Снова смеюсь: задела. Злорадство под кожей приводит мышцы в тонус. Тру глаза, выполняю приказ, оглядываюсь. – Ты больной, – сдавленно хрюкаю. Просторная комната, судя по пейзажу за окном, загородного дома. Этаж, наверное, третий: для второго высоковато, четвертый иметь слишком жирно. Просторная и абсолютно пустая, если не считать десятки фотографий, которыми она украшена. На стенах, на полу, на растяжке под потолком, точно гирлянды, большие, глянцевые, качественные. – На всю голову, – хихикаю в кулак. На снимках – я. Я и Влад. Я и Радов. Я и Терехов. Я. Я. Я. Подскакиваю на ноги. Меня ведет, перед глазами темнеет, появляются серебрянные черточки. Наклоняюсь, уперевшись ладонями в колени, постепенно прихожу в себя, а потом начинаю бродить по комнате, обращая внимание на каждый снимок. Я на кладбище, с остервенением дергающая сорняки с могил родных. Я после долгой смены в ресторане, задрала ногу на колено, кривлюсь, снимая сморщенный пластырь с кровавой мозоли. Я плачу, я грущу, я страдаю, я болею. На каждой фотографии. Не Покровский. Я. – Не может быть… – шепчу, отрицая очевидное. Годы. Годы моей жизни развешены на стенах. – Да кто ты такой?! – верещу так громко, как только могу. – Неважно. В твоем случае – скорее доброжелатель, – отражает спокойно. Безрадостно. – Ты мне нравишься. Ты мелкая, но настырная. Как будто вся состоишь только из ослиного упрямства, – сквозь зубы это выдавливает, с раздражением. – Не будет меня, будет другой. И он не будет таким уж изобретательным. Не станет заморачиваться. Сначала умрет твой бывший любовник. Потом бывший перед бывшим. Потом найдут того, кто тебя откупорил, но это покажется скучным и возьмут планку повыше. Друг. Брат. Любовник нынешний. И если после всего этого ты сама на себя руки не наложишь, тебя просто пристрелят. Или не просто. От фантазии зависит. Он не угрожает, а ставит меня перед фактом. Оповещает. А я почему-то свято верю психу. – Или? – дерзко вскидываю подбородок. – Или ты примерно страдаешь и дальше. Громко, красиво, чтобы мне было не стыдно передавать отчет. Я буду помогать. И опять весело хрюкаю, хотя вот вообще ни разу не смешно. Мужчина бросает на меня недовольный взгляд. – Нервное, – поясняю коротко, собираюсь. – Ты выйдешь замуж, – выбивает почву у меня из-под ног. Колени подкашиваются и теперь доволен произведенным эффектом он. – Правильно поняла. За кого угодно, только не за свою большую любовь. Терехов, к примеру. Беспроигрышный вариант: богат, красив, пиздат. Рыдать взахлеб будешь, то, что надо. Если не хочешь, выберу я, но через месяц ты будешь вальсировать в центре зала под взглядами гостей в красивом свадебном платье. Ну или вздернись, тоже вариант. Их не так много, как видишь, при которых твой любовник остается в живых. Если расскажешь ему и будете встречаться тайно, я убью его мать. Для начала. Ты не настолько хорошая актриса, чтобы позволить себе подобные шалости. И думай быстрее. Пока ты отдыхала, я тут все украшал и, откровенно говоря, заебался. Время так быстро пробежало, оказывается. Счастливое, действительно счастливое. Мир кружил вокруг меня, кружилась я, не замечая. А сейчас все словно замерло. Сердце остановилось, кровь перестала циркулировать. Почему-то еще дышу. Тут так светло, солнце к горизонту клонится, заливая оранжевыми теплыми лучами пол и стены. Окрашивая в яркие краски мои мучения. Искрясь на моих ногах и руках. Красиво. Влад бы оценил. Любимый мой, родной, уникальный. Самый-самый лучший. Разве