— Это не имеет значения, — отрезала она. — Вы должны меня арестовать, задержать или как это называется. Я за этим пришла. Готова без сопротивления проследовать куда положено — я правильно выражаюсь? Но сначала предпочла бы объясниться. Надо было сделать это намного раньше, но, боюсь, я потеряла голову: не сообразила, что могут обвинить Джеральда, — надеялась, все спишут на самоубийство. Могу я сделать заявление сейчас? Или нужно проехать в полицейский участок? Паркер застонал. — Меня же не накажут слишком сурово, если это был несчастный случай? — Голос леди Мэри дрожал. — Разумеется, нет! Разумеется, нет! Вот если бы вы признались раньше… — Паркер внезапно прервал ходьбу и сел рядом с ней. — Невероятно! Какой-то абсурд! — Он взял руку женщины в свою. — Ничто меня не убедит. Нелепость! Совершенно на вас непохоже. — Но несчастный случай… — Я не об этом. О том, что вы молчали. — Испугалась. А сейчас вам признаюсь. — Нет! — вскричал детектив. — Вы мне лжете! Из благородных побуждений, но это того не стоит. Ни один мужчина этого не достоин. Бог с ним. Умоляю, скажите правду, не выгораживайте этого человека. Если он убил Дэниса Кэткарта… — Нет! — Мэри вскочила на ноги и протестующе выставила руку. — Никакого другого мужчины не было. Не смейте так говорить! И даже думать! Говорю вам: я убила Кэткарта, — вы должны этому верить! Другого мужчины не было. Паркер заставил себя собраться. — Пожалуйста, сядьте, леди Мэри. Вы намерены сделать такое заявление? — Да. — Понимая, что у меня не останется иного выхода, кроме как действовать в соответствии с ним? — Детектив достал блокнот. — Продолжайте. Мэри говорила спокойно, без всяких эмоций, только теребила перчатки, но ее признание выглядело так, словно она заучила его наизусть. — Тринадцатого октября, в среду, в половине десятого я поднялась наверх и села писать письмо. В четверть одиннадцатого услышала, что брат с Дэнисом ссорятся в коридоре. Брат назвал Дэниса жуликом и приказал, чтобы он больше никогда не смел со мной заговаривать. Дэнис выбежал из дома. Я некоторое время прислушивалась, но он не возвращался. В половине двенадцатого я встревожилась, переоделась и пошла искать Дэниса, чтобы привести обратно: опасалась, что он совершит что-нибудь безрассудное. Спустя некоторое время я обнаружила его в кустах, просила вернуться, но он отказался. Рассказал об обвинениях брата и их ссоре. Я, конечно, пришла в ужас. Дэнис сказал, что не было смысла что-либо отрицать, раз Джеральд вознамерился его уничтожить. Он просил меня с ним убежать, выйти за него замуж и жить за границей. Я ответила, что удивлена, если он в сложившихся обстоятельствах предлагает подобные вещи. Мы оба сильно разозлились, и я сказала: «Пошли домой, а завтра можешь уезжать первым поездом». Дэнис словно взбесился, достал револьвер, пригрозил, что положит всему конец, раз его жизнь разрушена, назвал нас кучкой лицемеров, сказал, что я никогда его не ценила и не мне его судить. Если я с ним не поеду, значит, все кончено. Семь бед, один ответ — он застрелит меня и себя. Я схватила его руку с револьвером, мы некоторое время боролись, я направила дуло прямо ему в грудь и то ли нажала на спуск, то ли механизм сработал сам, не могу сказать — все происходило очень сумбурно. Леди Мэри помолчала. Ручка Паркера записывала слова, а лицо выдавало все большую озабоченность. — Он был еще жив. Я помогла ему подняться, и мы с трудом поплелись к дому. В одном месте он упал… — Почему вы не оставили его и не бросились за помощью в дом? — спросил детектив. Мэри колебалась. — Не пришло в голову. Все происходило словно в кошмаре. Я хотела лишь поскорее от него избавиться. Думаю, хотела, чтобы он умер. Повисла неприятная тишина. — Он и умер. Умер возле двери. Я вошла в оранжерею и села. Сидела долго, пытаясь собраться с мыслями. Ненавидела его за то, что он обманщик и негодяй. Меня обвел вокруг пальца обыкновенный шулер, и я радовалась тому, что он умер. Я провела там много времени, но в голове не просветлело. И лишь когда появился брат, я поняла, что натворила и что меня могут заподозрить в убийстве. Пришла в ужас и в мгновение ока решила, что притворюсь, будто ничего не знаю: мол, услышала выстрел и вышла на звук. Вы в курсе, что я так и поступила. — Почему, леди Мэри, вы сказали брату: «Ты его убил!»