— Слушай, что о тебе разузнал Лаген? — спросила она, когда мы остались одни. — Сам не знаю. Мона повернулась так, чтобы никто не видал ее лица, и серьезно уставилась на меня. — Меня считают старой сплетницей, Дог. Но я была очень недурным репортером, пока не стала писать исключительно ради денег. У Дика что-то есть, и он хочет тебя раздавить. — Не думай ни о чем, Мона. — Сынок… я тебе говорю, я была хорошим репортером. Мои люди и сейчас передают мне интересные факты. — Дик считает, что я был крупным бандитом в Европе. — А ты был? — Крупнейшим, детка. — А сейчас? — Вышел из игры. — По-настоящему? Я кивнул утвердительно. — А он может это доказать? — Ни малейшего шанса. — Малыш, мы с тобой могли бы сочинить настоящую симфонию… на пишущей машинке. — Не надо. Есть музыка погромче. — Ив ритме стаккато, полагаю? — Можно и так сказать. Пойдем присоединимся к гостям, — предложил я. — Тебе не захочется. — Почему? — Там стоят Кросс и Шейла Макмиллан. Он что-то не очень доволен предстоящими съемками. — А сделать ничего не может. — Не может, поскольку твои братья одобрили сделку. Пальцы Моны сжали мою руку. — Неужели это все ты заварил? — Служу обществу. — Песик, с каким удовольствием я бы уложила тебя в постельку рядом с собой. — Мона, разве я похож на плюшевого мишку? — Ты почище электродрели! — Ну, мать, ты даешь! — Ты родился не в свое время, Дог, ошибся веком. — Да ты прорицательница! — Это самое приятное из всего, что я слышала за последнюю неделю. И это чистая правда. А теперь будь паинькой, забирай свою куколку и смывайся отсюда. В нашу сторону смотрит айсберг, и по некоторым приметам это не сулит ничего хорошего. — Кто это? — Шейла Макмиллан. Старая кошка вроде меня читает приметы не хуже одного знакомого барбоса. Сказываются годы. Я устал, мне все надоело, ко всему пропал интерес. Я думал, я свободен, но не могу вырваться. Многие погибли, и я был свидетелем. Я продержался дольше других. Наступает моя последняя игра. За спиной никого, рассчитывать не на кого. Бей, Келли! Твоя очередь, Келли. — О чем задумался? — спросила Шэрон. — О том, какого черта ты разгуливаешь голая. — Я вполне прилично одета по сравнению с дамами на сегодняшнем вечере. — Да уж нечего сказать, в эту шифоновую ночную рубашку, под которой ни нитки? Весь низ просвечивает. — Нравится? — поддразнивая, усмехнулась Шэрон. — Более чем, невинность ты моя. Шэрон подала мне чашку кофе, положила сахар и добавила молоко. Устроившись напротив меня, она перекинула ногу на ногу и посмотрела смеющимися глазами. — Сколько у тебя было женщин, Дог? — Много. — А невинных? — Несколько. — А сколько? — Будет тебе. Такие вопросы задаешь… — Ну, приблизительно. — Дюжина. Я девушками специально не занимаюсь. Чистая случайность. — Это больно? — Да я-то почем знаю! — А они кричат? Я отхлебнул кофе, обжег рот и полез за сигаретой. — Они все визжат от восторга, когда я их трахаю. — Может, хоть это угомонит ее ненадолго, подумал я, но нет. — Я имею в виду в первый раз. — Нет. Когда девушка оказывается нетронутой, я использую классическую технику. Я в этом деле знаток, и если они и кричат, то только требуя добавки. Больше я тебе ничего не скажу. С какой стати я буду готовить тебя для другого. — А я тоже знаю разные приемчики. — Слышал, как ты рассказывала Раулю. — Ревнуешь? — С чего это? Дело твое. Что до меня, то я предпочитаю полное взаимопонимание. Почему бы твоему парню не трахнуть тебя, и дело с концом? — Возможно, он умер, — она сказала это так просто, что мне следовало раньше догадаться. — В армии? — Да. — В загранке? Шэрон кивнула и глотнула кофе. — Когда ты его видела в последний раз? — В тот день, когда он уходил на войну. Мы обручились в этот же день. У нас не было времени, и он дал мне это. — Она подняла руку со своим дешевеньким колечком.