могу я с ним так поступить? Разве могу так жестоко предать? А позволить убить? – Я согласна, – проговариваю сухо. Глава 44 Раньше ему нравилось, когда я ярко красила губы. В красный. Нравилось смазывать помаду большим пальцем, оттопырив нижнюю губу. Это казалось немного странным, но я видела желание в его глазах и просто позволяла. Я ведь была влюблена, а тут всего лишь кинк на помаду. Пусть хоть всю перемажет, но продолжает шептать нежности и пошлости. Сейчас уже понимаю, на что был намёк. И что мне придётся это делать, пытаясь не стошнить. Надо будет с Сабиной обсудить, как ей удается. Невзрачный дал мне три дня на размышление. Я – написала Терехову в тот же вечер. Договорилась о встрече, без подробностей. Продумала даже, что скажу. Правду, какой её видят все: я хочу детей, Покровский не может мне этого дать. Трепать по углам и саунам Терехов не станет, достаточно того унижения, которое испытает Влад, получив красивое приглашение на свадебный банкет. Сегодня вечер встречи. Я красиво оделась. Ярко накрасила губы. Вызвала такси: управлять автомобилем сил нет. Бросила на себя прощальный взгляд в зеркало. Ну и выражение лица, точно на собственные похороны еду. Хмыкаю, выхожу. Такая пустота внутри, ни души, ни сердца, все безжалостно выдрали, даже любви своей не ощущаю больше. Так, одно воспоминание. Была она вообще? Или мираж? Поцелуй счастья, мимолётный, обжигающий. Мелко дрожу в своем тонком платье, поджидая такси. На улице тепло, ещё даже не слишком поздно, но меня бьёт озноб. Я ведь была в него влюблена когда-то. Была же! Будет даже не противно, он видел меня обнаженной, а я – его. Внутренности выворачивает только в тугие жгуты. Затылок ломит от чудовищной головной боли. А так – жить можно. И так жить можно. Главное сейчас - просто жить. Наконец, подъезжает такси. Я устраиваюсь на заднем сиденье, и вдруг противоположная дверь открывается и рядом со мной втискивается Ярослав. – Новый адрес, шеф, – бубнит недовольно и называет совсем не тот, что мне нужен. – Ярослав, – морщусь. – Молчи лучше. Пишу Терехову, что задержусь. Извиняюсь просто: ЧП. Туров не придумал ничего лучше, чем притащить меня к себе. По коробкам с бумагами в прихожей определила, которые он забрал из моей квартиры, пока меня не было. – Ну и? – вопрошаю апатично. – Ты расскажешь мне всё, – давит строгостью голоса и хмурым взглядом. – Где ты была в понедельник. С кем. И главное – что этот ублюдок сделал, что ты решилась пойти на поклон к Терехову. Все. Не выйдешь отсюда. – Бро, – ухмыляюсь. – Моя жизнь – не твое дело. Ты запарил вмешиваться, если честно. Я вот прям устала от тебя, чесс слово. – А мне по хуй, – заявляет нагло. – Где. С кем. – С Костей я была, – вздыхаю. – Утешалась. Закончили? – А Костя был совсем в другом месте, – язвит и кривляется. – Если не расскажешь правду, батя закроет твоего брата за воровство. – Ты совсем что ли?! – верещу с обидой. Губы дрожат, в глазах слёзы. – Зачем ты так?! Он простил! Все простил ему! – А мне по хуй, – разводит руками. – Я хочу знать, почему ты едешь себя продавать. И достаточно хорошо тебя изучил, чтобы понимать – не за бабки. – И что, пытать меня будешь? – фыркаю нервно. – Не смеши. И отстань от меня. Разворачиваюсь к двери, Ярослав давит на неё рукой, мешая открыть. – Я выяснил, кто тот добродетель с парковки. Занятный мужик. Заказы интересные получает. Мы с ним даже пересекались, по работе. Информацией обменивались. Он нам – как прижать одного хмыря и выбить