— Лады. Если не копать вглубь, предприятия Бэрринов выглядят прилично. Они держатся на правительственных заказах и на заказах старых клиентов, которые были высокого мнения о твоем деде. Но производство находится на грани. Оборудование устарело, выручает только то, что в свое время старик закупил все самое новейшее. Два сотрудника корпорации Бэрринов, работавшие с первого дня ее основания, нанесли ей ощутимый удар, изобретая побочное изделие, более ценное, чем основная продукция. Твои братья оспорили их авторские права как раз в тот момент, когда эти ребята открыли нечто потрясающее. Но они жутко обиделись и подали в отставку. Не прошло и года, как они поумирали и унесли с собой свою великую тайну. — Что за тайна? — Скажу, ни за что не поверишь. — Попробуй. — О’кей. Антигравитационное устройство. — Будет сочинять, Эл. — Говорю тебе. Я это видел. Дог. Маленький шарик стального цвета, куда ни положишь, лежит как приклеенный— на земле, над землей… ну, везде. Кинь его, и он никогда не остановится. Останови его в воздухе, он так и застынет. — Вот как? — Чурбан ты бесчувственный. Понимаешь, что это означает? — Конечно. — Ну, прореагируй как-нибудь. — Рад, что они унесли это с собой. — В изобретении миллиарды, Дог! — Держи карман Шире. Правительство все равно присвоило бы его. Или их бы замучили шантажом. Так что ребята всех перехитрили. — Ты мне не веришь насчет шарика? — Почему не верю? — Ты даже не изумился. — Эл, мне достаточно хлопот с гравитацией, чтобы еще думать об антиприспособлениях. — Мои губы дрогнули в ухмылке. — Впрочем, только что в голову пришло. Здорово было бы, берешь бабу в невесомости и… — Ты в своем репертуаре! — Ладно, вернемся к нашей корпорации. Эл посмотрел на меня, недовольно покачал головой и криво улыбнулся: — Корпорация на грани банкротства. Вся недвижимость заложена и перезаложена. Они кое-как перебиваются, но крупные заказы им не светят. Новейшие технологии им не по зубам, слишком отстали. Кроме того, твои братья заключили один совершенно самоубийственный контракт, после которого стервятники сожрут их с потрохами. — Какие стервятники? — Слышал о Кроссе Макмиллане? Хмыкнув, я выудил сигарету из пачки на столе и закурил. — Еще бы. Его отец и мой дед были смертельными врагами. Кросс родился, когда его отцу было шестьдесят с гаком. Был гнуснейший малец во всей округе. Стервец однажды прицепился ко мне, когда я помогал одной девчушке донести вещи до машины. Он был старше меня на восемь лет и приударял за ней. Решил разделаться с соперником. Ухажер дерьмовый.. — Это ты ему подложил петарду под автомобиль? — Нет. Его я однажды треснул камнем по башке и дал деру. Только он меня и видел. — Дружище, он отыгрался на твоих братьях. Это крупный стервятник. Миллионов у него навалом, и он спит и видит, как бы подгрести под себя вашу корпорацию. — Пусть гребет. — Но ведь он подгребет и твои десять тысяч. — Как бы не так. — Можешь мне не верить. — Эл отрезал себе еще ломоть колбасы и откусил от него с явным удовольствием. — Сам увидишь. — Куда же подевались все деньги? — Ты не знаешь своих двоюродных. — Расскажи о них. Для того я и пришел. — Да еще и платишь вперед. Отличный клиент. — Эл прожевал здоровый кусок колбасы, проглотил, рыгнул и запил все пивом. — Ну а теперь, как говорится, пусть скелеты вылезают из чулана. — Как ты заметил, я твой клиент. — О’кей, Дог. Была б твоя воля, а похороны мы организуем. — Только без цветов. — Само собой. Как ты помнишь, основной капитал остался в семье… по крайней мере, контрольный пакет. — Пятьдесят семь процентов, — напомнил я. — Именно. Согласно завещанию, Альфред и Дэннисон не имеют права ничего продавать. — Верно. — Каждому принадлежит по пятнадцать процентов, остальное отошло Веде, Пэм и Люселле. Надо же им было чем-то приманивать женихов. — Да, — кисло скривился я. — Знаю, они их и подцепили. Кроме Веды. — Помнишь ее главный порок? — Игра в кости. — И не только. Она добралась до игорных домов Лас- Вегаса, спуталась там с одной темной компанией из Нью- Йорка и с шайкой проходимцев, перекочевавших из Гаваны. Ты не можешь представить, до чего она докатилась, Дог. Эта сумасбродка просадила все, что у нее было, и даже то, чего не было. Сейчас она живет на проценты с какого-то мизера оставшихся бумаг. Если бы не это, ей пришлось бы горбиться за кусок хлеба. — Идиотка. Никто не дал бы ей и цента, пойди она на панель, — пробормотал я. — Не скажи. Ты ее давно не видел. Есть подозрения, что она и сейчас этим подрабатывает. Недавно Морри Шапиро уплатил все ее долги, а до этого Гамильтон, театральный деятель, помнишь? Она потрясная бабенка. Мозгов нет, но фигура… обалдеешь. Говорят, очень способная. Прямо секс-машина. Как старинный автомобиль— стиль, исполнение, цвет, все при ней, но устаревшая модель. — Ну а что с Пэм и Люселлой? — спросил я. — Все то же. Мужа Пэм, Марвина Гейтса, замели, когда он проворачивал одну крупномасштабную махинацию, и Пэм забрала его под залог. Выбора не было, либо уплатить за него долги, либо носить передачи. Пэм уплатила. Теперь у нее свой персональный жополиз, который не смеет рта раскрыть, пока она не укажет когда, где и как. Ты догадываешься, о чем я говорю? — Еще бы. Я помню сексуальные пристрастия Пэм. Ну а Люселла? — Чересчур роскошествовала. В один прекрасный день проснулась, а денежки уплыли. Остались одни воспоминания о Риме, Париже да Ривьере. А ее муж… этот, как его? — Саймон. — Да, Саймон… Так вот она продала его лошадей, гоночные машины и много чего еще. Он развелся с ней в Мехико и женился на какой-то богатой старухе. А Люселла сидит и перебирает свои фотокарточки, снятые в Риме, Париже и на Ривьере. — Печально. — Верно. Но типично. Не помню, кто сказал: одно поколение начинает засучив рукава, а другое кончает спустя рукава. — Мудрый черепок. — Сложность в том, что Альфред и Дэннисон ничего не знают об этой ситуации. Они пытаются выкрутиться, полагая, что все акции по-прежнему у сестер, и настаивают, чтобы они доверили им управление всем имуществом. Продавать больше нечего. У Альфреда и Дэнни тридцать процентов разваливающейся корпорации, а Кросс Макмиллан точит зубы, чтобы слопать все. Он уже приобрел приличный пакет у наследников акционеров-основателей. Я думаю, он скупит все через посредников. — А может, и нет. — Да брось ты, Дог. Эти твои воображалы сестры просадили все. Надо быть совсем простаком, чтобы позариться на то, что осталось. Это — труха, и никто не станет из-за нее тягаться с Макмилланом. — Как сказать. Эл вперился в меня. Маленькие бусинки его глаз, казалось, хотели просверлить мой лоб и заглянуть внутрь. И наконец, ему это удалось. — Акции у тебя? — Почему бы и нет? Ведь это — труха. Эл не отводил от меня своих пронзительных глаз. — Макмиллан тебя убьет. Я молча улыбался.