? — спросил Паркер нарочито ровным тоном. Снова пауза. — Ничего подобного я не говорила. Я сказала: «Джеральд, он убит», — не подразумевая ничего, кроме самоубийства. — Но вы признали те слова во время расследования? — Да. — Мэри комкала перчатки. — К тому времени я приняла решение придерживаться версии чьего-то незаконного проникновения на территорию усадьбы. Зазвонил телефон, и Патрик подошел к аппарату. В трубке звучал слабый голос: — Это Пикадилли, сто десять «а»? Говорят из больницы на Чаринг-Кросс. Сюда сегодня вечером поступил человек, который утверждает, что он лорд Питер Уимзи. С ранением в плечо и травмой головы от падения. Только что пришел в сознание. Привезен в пятнадцать минут десятого. Его жизни, судя по всему, ничто не угрожает. Но обязательно приезжайте. — В Питера стреляли, — сообщил Паркер. — Поедете со мной в больницу на Чаринг-Кросс? Врачи утверждают, что он вне опасности, но как знать… — О, быстрее! — воскликнула Мэри. Захватив с собой Бантера, детектив и обвинившая себя дама выскочили на Пикадилли и, поймав на углу Гайд-парка позднее такси, с бешеной скоростью понеслись по пустым улицам. Глава 9 Гойлс — …а мораль отсюда такова… — сказала Герцогиня. Л. Кэрролл. Приключения Алисы в Стране чудес Компания из четырех человек собралась в квартире лорда Питера то ли к позднему завтраку, то ли к раннему ланчу. Самым неунывающим из всех, несмотря на дергающее плечо и головную боль, был, несомненно, сам Уимзи. Он возлежал на диване, обложенный подушками, и пировал чаем с тостом. Домой его привезла скорая помощь, и он немедленно погрузился в целительный сон, а в девять проснулся бодрым и с ясным разумом. В результате Паркер, в спешке оторванный от завтрака и отягощенный вчерашней информацией, был отправлен в Скотленд-Ярд, где ему предстояло привести в действие механизм по отлову негодяя, напавшего на лорда Питера. «Только не говори, что он в меня стрелял, — попросил его светлость. — Скажи, что его необходимо задержать в связи с риддлсдейлским делом. Этого довольно». В одиннадцать Паркер вернулся мрачный и голодный. Он съел холодный омлет, запив его бокалом кларета. Леди Мэри Уимзи, ссутулившись, сидела у окна. Ее коротко подстриженные золотистые волосы в лучах бледного осеннего солнца создавали легкий ореол света вокруг головы. До этого она пыталась позавтракать и теперь смотрела на Пикадилли. С утра Мэри появилась в халате лорда Питера, но теперь была в саржевой юбке и желтовато-зеленом джемпере, который привезла ей четвертая участница встречи, сосредоточенно поедающая гриль-ассорти и на пару с Паркером поглощающая содержимое графина. Это была оживленная пожилая дама, довольно плотная, невысокого роста, с блестящими, по-птичьи темными глазами и красиво уложенными седыми волосами. По этой женщине никто бы не сказал, что она только что из долгой поездки: самая собранная из четверых, она все же не скрывала раздражения и говорила долгими тирадами. Это была вдовствующая герцогиня Денверская. — Как же поспешно ты сорвалась вчера вечером — прямо до ужина — очень неудобно и беспокойно: бедной Хелен кусок не лез в горло, что ее чрезвычайно расстроило, а ведь она зареклась расстраиваться, каков бы ни был повод, не понимаю почему, ведь многие великие люди не чурались проявления чувств, я имею в виду не обязательно южан, но, как справедливо указывает мистер Честертон, например, Нельсон, который, разумеется, был англичанином, если не ирландцем или шотландцем, сейчас не помню, но точно жил в Соединенном Королевстве (если это название теперь что-нибудь значит; теперь говорят о каком-то Свободном государстве — смешное название, в голове сразу возникает Оранжевое свободное государство, а я уверена, им не хотелось бы этой путаницы, потому что сами они очень зеленые). Убежала, даже не взяв достойной одежды, и забрала машину, так что мне пришлось отправляться на норталлертонском в час пятнадцать — несуразное время для начала поездки — и такой убогий поезд, тащится до половины одиннадцатого. Уж если тебе приспичило в город, то почему таким бестолковым образом, без подготовки? Если бы ты сперва изучила расписание поездов, то увидела бы, что все равно придется полчаса стоять в Норталлертоне на шлагбауме, и хватило бы времени собрать чемодан — ведь намного приятней все делать с чувством, с толком, с расстановкой, даже глупости. Нелепо с твоей стороны так сюда лететь, стеснять мистера Паркера и утомлять своей болтовней, хотя, полагаю, ты ехала не к нему, а к Питеру. А ты, Питер, если шатаешься по всяким гнусным местам, где полно русских и принимающих себя всерьез сопливых социалистов, должен вести себя осторожнее, а не провоцировать их, гоняясь за ними, не распивать с ними кофе, не читать им нелепых стихов и не действовать всячески на нервы, как ты умеешь. И в любом случае, Мэри, это все зря. Я бы и сама рассказала Питеру, если