долгосрочную аренду, мы ему кое-что другое. И знаешь, что прикольно, кошка? Очень он настаивал на конкретном ресторане. Только там и никак иначе. Атмосфера приятная, обслуга на уровне. Страсть Покровского к обслуге общеизвестна, – я морщусь, получив подлый удар в спину. – Как и то, что все его прошлые попытки найти клад заканчивались фиаско. И знаешь, что ещё? Тебя толкнули тележкой на банкете. Тебе показали встречу в ресторане. Дверь в тачку заблокировали тоже с твоей стороны. К твоему бывшему пришли с заказом на насилие. Ты как, веришь в совпадения? Сказать, что я думаю по этому поводу? – Выпусти меня, – шепчу, крепко держась за ручку. – Выпусти, Ярослав. Сам себе яму копаешь. Всем. – Понятно, шантаж близкими. Классика, – хмыкает мне в затылок, а я нервно дёргаю дверную ручку вниз. – Выпусти, блин! Ярослав! – визжу, срываясь в истерику. – Кому-то явно нравится над тобой измываться. Причины пока опустим. Главный вопрос звучит иначе, – совершенно не обращает внимания на мои жалкие попытки вырваться. – Что. Ты. Должна. Сделать, – отбивает с расстановками. – Выйти замуж! – выкрикиваю с отчаянием, разворачиваюсь, чтобы психовать ему в лицо. – Только попробуй Владу хоть слово сказать! Только попробуй! Ярослав ничего не говорит даже мне. Минуты три, не меньше. И вбивает кол в спину друга, с трудом разжимая зубы и ставя перед фактом: – За меня выйдешь. Из меня вырывается крайне неуважительный по отношению к его самоотверженному поступку нервный смешок. Туров слышно скрежещет зубами. – Ты спятил! – заявляю убеждённо. – Спятила ты, если думаешь, что сможешь лечь под Терехова и не двинуться, – огрызается, толкая ладонью закрытую дверь. По телу проносится волна омерзения. Невольно веду плечами и затравленно смотрю другу в глаза. – У меня нет выбора, – сиплю, принимая всю безнадежность своего положения. – Я! – бьет себя кулаком в грудь, наклоняется, рявкая мне в лицо. – Я – твой выбор! – Как же я так с тобой, м? – лопочу с дрожью. – Нет, не могу, – отрицательно мотаю головой и часто моргаю, прогоняя слёзы. – У тебя своя жизнь, своими заботами надо заниматься. – Нет у меня забот, – проговаривает глухо. Отлипает от двери и сжимает переносицу большим и указательным пальцем. – Решено. С Владом улажу сам, – выдыхает обречённо, а я подло бью по самому больному, выпаливая: – Муж Сабины грубо с ней обращается! Ярослав темнеет лицом. Глаза из карих становятся практически черными. Он сжимает кулаки и хрипит жутким голосом: – Рассказывай, – я сбивчиво и торопливо пересказываю все, что знаю сама. Ярослав по окончанию презрительно хмыкает. – Так случается, когда выходишь за мешок бабок, – отбивает холодно. – Её никто не держит. – Да откуда тебе знать! – воплю сорвавшимся голосом. – Может, он ей угрожает! Семье её! Или ещё что похуже! Она напугана, сам видел! – Вер, – Туров пытается улыбнуться. Получается паршиво. Криво и абсолютно неестественно. А глаза вдруг печальные такие, будто помутнели. – Я взломал её телефон. Снимки, переписки, звонки. Вся жизнь, по сути. Все у неё в порядке. Селфи с цветами и подарками селфятся, интимные снимки мужу шлются, сериалы смотрятся, соцсети ведутся. Друзей, разве что, маловато. Но и у меня немного. Два, если точнее, – он опускает тяжелую ладонь на моё плечо и несильно сжимает, а из моих глаз брызгают слёзы. Точно плотину прорвало! Обхватываю его за торс обеими руками, рыдаю не сдерживаясь. – Нормально всё будет, кошка, – прижимает к себе теснее. – Под моей опекой, забыла?