже и на сиденье взгромоздилась, и пристегнулась, и куртку миллион раз одернула, шапку сняла, сунула нос в телефон и написала Владу короткое сообщение: «С Ярославом». Просил сообщить, чтобы не дергаться. Знал бы он, что в моей голове творится, дергаться бы начал от этого сообщения. Ярослав садится за руль, пристегивается, резко трогается с места. – Голодная? – бросает коротко. – Нет, – тоже не вдаюсь в детали, что аппетит мне портит он, а вот живот уже откровенно сводит. – Предлагаю сначала прокатиться по тому маршруту, по которому ты шла. – Хорошо. Едем. Молчим. Хоть бы музыку включил, а то слышу, как у него мускулатура от напряжения сокращается. В самом деле кажется, будто слышу. Бред какой-то, нормально же общались до моего торжественного появления полуголой. Обнимались, шутили, разговаривали по душам, у меня штук двадцать селфи на телефоне, щека к щеке! Почему это вдруг случилось… как… зачем… почему сейчас, когда все так хорошо с Владом? И ведь нет никаких чувств к нему, не замирает сердце, не бежит ток, ничего такого. Есть просто лютый напряг, от которого бабочки в моем животе схлопывают крылышки. – Поеду медленно, – у офиса уже комментирует то, что и без того понятно, – если вспомнишь что-то – говори. – Хорошо, – как-то обреченно выдыхаю, обращая на себя его взгляд. Беглый, разумеется. – Тут. Подкат из тачки. Ярослав тормозит, называет марку машины, цвет, номера, ФИО водителя. Просто сухо бомбит фактами, поворачивает голову, смотрит исподлобья, ответа какого-то ждет. – Цвет, вроде, тот, – мямлю. – Тот. Камера на входе его засекла. – Зачем тогда… – бормочу себе под нос, нервно растирая лоб пальцами. – Разговор поддержать, – хмыкает невесело. Снова повисает давящая тишина и на контрасте понимаю, в самом деле чуточку легче, если говорить по делу. Это отвлекает. – Вышел из ресторана назад по улице одновременно с тобой. Если не совпадение – его координировали. Вариантов мониторинга твоих перемещений слишком много и ни один железобетонно не доказать. Отсюда вывод – пока этот тип неважен. На светофоре прямо, верно? – Да. В проулке молодежь отдыхала. Не хотелось нарываться после того из машины. – Там бар. Постоянно компашками покурить высыпают. Иногда драки случаются. – Тоже ничего удивительного, да? – Да. Но твои рассуждения наводят на мысли. Логично для девушки после одного придурка не искать встречи с другими. Пока события вписываются в обе версии. Он вдруг наклоняется вбок, тянется рукой к бардачку, и его макушка оказывается прямо перед моим лицом. Я вжимаюсь в сиденье, чтобы быть подальше, но все равно чувствую, как пахнут его волосы. Задерживаю дыхание, но становится только хуже. Во-первых, я делаю это громко. Сама слышу, он – слишком близко, чтобы не обратить внимания. Медленно, но неотвратимо накрывает отчаянием. Во-вторых, я уже вдохнула его запах. Он щекочет нос и раздражает нервные окончания. Неслышно выдохнуть, когда он принимает прежнюю позу, тоже не получается. Провал по всем пунктам, а он всего лишь достал карту города и маркер. «Достал сам, хотя было бы удобнее попросить меня» – отмечаю мысленно, добавляя себе переживаний. У меня уже натурально руки трясутся, холодом аномальным тело бьет, живот противно скручивает. Чувствую себя предательницей. От одних мыслей о другом мужчине, от того, что пытаюсь их заглушить. Я не мечтаю о нем, но не думать не могу и это угнетает психику. Ярослав отмечает точки на карте, откладывает ее на приборную панель, снова трогается с места. И когда мое тело приходит в движение, меня вдруг прорывает. Не выдержав этого накала, я просто начинаю плакать. Быстро вытираю щеки, приказываю себе остановиться, взять в руки, но какой там! Отворачиваюсь к дверце, закрываю ладонями рот и нос, сдерживая всхлипы. Ярослав паркуется за автобусной остановкой.