он еще не знает, хотя, вероятно, знает. Леди Мэри при этих словах посмотрела на Паркера, сильно побледнев, и тот ответил скорее ей, чем вдовствующей герцогине: — Нет. Мы с Питером еще не успели что-либо обсудить. — Это добило бы мои расшатанные нервы и обрушило лихорадку на мою раненую голову, — дружелюбно подтвердил пострадавший джентльмен. — Ты чуткая душа, Чарлз. Не представляю, что бы я без тебя делал. Очень жаль, что мерзкий старьевщик не поворачивался быстрее и не успел внести свой товар в помещение. На том каркасе кровати был миллион шишек. Я понимал, на что лечу, но не мог себя остановить. Хотя что такое, в сущности, старая кровать? Великий детектив, пусть и был сначала оглушен и потрясен грубым обращением вооруженных мясорубками пятнадцати убийц в масках, вскоре, благодаря крепкой конституции и здоровому образу жизни, пришел в себя. Несмотря на жестокое отравление газом, выжил в подземелье и… что там? Телеграмма? Спасибо, Бантер. Лорд Питер, судя по тому, как подергивались уголки его широких губ, видимо, получал от текста большое внутреннее удовлетворение. Листок он с довольным вздохом убрал в маленькую записную книжку и велел Бантеру унести поднос с завтраком и обновить на лбу прохладный компресс. Когда все было исполнено, он растянулся среди подушек и со злорадным выражением лица спросил у Паркера: — Как провели с Мэри вчерашний вечер? Полли, ты призналась ему в убийстве? Ничто не вызывает такого раздражения, как ситуация, когда, собираясь поделиться с человеком трагической новостью, вдруг узнаешь, что он уже в курсе всего и не придает происшедшему должного значения. Паркер внезапно вышел из себя, вскочил на ноги и без всякого смысла выкрикнул: — О, это совершенно невыносимо! Он безнадежно неисправим! Леди Мэри покинула свое место у окна. — Да, призналась, — сказала она. — Это правда. Твое драгоценное расследование, Питер, подошло к концу. В разговор, нимало не колеблясь, вмешалась вдовствующая герцогиня: — Дорогая, ты должна позволить брату судить о его делах самому. — Я не отрицаю и права Полли на это, — заметил Питер. — Надеюсь, у нее такое есть. Даже уверен. Но мы поймали этого парня и теперь все узнаем. Мэри охнула и, крепко сцепив руки, сделала шаг вперед. У Паркера, наблюдавшего, как мужественно она принимает надвигающуюся катастрофу, заныло сердце. Его профессиональная натура пришла в замешательство, но человеческая всячески поддерживала изящное сопротивление женщины. — Кого задержали? — спросил он не своим голосом. — Гойлса, — беззаботно ответил Уимзи. — Необычайно быстрая работа. Но поскольку он не нашел ничего лучшего, как сесть на согласованный с расписанием паромов поезд до порта Фолкстон, она не вызвала трудностей. — Неправда! — воскликнула Мэри и топнула ногой. — Ложь! Его там не было. Дэниса убила я! «Прекрасна, — подумал Паркер. — Она прекрасна. Чертов Гойлс, что же он сделал, чтобы заслужить такую женщину?» — Мэри, не дури! — возмутился его светлость. — Да, — проговорила ровным голосом вдовствующая герцогиня. — Питер, я собиралась тебя попросить насчет этого Гойлса — кстати, какая же ужасная фамилия, Мэри, достаточно одного этого, дорогая, даже если против него нет ничего иного, а ведь он еще подписывается Гео Гойлс». Представляете, мистер Паркер, «Гео» это вместо «Георга», «Джорджа»; мне всегда казалось, что написано «Горгулья». Я уже почти написала тебе, Питер, дорогой, чтобы спросить, не можешь ли ты встретиться с ним в городе, потому что мне кое-что пришло на ум, когда я думала про эту ипекакуану, и я почувствовала, что дело нечисто и он как-то с этим связан. — Да, — усмехнулся Питер. — Тебя всегда от него слегка воротило. — Как ты можешь, Уимзи! — осуждающе проворчал Паркер, не спуская с Мэри глаз. — Не обращайте внимания, — проговорила та. — А ты, Питер, если уж не способен вести себя как джентльмен… — Пропади все пропадом! — возмутился раненый. — Некий человек без всякого повода с моей стороны всаживает мне пулю в плечо, ломает ключицу, валит вперед головой на каркас кровати с острыми шишками, а затем удирает с места преступления. Когда же я, выражаясь мягким парламентским языком, утверждаю, что от него может воротить, моя родная сестра говорит, что я не джентльмен. Взгляни на меня! В собственном доме сижу с жуткой головной болью и не могу ничего съесть, кроме тоста с чаем, пока вы уплетаете гриль-ассорти с омлетом и все это запиваете марочным кларетом. — Не возмущайся, глупый мальчишка! — шикнула вдовствующая герцогиня. — Самое время тебе полечиться. Мистер Паркер, будьте добры, позвоните в колокольчик.