Но не Туров. Туров – смотрит. В глаза, продолжительно, тяжело. Даже с расстояния в пару метров вижу, как расширились его зрачки, сделав карие глаза почти черными. Это не пугает, но порождает беспокойство. Хочу, чтобы перестал пялиться, прошу взглядом, не в силах вымолвить ни слова, но вместо того, чтобы отвернуться, он делает усилие, точно ломает себя, опуская взор ниже. Сканирует меня, как это может делать только мужчина по отношению к женщине. Я так явственно чувствую его откровенный взгляд, словно он касается меня. Губы, подбородок, шея, яремная впадина, ключицы, грудь, живот, лобок, ноги, аж до кончиков пальцев, которые я тут же поджимаю и наконец-то нахожу в себе силы запахнуть рубашку. К счастью, делаю это до того, как подходит Влад, обнимая меня со спины. Глава 30 Не люблю я врать. Но делаю это, к моему стыду. Так и не нашлась как сообщить Покровскому о том, что у меня назначена встреча с его бывшей и придумала «подругу», с которой срочно нужно пересечься. Ну просто кровь из носа. То самое сообщение во вновь оживленной социальной сети – номер телефона и просьба написать ей в мессенджер. Именно просьба, только поэтому я отреагировала. На самом деле не только, на самом деле мне банально любопытно, но признаваться в этом не хочется даже самой себе. В общем, она – попросила, я – написала. Следом поступило предложение встретиться. Глаза мои грозились выпасть из орбит. Боже, о чем нам с ней говорить? Мне это точно не нужно. И согласилась. Блин! Ну а как иначе?! И вот, среда, вечер. Я обманула своего будущего мужа, проводила его на какое-то внеочередное совещание вне стен офиса и прошла семь автобусных остановок пешком, чувствуя давление моего новенького «стильного» аксессуара на запястье. Пешком, потому что якобы хотела прогуляться перед встречей, хотя загнанные в уголок мозга мысли хмуро отмечали, что в реале мне за мою «Ласточку» вдруг неловко. Ведь место она выбрала под стать себе. Дорогое, в самом центре. Меню на сайте я изучала особенно тщательно, прикидывая, на что хватит моих более, чем скромных финансов. Выходило, что где-то на чашку кофе и пирожное, но лучше бы без него. Даже в подарках Влада чувствую себя голодранкой, отдавая новенькое пальто в гардероб. Возможно, в них даже особенно, ведь ясно и Северской и мне, что сама я себе купить эти вещи не могла. Что даже если бы могла, не купила бы – нищие годы бесследно не проходят, тот, кто привык экономить на всем, о новой сумочке даже не думает. У меня их в одночасье стало как-то слишком много. У меня вообще все новое и этого всего слишком много – аж половина гардеробной комнаты в квартире Покровского выделена. В общем, я и без этой стервы, что приветливо мне улыбается, ожидая, когда я подойду, в полнейшем раздрае. – Вера, рада встрече, – говорит дрянь, из-за которой на моем правом колене стало на шрам больше. Здорово я тогда приложилась. – В самом деле? – улыбаюсь широко и искренне (забавно же), машинально поправляю немного неряшливо разложенные на столе приборы. Северская пропускает ухмылку, но быстро возвращает своему лицу доброжелательное выражение. – Из моих уст звучит как издевка, но это правда, – тыкает меня носом в свое благородство, как котенка в лужу на полу. – Я пригласила Вас на ужин, – как будто бы переходит к теме нашего милого девичника, но я отлично научилась с Покровским читать между строк. Расшифровывать надлежит так: я великодушно оплачу счет и отделаться кофе не получится. Еще можно добавить обращение – «подлая дрянь, которая увела у меня из-под носа мужика». – Только из-за того, что Вы мне глубоко импонируете как человек. На этом нужно было встать и уйти, но моя улыбка стала еще шире, а желание понять, какую подлость она задумала, и вовсе грозилось выйти из берегов. – Взаимности я, разумеется, не жду. Моя выходка при нашей прошлой встрече ужасна. Но я надеюсь, что, выслушав меня, Вы поймете, что действовала я исключительно в Ваших интересах. Сделаем заказ? Хочется расхохотаться ей в лицо. Громко и истерично, прикладывая подушечки пальцев под накрашенные по случаю ресницы, чтобы аккуратно стереть выступившие от припадка слезинки. Но червячок уже пробрался в сердце и кусает, проедая себе путь к тому укромному уголочку, куда я спрятала свою любовь. Любопытство лишь усиливается, и пока она неспешно изучает меню, я разглядываю ее. Красивая она. Словно с обложки глянцевого журнала. Длинные каштановые волосы лежат волосинка к волосинке. На лице ни единой морщинки, ни единой неровности, но это не заслуга умелого макияжа, хотя и без него не