— Но не нашел, — согласно кивнул Крамер. — Что бы это могло быть? — спросил я. — Вот и нам интересно. Только у нас, старперов, память вся в дырках. Но если мы поднатужимся, может, чего и сообразим. Поспрашиваем приятелей, у которых память получше. А ты долго будешь в Линтоне? — Знаете старый дом в Мондо Бич? Они дружно закивали головами. — Мое убежище, только никому ни слова. Затем я им рассказал о предстоящих съемках на заводе, что вызвало у них полный восторг. — Черт побери, красоток-то сколько понаедет! Вот уж посмотрим, когда их голяком будут снимать, как нынче принято, — воскликнул Стоуни. — Чего расколыхался? Ты свой, чай, и домкратом не поднимешь, — резонно пробурчал плешивый Джюк. — Еще как подниму! Вот только в прошлом месяце… Он воодушевленно продолжил свой рассказ, а я ушел. Бенни Саксу неловко было говорить о деле у себя дома. Он был в форме, успев только снять и повесить на спинку стула ремень с револьвером. Выглядел он уставшим. На кухне гремела посудой жена, а двое детишек спали. Бенни разгреб пятерней волосы и уставился на меня своими дымчатыми глазами. — Я смотрю, вы собираетесь объявить тотальную войну? — Пока нет, — ответил я. — Слушайте, для начала я бы не советовал вам разбрасываться обвинениями в гомосексуализме. Еще неизвестно, на чью мозоль можно случайно наступить. — Мне всего лишь надо знать, нет ли каких разговоров на эту тему? — До меня доходят всякие слухи, Келли. Я — не судья по вопросам нравственности, мое дело — обеспечить исполнение законов. — У вас будут неприятности, если тронут Бэрринов? — Ни малейших, мой друг. Если они нарушают закон, будут отвечать как все. Только позвольте мне кое-что добавить. Конечно, отношение к местным гражданам с достойной репутацией будет более снисходительным. Так что не пытайтесь пробить головой стену. Большой беды в том нет, что иногда приходится слегка поступиться служебным рвением ради доброго дела. В таком маленьком городке полицейский не может быть абсолютно беспристрастным и ничем не связанным. Я ведь живу здесь, знаю людей. И они меня знают. А если в городе появляются чужаки, то вы как раз такой и есть. — Вернемся к моему первоначальному вопросу. Вы, вероятно, знаете о фильме, что будет здесь сниматься? — Да, уже подана заявка на разрешение. — Не думайте, что эта затея по вкусу кузенам. Толкач здесь я. Если дело выгорит, город получит большие деньги. Но я на этом не остановлюсь. Линтон должен возродиться… — Бросьте вы это дело, Келли! Все равно завод… — Это вы бросьте! С завещанием еще далеко не все ясно. Идет закулисная драка, и закончиться она может весьма неожиданно. Мне не нужна от вас информация, мне нужно мнение. У меня есть другие пути, но нет времени, а вы — самый краткий путь. Что-то забавное пришло ему в голову, и он усмехнулся: — Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. — Что? — не понял я. — Старая поговорка, Келли. Королям не надо якшаться с шутами. — В сторону философию. Бенни посмотрел на свои руки и потер их. — Один из наших добропорядочных, но голубеньких граждан был привлечен за нарушение общественной морали. Он был выпущен под залог, получил защитника и был освобожден стараниями неизвестного покровителя. Через год то же самое случилось еще с одним достойным лицом. Нам все было ясно, но на этом дело и кончилось. — Имен не назовете? — Делайте собственные выводы, — ответил Бенни. Подумав немного, он снова повернулся ко мне. — За пять лет у нас было четыре случая крайней жестокости. И каждый раз одинаковая картина — жутко избитая малолетняя проститутка отказывается от всяких обвинений, придумывая всякую чушь, будто бы выпала из окна или что-нибудь в этом роде, а затем уезжает из города с большими деньгами. Последний случай был два года назад. — Всего четыре случая? — Только четыре зарегистрированы официально. Шлюхе помяли бока — ничего удивительного. Но когда все четыре девицы одного возраста — это подозрительно. — Это отголоски прошлого. — Какие отголоски? — Так, ничего интересного для вас, мистер Сакс. Я думаю, вы разрушили мои хитроумные предположения. — Может, и к лучшему. Голос Хантера звучал устало, когда он внушал мне, что старикам надо спать больше, чем молодым жеребцам, но оживился, когда я спросил, нет ли каких новостей о недавнем уличном убийстве. — Во всех газетах, Дог… — Я не видел газет. — Могу я спросить, почему… — Его опознали? — прервал я. — Да. Убитый был связан с европейским подпольем. В стране, кстати, находился нелегально. Французский подданный с богатым уголовным послужным списком. — Что еще? — Убийцу не нашли, — ответил он. — Дог, если ты в беде… — Нет. — Надеюсь. — Его голос все равно звучал обеспокоенно. — Послушай, ты не мог бы присутствовать вместо меня на собрании акционеров? — спросил я. — Я собирался, но вряд ли будет толк. Все без изменений, если не считать, что Макмиллан приобрел еще немного голосов. Он тебя перевешивает. Место в правлении ты получишь, но вожжи будут в его руках. — А если мне удастся заставить его отступиться? — Дог, никому еще не удавалось заставить Кросса Макмиллана сделать что-либо против… воли. Он друг— никому и враг многим. Тебя ожидает проигрыш. — Знаешь, что будет на заводе? — Ерунда это все, Дог. Временная встряска, а потом все вернется к прежнему. Я иногда жалею, что ты появился здесь вновь. — Я еще не совсем дома, советник. — Как это? — Скажи, я еще на подходе. Остался последний победный рывок. — Невозможно. — Попытка — не пытка, — ответил я. 19 С. К. Кейбл и вся съемочная группа переместились в Линтон под такой грохот фанфар, какой только сумели организовать мой приятель Ли Шей и профессиональная рекламная братия. Приезжих разместили в двух мотелях, а штаб съемок — в старинном отеле в центре города. Казалось, город ожил и все в нем задвигались быстрее и веселее. Макмиллан не терял времени, разыгрывая свою карту. Его фотографии мелькали на первых страницах всех местных газет. Видя его рядом с Уолтом Джентри и Кейблом и читая комментарии газетчиков, рядовой читатель начинал верить, что весь проект от начала и до конца выношен Макмилланом. Это должно было произвести должное впечатление и на акционеров. И если еще оставались колеблющиеся, то было ясно, на чьей стороне они окажутся завтра. Пройдоха Кросс, как ни странно, даже начал мне нравиться. Толковый враг — это редкость. Уж если он что захотел, то не отступится. Солнце начинало склоняться к западу. Взобравшись на выступ крыши, я улегся с биноклем на поседевшие от времени доски и стал обозревать залив. Несколько чаек кидались к отливающей волне, выклевывая добычу из мокрого песка. Высокая прибрежная трава ходила волнами от налетающего бриза. Крупная бродячая собака вынюхивала что-то в дюнах. Если не считать этих единственных признаков жизни, залив был пуст. Два рыбачьих суденышка возвращались домой. Один из ловцов растянулся на палубе и наслаждался теплом заходящего солнца. «Счастливец, — подумал я. — Всех-то и проблем, кого попросить почистить рыбу». Положив бинокль в футляр, я спустился вниз и сел в свою машину. Пора.