обошлось. Она просто ухожена. Черты тонкие, аристократические, глаза большие, выразительные, карие, с поволокой. Губы – выше всяких похвал: идеальный четкий контур, натуральные, никакой тебе дряни для объема. Вообще ничего отталкивающего в ней нет, не к чему придраться, не в чем упрекнуть. Я не вижу в ее внешности недостатков, а в отражении глаз вполне различимо читаю собственную невзрачность. По сравнению с этой прекрасной бабочкой, я – моль. Красиво одетая, но все же моль. – Вы выбрали, Вера? – сталкиваемся взглядами. – Давно. Официант в первую очередь бросает свой взор на нее, что лишь подтверждает мои уничижающие собственное достоинство мысли. Северская делает заказ, полноценный ужин. – Артем, для меня только воду, – мягко улыбаюсь официанту. – Без газа. Комнатной температуры. Отдельный счет и терминал для оплаты. Артем торопится свалить из этой зоны токсического поражения, я же возвращаюсь взглядом к Северской, расправляю плечи, выпрямляю спину и едва уловимо приподнимаю подбородок. – Зря Вы так, Вера, – она слабо морщится. – Не нужно воспринимать меня в штыки, это не сражение, как Вам могло показаться. А если и так, то его исход известен. Ухмыляюсь. – Не обманывайтесь, Вера. Обещать – не значит жениться, – колец моих она, конечно, не заметить не могла. – Вы переходите все границы, Камила, – чеканю сухо. – Ваши комментарии касаемо моей личной жизни абсолютно неприемлемы. Прошу Вас впредь избавить меня от подобных фамильярностей и приступить к изложению сути. Пить я тоже не хочу. – С плеча? Что ж… Она достает из сумочки мобильный. Кладет его на стол, экраном вверх, двигает по столу ближе ко мне, задевая столовые приборы. Бесит! – Полистайте. Фотографии. Много. Она, он, он и она, они. Смотреть неприятно, но я изучаю все до одной, отмечая, что годы ему даже к лицу. Когда смотрю последнюю, она комментирует: – Десять лет, Вера. Мы вместе десять лет. И Вы в этот период – далеко не первое его увлечение, – ее слова бьют пощечиной. Левая щека пылать начинает, уверена, она даже покраснела: воображение довольно часто работает против меня. – Первая, кому он сделал предложение, тут врать не буду, но и этому есть объяснение. И это – банальная ревность, ее в нем всегда было с избытком. Она замолкает, когда к столику подходит официант с напитками. Я расплачиваюсь за свою воду, отмечая противную мелкую дрожь в пальцах. Сердце будто тысячью игл пронзило, больно неимоверно, но скорее от осознания, что за этим кратким рассказом последует развернутый, который изваляет мою душу в самом обычном дерьме, растопчет остатки гордости, жестко опустит на землю, указав мое истинное место. – Поймите, я не пытаюсь Вас унизить, – она немного понижает голос и тяжело вздыхает. – Напротив, мне неприятна даже мысль о тех страданиях, что он обрушит на Вашу голову. Он красиво ухаживает, но, когда добивается всего, что ставил себе в цель, обрубает контакт и делает это жестко, если не сказать жестоко. Вы молоды, привлекательны, Вы еще найдете свое счастье, но раны на сердце долго затягиваются. Я лишь пытаюсь сделать так, чтобы они были не слишком глубокими. Пытаюсь держаться, но на глазах против воли выступают слезы. Живот сводит, ее издевательская чуткость проникает в организм ядом, отравляя орган за органом. Чувствую себя так, будто подцепила какую-то новомодную заразу, от которой лучшие умы современности еще не придумали антидота. Но в голове ясность, на самом деле. Мозг работает, он в порядке, обрабатывает себе поступившую информацию, раскладывает по полочкам, делает пометки, но что до остального – я разрушаюсь. Я ожидала чего угодно – угроз, мольбы, унижений (моих, разумеется), Боже, я была готова даже к подкупу! Но это… я же понимаю, что это правда. Что не стала бы она врать, зная, что я могу просто переспросить у него. – Вера, Вам нехорошо? – о, вот и забота подоспела. – Я в порядке, Камила, – проговариваю четко. – Продолжайте. – Уже не уверена, что стоило затевать эту беседу… – шелестит тихонько и якобы удрученно. – Но, все нужно доводить до конца. Постараюсь быть краткой. Когда Влад в очередной раз решил официально сходить налево, – хлестко бьет меня по той же щеке, – когда мы расстались, я, признаться, озлобилась. Он обещал, что подобного больше не повторится, я доверилась ему, и все заново, точно под копирку. Вы меня извините, Вера, но он почему-то предпочитает именно сотрудниц сфер обслуживания, – получаю очередной удар, но на этот раз – аккурат в солнечное сплетение. Дышать не могу, голова от нехватки кислорода кружиться начинает. – Официантки, горничные, парикмахер даже была… думаю, это следствие психологической травмы детства, мое происхождение не дает ему покоя, он ищет простоты, но тянется к высокому… – ненавязчиво вываливает на мою голову ушат помоев. – Неважно. Все это неважно. Я решила тогда – довольно. Приняла ухаживания другого мужчины. Поначалу мы не афишировали, она с Владом пересекаются по бизнесу, это было неуместно. Но Константину это не нравилось, тайные встречи – неимоверная глупость. Мы вышли в люди, Влад, конечно, узнал. Вскоре его увидели с Вами. Мы ужинали недавно, не знаю, в курсе ли Вы, я тогда уже была помолвлена. То, что он сделал предложение Вам… вывод напрашивается сам, Вера. Я не должна была принимать предложение, это бесчеловечно по отношению к Косте, ведь свадьбы не будет, я использовала его, это низко, но… ответный удар Влада лишь убеждает меня в том, что, пройдя через все это, мы наконец-то перестанем испытывать друг друга, обретем покой и семейное счастье. Он давно намекал на детей, я была не готова, но время пришло. Да, пришло, теперь я убеждена абсолютно! – Терехов? – единственное, что уточняю. – Да, – несколько удивляется вопросу, приподнимая бровки. – Это все? – Да, но… Вера, останьтесь еще ненадолго, поужинаем. Прошу, задержитесь, на Вас лица нет. Она так качественно отыгрывает участие и беспокойство, что я бы похлопала, будь у меня на это силы. Последние растратила на то, чтобы подняться. Пока даже не понимаю, как идти буду. Но… глаза боятся, а руки делают. В моем случае, ноги. Автопилот никто не отменял. Выхожу на улицу в пальто нараспашку. Делаю по ощущениям первый полноценный вдох за последние полчаса. Или сколько там прошло… вечность? Поворачиваю налево и вижу Покровского у угла здания. Нос покраснел, еще довольно прохладно, а стоит он, похоже, давно. В руке сигарета. Он делает глубокую затяжку, бросает окурок под ноги, топчет ботинком. Выдувает дым в сторону. Идет ко мне. Походка точно он пьян, но его глаза не стеклянные, в них беспокойство. Конечно, он был в курсе с кем я встречаюсь. Разумеется… как я могла решить иначе? Боже, да на мне считай, что ошейник с датчиком GPS, к данным которого у него полный доступ! Почему я раньше об этом не подумала? – Вера, – хрипит, тянет ко мне руки, сжимает мои чуть выше локтя. – Девочка моя любимая, ты же веришь мне? Все еще веришь, правда? Одну тебя. Одну тебя, Вер. Я не играю с тобой. Никогда. Верю? Все еще? Он наклоняется, чтобы поцеловать. А я отворачиваюсь, брезгливо морщась. Глава 31 Вытягиваю губы трубочкой, задирая голову. Покровский наклоняется, но вместо того, чтобы чмокнуть в подготовленное колечко, засасывает мои губы как сом, полностью погружая в рот. Шокировано замираю и через секунду, потраченную на осмысление, разражаюсь хохотом. Покровский обхватывает меня обеими руками и крепко прижимает к своей груди. Его сердце очумело тарабанит в мою голову, я коротко хихикаю, выталкивая оставшиеся смешинки, и обнимаю в ответ. Глаза от нежности закрываются сами собой. – Всегда считал, что выражение «земля из-под ног ушла» – сильно утрировано, – делится со вздохом. – Но нет, – хмыкает. – Момент выбран удачно, желание еще хоть раз в жизни притронуться к сигарете отбило напрочь. – Это… не блажь, – признаюсь, прижимаясь к нему теснее. – Тот третий, ну… ты понял. Дружок Терехова. От него так разило пепельницей, я от этого отвращения никогда не отмоюсь. И если ты хочешь потравить себя и отнять у нас пару-тройку лет, то я, конечно, никак не смогу на твое решение повлиять… – Я понял, Вер, – перебивает мягко. – Теперь – понял. А перед этим помылся, почистил зубы и избавился от всего, в чем был на улице. Пахнет теперь так вкусненько, чем-то свежим и как будто бы с цветочными нотками. – Ты что, стырил мой гель для душа?! – ахаю возмущенно, разгадав секрет его притягательности. Делаю шаг назад и упираю руки в бока, глядя на него снизу вверх. – Не докажешь, – нагло заявляет мне прямо в лицо. – Да ты им насквозь пропитался! – взвизгиваю, бессмысленно и импульсивно жестикулируя. Покровский с ухмылкой прослеживает за движением моих рук. – Твоя грация восхищает, – произносит низким бархатным голосом с легкой хрипотцой, от звуков которого мои руки покрываются мурашками, а пульс ускоряется, – я сражен тем, сколь изящна ты в своих нелепых попытках уличить меня в преступлении, но, повторяю. Не докажешь, девочка. Хватаю ртом воздух сразу по нескольким причинам. – Я обескуражена тем, насколько сексуально ты мне врешь, – лопочу, тараща глаза и удрученно покачивая головой из стороны в сторону.